Избранное

2 августа 1924 г.

СЕВАСТОПОЛЬ – ЯЛТА

В автонасажалиразных армян,рванулись —и мы в пути.Дорога до Ялтыбудто роман:все времянадо крутить.Сначалаавтоподступает к горам,охаживая кряжевые.Вот так и у насвлюбленья пора:наметишь —и мчишь, ухаживая.Автоначинаетпо солнцу трясть,то жаренней ты,то варенней:так сердцетебераспаляет страсть,и грудь —раскаленной жаровней.Привал,шашлык,не вяжешь лык,с кружениемнету сладу.У этиху самыхгроздьев шашлы —совсем поцелуйная сладость.То солнечный жар,то ущелий тоска, —не верьни единой версийке.Который москити который мускат,и кто персюкии персики?И вдруг вопьешься,любовью заливи душу,и тело,и рот.Так разомвстаютоблака и заливв разрывеБайдарских ворот.И сразудороганудней и нудней,в туннель,тормозами тужась.Вот куча камня,и церковь над ней —ужасомвсех супружеств.И сновапочтио скалы скулой,с боковпобелелой глядит.Так ревностьтебяобступает скалой —за камнемлюбовник бандит.А дальше —тишь;крестьяне, корпя,лозойразделали скаты.Так,свой виноградникпотом кропя,и ярисую плакаты.Потом,пропылясь,проплывают года,трусятсуетнею мышиной,и лишьразвлекаетсемейный скандалслучайнолопнувшей шиной.Когда жокончательноэто доест,распухот моторного гвалта —– Стоп! —И склепомотдельный подъезд:– Пожалтечервонец!Ялта.

1924

ВЛАДИКАВКАЗ – ТИФЛИС

Тольконогаступила в Кавказ,я вспомнил,что я —грузин.Эльбрус,Казбек.И еще —как вас?!На горугоры грузи!Ужена мненикаких рубах.Бродягой, —один архалук.Ужеподо мнойтакой карабах,что Ройльсу —и то б в похвалу.Было:с ордой,загорел и носат,стареевсего старья,я влез,веков девятнадцать назад,вот в этот самыйв Дарьял.Лезгинщики гитарист душой,в многовековом поту,я землюпрошели возделал мушойотсюдапо самый Батум.От этих делне вспомнят ни зги.История —врун даровитый,бубнит лишь,что былицарьки да князьки:Ираклии,Нины,Давиды.Стена —и тознакомая что-то.В тахтахвот этой вот башни —я помню:я велРуставели Шотойс царицейс Тамароюшашни.А послекатился,костями хрустя,чтоб в пенуТереку врыться.Да это что!Любовный пустяк!И лучшерезвилась царица.А дальшея видел —в пробоину скалвот с этихтропиночек узкихна сакли,звеня,опускались войсказолотопогонников русских.Ленивоот жизнивзбираясь ввысь,гитаройдушу отверз —"Мхолот шен эртсрац, ром чемтвисМоуциямаглидгаи гмертс…"И утро свободыв кровавой росесегоднявстает поодаль.И вотя мечу,я, мститель Арсен,бомбы5-го года.Живилисьв пажахКнязевы сынки,а яежедневнои нановоопять вспоминаювсе синякиот плетоквсех Алихановых.И дальшеистория нашахмура.Я вижуправящих кучку.Какие-то люди,мутней, чем Кура,французов чмокают в ручку.Двадцать,а может,больше вековволокугнетателей узы я,чтоб толькопод знаменем большевиковвоскресласвободная Грузия.Да,я грузин,но не старенькой нации,забитойв ущелье в это.Я —равный товарищодной Федерациигрядущего мира Советов.Ещеомрачаетсядень инойужасомкрови и яри.Мы бродим,мыещене вино,ведь мы ещетолько мадчари.Я знаю:глупость – эдемы и рай!Но еслипелось про это,должно быть,Грузию,радостный край,подразумевали поэты.Я жду,чтоб аэров горы взвились.Как женщина,мноюлелееманадежда,что в хвостсо словом «Тифлис»вобьемфабричные клейма.Грузин я,но не кинто озорной,острящийи пьющий после.Я жду,чтоб гудкивзревели зурной,где шлилишь кинтода ослик.Я чтупоэтов грузинских дар,но ближевсех песен в мире,мне ближевсехи зурни гитарлебедоки кранов шаири.Стройво всю трудовую прыть,для стройкине жаль ломаний!ЕслидажеКазбек помешает —срыть!Все равноне видатьв тумане.

