Избранное

Человек против человека. Кто-то хочет сделать ставку?

Дамы и господа! Спасения нет. В партии, разыгрываемой внутри нас, мы близки к поражению. Белыми фигурами теперь играет дьявол.

INFERNO, V

^[комм.]Раз, в тяжелый час полночный, я очнулся от дремоты между бездной и кошмаром. Изголовье оказалось на крутом и зыбком склоне; почва зыбилась, плыла и рассыпалась камнепадом, комья разлетались веером и теряли очертанья в воздымавшихся зловонных испареньях, содрогаемые граем мрачных стай, окрест кружащих. А на самом кроме зловещего уступа, едва не сваливаясь в пропасть, стоял нелепой тенью некто в лавровом венке; он поманил меня и руку протянул, зовя с собою к спуску.

Дрожа от ужасающих видений, я отказался вежливо, резонно полагая, что все сошествия вглубь самого себя всегда кончаются поверхностным плетением пустых словес.

Я предпочел скорее зажечь свет и погрузиться вновь в зыбучие глубины терцин, где некий голос все вещает со стенаньем о том, что нет муки большей, чем воспоминанья о счастливых временах в час паденья на дно ничтожества.

ОДНО ИЗ ДВУХ

Мне тоже довелось сражаться с ангелом^[комм.]. К несчастью для меня, он оказался типом дюжим, матерым и на редкость мерзким, что обнаружилось, когда он скинул свой халат боксера.

Перед этим мы увиделись в клозете, где обоих выворачивало наизнанку после затянувшегося пира, что, превратившись в пьянку, вызвал тяжкую изжогу. А дома меня ждала семья, ставшая далеким прошлым.

Исполненный решимости, тип без промедленья вцепился в мое горло и стал меня душить. И схватка, где мне оставалось лишь обороняться, заставила меня прибегнуть к мгновенному просмотру вариантов. Молниеносно просчитав все шансы на победу или пораженье, где ставкой были жизнь иль сон, уступка или смерть, я все же длил исход игры на грани метафизики и грубой силы.

В конце концов мне удалось избавиться от пут кошмара подобно изворотливому иллюзионисту, что срывает с себя тысячи пелен и невредимо вызволяет себя из стального кофра. Но на теле у меня все еще остались следы смертельной хватки моего соперника. А внутри — неистребимая уверенность, что мне дана лишь передышка, и досадливая горечь от осознания того, что мой триумф — лишь жалкий эпизод в великой битве с роковым исходом.

СВОБОДА

Сегодня я провозгласил независимость своих действий. На церемонии присутствовали лишь несколько неудовлетворенных желаний да два-три невыразительных поступка. Обещал быть еще грандиозный замысел, но в последний момент уведомил, что покорнейше просит его извинить. Все происходило при гробовом молчании собравшихся.

Видимо, я ошибся с сопровождением: фанфары и колокола, петарды и барабаны наделали слишком много шуму. Вдобавок ко всему провалилась затея с фейерверком, задуманным как торжество морали и пиротехники: хитроумные заряды тлели, но не срабатывали.

В итоге я оказался в одиночестве. Полночь застала меня свободным от атрибутов власти, склонившимся перед листом бумаги с пером в руке. Собрав остатки былого героизма, я взялся за тяжелый труд по составлению статей пространной конституции, которую наутро хотел представить генеральной ассамблее. Работа увлекла меня, сняв с души осадок неудачи.

И вот они кружатся, точно мотыльки над лампой, мои мятежные идеи, столь же коварно неотвязные, и лишь порою сор пустопорожних фраз развеивается от дуновенья «Марсельезы».

ЭЛЕГИЯ

Вон те едва заметные шрамы среди распаханных полей — все, что осталось от лагеря, разбитого здесь по приказу Нобилиора. Поодаль возвышаются укрепления у Кастильехо, Реньеблас, Пенья Редонда…

На месте древнего города дремлет в тяжком молчании холм. И журчит еле слышно, огибая его, то, что некогда было рекой. Ручей Мерданчо, старый хуглар, бормочет полузабытую песню, и лишь в июне, в половодье в голосе его пробуждается эпическая мощь.

