Избранное. Компиляция. Книги 1-14

— Я заказала эти штуки в сентябре прошлого года, после возвращения с Эвереста, — говорит Реджи. — Лорд Монфор владел большим количеством шахт в Уэльсе. Это новейшее изобретение — электрические головные фонари вместо карбидных, которые могли вызвать взрыв. Батареи тяжеловаты, но их хватает на несколько часов… и у меня есть много запасных.

— Для чего, черт возьми? — Дикон держит кожаные ремешки с лампой и тяжелыми батареями на вытянутых руках.

Реджи вздыхает.

— По словам Нортона, Ноэла и остальных, с которыми я говорила, когда в прошлом году их несчастливая экспедиция возвращалась через Дарджилинг, Мэллори и Ирвин планировали покинуть палатку в шесть или шесть тридцать утра, но на такой высоте все делается очень медленно — правильно зашнуровать ботинки, попытаться растопить снег на плите, чтобы добыть воду и приготовить горячий напиток и горячую кашу перед выходом, при этом не перевернуть плиту, надеть кислородные аппараты и включить их, — и поэтому они вышли из лагеря только в восемь или даже позже. Слишком поздно для попытки покорить вершину. Даже если они достигли вершины, им никак не удалось бы спуститься к пятому лагерю до наступления темноты. Вероятно, они не добрались бы даже до Желтого пояса.

— И когда, по вашему мнению, группа должна покидать лагерь с этими… этими… штуковинами на головах? — спрашивает Дикон.

— Не позже двух утра, мистер Дикон. Я бы предложила ближе к полуночи в ночь перед попыткой покорения вершины.

Мысль о восхождении на такой высоте ночью вызывает у Дикона смех.

— Мы замерзнем, — безапелляционно заявляет он.

— Нет, нет, — возражает Жан-Клод. — Разве ты забыл, Ри-шар, что благодаря тебе у нас есть замечательные теплые куртки на гусином пуху месье Финча, которых хватит и нам, и всем «тиграм»-шерпам? И мне кажется, что в словах леди… в словах Реджи есть резон. Ночью сходит меньше лавин. Снег и лед плотнее и тверже. Новые «кошки» будут лучше держать на более холодном снегу и твердом льду. И если эти фонари действительно освещают дорогу…

— Ими пользуются сотни валлийских шахтеров, — перебивает его Реджи. — По крайней мере, инженеры и мастера. И у шахтеров в их темных норах нет луны и звезд.

— Magnifique! — восклицает Жан-Клод.

— Очень интересно, — соглашаюсь я.

— Выйти из высокогорного лагеря в полночь, чтобы покорить вершину, — говорит Дикон. — Полный абсурд.

Для перехода к Эвересту отобраны 40 мулов, и каждый мул способен тащить на себе двойной тюк весом около 160 фунтов. Один носильщик-шерпа может вести двух мулов и одновременно нести тяжелый груз.

Реджи настаивает, чтобы наша экспедиция взяла больше полуфабрикатов. Дикон решительно возражает. За вкуснейшим ужином — фазан с превосходным белым вином — они снова схлестываются.

— Полагаю, леди Бромли-Монфор, вы не понимаете мою идею, которая лежит в основе этой экспедиции, — холодно замечает Дикон.

— Слишком хорошо понимаю, мистер Дикон. Вы пытаетесь покорить высочайшую вершину мира в альпийском стиле, словно это Маттерхорн. Вы планируете купить как можно больше продовольствия в тибетских деревнях по пути, а также охотиться на диких коз, кроликов, тибетских газелей, белого оленя, гималайских голубых баранов — на все, что только можно найти и подстрелить.

— Именно так, — подтверждает Дикон. — А поскольку вы утверждаете, что ходили в горы и в Альпах, и здесь, в Гималаях, то знаете, что еще никто не испытывал альпийский стиль на Эвересте.

— И на то есть веская причина, мистер Дикон. Не только высота горы, но и погода. Даже в это время, до начала муссона, погода на горе может измениться за несколько минут. А у вас просто нет достаточного количества занимающих немного места продуктов, чтобы провести на горе несколько недель, если потребуется. Вы же не можете бегать от ледника Ронгбук через Панг Ла в Шекар-дзонг каждый раз, когда у вас закончатся припасы. А в крошечной деревушке Чодзонг на перевале Панг Ла со стороны Эвереста в это время года нет лишних продуктов.

