Избранное в двух томах. Том 2

человеком на борту стал совсем уже близок: если не сегодня, то завтра.

Вот один из таких вопросов: как лучше организовать деятельность

космонавта? Как помочь ему не забыть перечень и последовательность действий, которые он должен будет выполнить на разных этапах полета: перед стартом, после выхода на орбиту, перед началом спуска и так далее? Особенно же — в

случае если возникнет ситуация, деликатно именуемая «нештатной»! Высказано

было несколько предложений и самым рациональным из них было признано

перенесенное из опыта авиации: дать космонавту с собой карточки, в каждой из

которых указать в должной последовательности все, что он обязан сделать на

определенном этапе полета или в определенной возникшей ситуации. На

многоместных самолетах такие карточки находятся обычно у радиста; он же и

читает их вслух каждый раз: перед запуском двигателей, перед выру-203

ливанием, перед взлетом и так далее — авиаторы называют эту процедуру

«молитвой».. На космическом корабле читать подобные карточки вслух было

некому. Поэтому решили сделать их перекидными, укрепив на стенке кабины в

удобном для космонавта месте.

Сегодня, когда космические полеты длятся не часами, а неделями и

месяцами, да и загрузка космонавтов работой стала плотна, как, пожалуй, ни в

каком ином деле, наши перекидные карточки трансформировались в толстенные

гроссбухи, в которых подробно расписан каждый шаг и чуть ли не каждое

движение космонавта. И нелегко поверить, что прямыми предками этих

гроссбухов являются наши пять-шесть маленьких перекидных карточек с

несколькими пунктами — «проверить», «включить», «убедиться» и тому

подобное — в каждой.

Еще одно запомнившееся мне с тех дней совещание, в сущности, не очень

подходило под это определение. Во всяком случае, насколько я понял, никто его

заранее не планировал, повестку дня не намечал и состав участников не

определял.

Просто Королев посмотрел на нескольких главных конструкторов и членов

Госкомиссии, собравшихся для каких-то очередных согласований и уточнений, и

сказал:

— Надо составить «Сообщение ТАСС».

Тут же сел за стол и начал что-то быстро набрасывать на листе бумаги

Валентин Петрович Глушко — один из старейших деятелей нашего

отечественного ракетостроения, в далеком прошлом организатор разработок

электрических двигателей и жидкостных ракет в знаменитой ленинградской

Газодинамической лаборатории (ГДЛ), руководитель и главный конструктор

коллектива, создавшего беспрецедентно мощные двигатели первых двух

ступеней ракеты-носителя «Востока».

Говоря о Глушко, я сейчас употребил слова «один из старейших», но, надо

сказать, выглядел он на редкость моложаво, особенно если вспомнить, как много

лет провел он в первой шеренге советских ракетостроителей, как много успел в

своей жизни сделать, как много трудного и тяжелого порой преподносила ему

судьба. Глушко выглядел неожиданно молодо и лицом, и

204

спортивной осанкой, и даже в одежде явно старался не отставать от велений

моды. Во всяком случае, Алексей Михайлович Исаев, посмотрев на пестро-твидовый, с разрезом сзади («последний крик» начала шестидесятых годов) пиджак Валентина Петровича, одобрительно и даже как-то почти ласково сказал:

«Вот стиляга!»

Итак, В. П. Глушко начал быстро и уверенно писать проект «Сообщения

ТАСС». Вводная часть никаких затруднений не вызвала. Некоторая дискуссия

возникла только вокруг глагола, характеризующего деятельность космонавта на

борту космического корабля.

В самом деле: что он там делает? Просто «находится»? Так что же он —

заложник, что ли?. «Присутствует»? Но это ведь то же самое, что в лоб, что по

лбу.. И тогда Королев веско и напористо — как он обычно говорил, предвидя

возражения, — произнес слово: пилотирует. А рал пилотирует, значит, он —

пилот-космонав т.. И никто иной!

И тут разгорелась полемика. Посыпались сравнения запланированной

деятельности космонавта в корабле «Восток» с деятельностью летчика, пилотирующего— нет, даже не новый опытный самолет и не

трансконтинентальный скоростной воздушный лайнер, а, скажем, тихоходный

одномоторный Ан-2, совершающий какой-нибудь получасовой рейс из одного

районного центра в соседний..

Слов нет, такое сравнение шло отнюдь не в пользу космонавта.

Но, с другой стороны, в его руках уже тогда было сосредоточено никак не

меньше функций управления, чем, скажем, в руках воздухоплавателя, летящего

на свободном аэростате. У того ведь что есть: балласт, который можно

постепенно выбрасывать, чтобы пойти на подъем (или парировать снижение), да

веревка от выпускного клапана, действие которого, по существу, обратно

действию сброса балласта, — вот и все! Даже поворачивать шар по своему

желанию — ориентировать его по странам света — и то воздухоплаватель

возможности не имеет. А ведь называется, и справедливо называется, пилотом-воздухоплавателем. Пилотом!.

Наконец, нельзя было забывать и того, что на «Востоке» наряду с основной, автоматической системой управления существовала дублирующая ручная

система, в пользовании которой все наши космонавты, начиная с Гагарина, были

полностью оттренированы. Да и

205

при безукоризненной работе автоматики за космонавтом во всех случаях

оставались функции контроля за работой многочисленных технических устройств

«Востока», функции, которые являются бесспорной составной частью понятия

«пилотирование».. Исходя из этих соображений, и инструкцию космонавту, в

которой были подробно расписаны все его действия, нарекли «Инструкцией по

пилотированию космического корабля». По пилотированию!.