Многих бездарных полководцев повидала эта мирная ныне равнина. Нобилиор, Лепид, Фурий Младший, Гай Гостилий Манцин^[комм.]… Был среди них и поэт Луцилий. Явился сюда лихим завоевателем, но вернулся в Рим побитым и удрученным, навеки утратив сноровку во владении мечом и лирой; с тех самых пор и затупились прежде острые дротики его эпиграмм.

Многие легионы разбились о неприступные стены. Тысячи солдат пали от стрел, уныния и зимней стужи. Пока отчаянный Сципион не поднялся однажды над горизонтом гигантской волной и не сдавил железной хваткой жесткую выю Нумансии.

СРОЧНО В НОМЕР!

Лондон, 26 ноября (АП). — Вчера вечером некий безумный ученый, имя которого не разглашается, установил у выхода из железнодорожного туннеля уловитель частиц размером с мышеловку. Поезд так и не прибыл на станцию назначения. Специалисты разводят руками при виде зловещего прибора, который не увеличился в весе, хотя содержит в себе все вагоны Дуврского экспресса и огромную массу жертв.

Ввиду необъяснимой трагедии парламент сделал заявление о том, что Абсорбер все еще находится в стадии испытаний. Прибор состоит из водородной капсулы, в которой создается атомный вакуум. Устройство было спроектировано сэром Эчсоном Билом как мирное орудие, первоначально предназначавшееся для ликвидации последствий ядерных взрывов.

КАРТА УТЕРЯННЫХ ВЕЩЕЙ

В человеке, продавшем мне эту карту, не было ничего необычного. Вполне заурядный, невзрачный тип, разве что не совсем здоровый. Он привязался ко мне на улице, и повадки у него были точь-в-точь как у всех этих торговцев, встречающихся на каждом шагу. Денег за свою карту он запросил самую малость, уж больно ему хотелось от нее избавиться. Когда он предложил испытать ее действие, я из любопытства согласился, потому что дело происходило в воскресенье и заняться мне было нечем. Мы отправились в какое-то место неподалеку и там отыскали жалкую вещицу, которую, наверно, он сам же и подбросил, уверенный, что на нее никто не польстится: целлулоидную гребенку розового цвета, усыпанную мелкими стекляшками. Я до сих пор храню ее среди множества таких же безделушек и испытываю к ней особую нежность, потому что она стала первым звеном в цепи. Жаль, конечно, что эта коллекция неполна: кое-какие вещи проданы, а монетки давно истрачены. С той поры я живу за счет находок, сделанных с помощью карты. Жизнь эта довольно убога, что и говорить, но зато теперь я навсегда избавлен от всяческих забот. А время от времени, изредка, на карте вдруг обнаруживается потерянная женщина, которая таинственным образом мирится с моими скромными возможностями.

ОБЕЗУМЕВШИЙ ОТ ЛЮБВИ

Гарси-Санчесу де Бадахос^[комм.]

Сад на рассвете безлюден. Туда, мучимый любовной бессонницей, бредет Гарси-Санчес де Бадахос, настраивая незримую лютню.

По саду грез, обезумевший от любви, идет он, покинув темницу рассудка. Ища среди лилий коварный влажный ров. Долой мир, долой разум. Камнем вниз по склону темных, жестоких, равнодушных очей. Прямо в бездонную пропасть нечуткого к пению уха.

Влажными комьями скорбных стихов завалит он труп отвергнутого, свой труп. И соловей споет ему погребальную песнь холода и забвения. Слезы не утешат его: чуда не будет. Глаза его сухи, в последнюю ночь любовного ненастья в них запеклась жгучая соль. «Меня не любовь убила, убила тоска любви».

Но ты, умерший от любви, не умрешь до конца. Некий звук до сих пор не утих в твоем романтическом саду. Это нота той песни, которую жестокая не пожелала услышать. Птицы еще поют на ветвях твоего надмогильного лавра, о, безумный влюбленный святотатец.