К этому времени я уже усвоил, что Ла по-тибетски означает «перевал». Панг Ла — это перевал на высоте 17 000 футов к югу от Шекар-дзонга, последний высокогорный перевал на подходе к монастырю Ронгбук, леднику Ронгбук и Эвересту. У большинства экспедиций дорога от Шекар-дзонга до базового лагеря на Эвересте в устье ледниковой долины Ронгбук занимает четыре дня… и еще несколько дней требуется для того, чтобы найти дорогу через ледник на Северное седло.

— Мы можем купить дополнительный провиант в деревнях по пути, — не сдается Дикон.

Реджи смеется.

— Большинство жителей тибетской деревни продадут вам последнюю курицу, даже если это значит, что его семья будет голодать, — говорит она, сверкнув белоснежными зубами. — Но как вы сохраните куриную тушку свежей в течение нескольких недель, если снег застанет вас в третьем лагере ниже Северного седла, мистер Дикон? Вы собираетесь нести с собой лед? Электрический холодильник? А после того, как вы минуете Ронгбук, не стоит надеяться, что вам хватит дичи, которую вы можете подстрелить. Если не считать немногочисленных голубых баранов и еще более редких йети, там, наверху, ничего нет. Вы можете потратить несколько дней на охоту, а не на восхождение… и все равно будете голодать.

Дикон игнорирует упоминание йети.

— Не забывайте, пожалуйста, леди Бромли-Монфор, что я там был. Я провел не одну неделю, исследуя северные подходы к Эвересту — гораздо дольше вас.

— В двадцать первом году вы потратили столько времени из-за того, что не могли отыскать очевидный путь через ледник Восточный Ронгбук, мистер Дикон.

Лицо Ричарда мрачнеет.

— Послушайте, — Реджи поворачивается ко всем троим, а не только к Дикону. — Я не предлагаю организовать питание так, как это делали Брюс, Нортон и Мэллори… Боже милосердный, я видела, как они отправлялись из Дарджилинга. Семьдесят носильщиков-шерпов — а к тому времени, как они пересекли границу Тибета, к ним присоединились еще столько же, всего сто сорок — и больше трех сотен вьючных животных, тащивших не только все необходимое, вроде кислорода, палаток и провианта, но также бесчисленные банки с фуа-гра, копчеными сосисками и говяжьим языком.

— На больших высотах пропадает аппетит, — говорит Дикон. — Нужна еда, которая его стимулирует.

— Да, знаю, — улыбается Реджи. — Возможно, вы помните: я говорила, что в августе прошлого года я сбросила больше тридцати фунтов на Северном седле. Выше двадцати трех тысяч футов одна мысль о еде вызывает отвращение. И нет сил, чтобы ее приготовить. Вот почему я хочу взять больше консервов, простых продуктов и пакетиков с рисом и лапшой, которые достаточно разогреть в кипящей воде. На случай, если нас задержит непогода.

Дикон смотрит на нас с Же-Ка, словно мы обязаны броситься на его защиту. Мы улыбаемся ему и ждем.

— Вместо трехсот вьючных животных, — продолжает Реджи, — у нас будет только сорок, а замену мы при необходимости будем покупать по дороге. И носильщиков-шерпов не семьдесят, а тридцать. Мы не будем нанимать еще сто пятьдесят носильщиков в Шекар-дзонге — я договорилась обменять мулов на яков, и нам хватит наших тридцати шерпов. Но у нас должно быть достаточно продовольствия. Поиски кузена Перси могут занять несколько недель. Глупо возвращаться, не найдя его, просто потому, что у нас закончилась еда.

Дикон вздыхает. Он не может раскрыть настоящую причину, по которой он, Жан-Клод и я согласились на эту экспедицию. Дождаться хорошей погоды, затем в альпийском стиле на вершину, а затем… домой.

Реджи по очереди смотрит на каждого из нас.

— Я знаю истинную причину вашего участия в экспедиции, джентльмены, — говорит она, словно читая наши тайные мысли. — Я знаю, что вы надеетесь покорить Эверест и что вы используете деньги моей тети и предлог в виде поисков Перси для того, чтобы добраться до горы, а если повезет, то и подняться на вершину.