1924

ТАМАРА И ДЕМОН

От этого Терекав поэтахистерика.Я Терек не видел.Большая потерийка.Из омнибусавразвалкусошел,поплевывалв Терек с берега,совал емув пенупалку.Чего же хорошего?Полный развал!Шумит,как Есенин в участке.Как будто быТерексорганизовал,проездом в Боржом,Луначарский.Хочу отвернутьзаносчивый носи чувствую:стыну на грани я,овладеваетмноюгипноз,водыи пены играние.Вот башня,револьверомнебу к виску,разиткрасотою нетроганой.Поди,подчини еепреду искусств —Петру СеменычуКогану.Стою,и злоба взяла меня,что этудикость и выступыс такой бездарностьюяпроменялна славу,рецензии,диспуты.Мне местоне в «Красных нивах»,а здесь,и не построчно,а даромреветьстараться в голос во весь,срываяструны гитарам.Я знаю мой голос:паршивый тон,но страшенсилою ярой.Кто видывал,не усомнится,чтоябыл бы услышан Тамарой.Царица крепится,взвинчена хоть,величественноделает пальчиком.Но я ейсразу:– А мне начхать,царица выили прачка!Тем болеес песен —какой гонорар?!А стирка —в семью копейка.А даромнемного дарит гора:лишь воду —поди,попей-ка! —Взъярилась царица,к кинжалу рука.Козой,из берданки ударенной.Но я ейпо-своему,вы ж знаете как —под ручку…любезно…– Сударыня!Чего кипятитесь,как паровоз?Мыобщей лирики лента.Я знаю давно вас,мнемного про васговаривалнекий Лермонтов.Он клялся,что страстьюи равных нет…Таким мнемерещился образ твой.Любви я заждался,мне 30 лет.Полюбим друг друга.Попросту.Да так,чтоб скалараспостелилась в пух.От черта скрадуи от бога я!Ну что тебе Демон?Фантазия!Дух!К тому ж староват —мифология.Не кинь меня в пропасть,будь добра.От этой листрушу боли я?Мнедажепиджак не жаль ободрать,а грудь и бока —тем более.Отсюдадашьхороший удар —и в Терекзамертво треснется.В Москвебольнее спускают…куда!ступеньки считаешь —лестница.Я кончил,и дело мое сторона.И пусть,озверев от помарок,про этопишет себе Пастернак.А мы…соглашайся, Тамара! —История дальшеуже не для книг.Я скромный,и ябастую.Сам Демон слетел,подслушал,и сник,и скрылся,смердявпустую.К нам Лермонтов сходит,презрев времена,Сияет —«Счастливая парочка!»Люблю я гостей.Бутылку вина!Налей гусару, Тамарочка!

1924

ХУЛИГАНЩИНА

Толькосолнце усядется,канувза опустевшиефабричные стройки,стонутокраиныот хулигановвроде вот этоймилой тройки.Человек пройдети – марш поодаль.Таким попадись!Ежовые лапочки!От них ни проезда,от нихни проходани женщине,ни мужчине,ни электрической лампочке."Мадамочка, стой!Провожу немножко…Клуб?Почему?Ломай стулья!Он возражает?В лопатку ножиком!Зубы им вычти!Помножь им скулья!"Гудятв башкепивные пары,тощая мысльсамогономсмята,и в воздухедаже не топоры,а целыенебоскребыстоэтажногомата.Рабочий,этим ликровь наших жил?!Наши дочкиэтим разве?!Пока не поздно —конец положиэтой горланнойи грязной язве!

1924

ПОСМЕЕМСЯ!

СССР!Из глоток из всех,да так,чтоб врагу аж смяться,сегодняраструбливайрадостный смех —намможно теперь посмеяться!Шипели: "Погибнутчерез день, другой,в крайности —через две недели!"Мыгордо стоим,а они дугойизгибаются.Ливреи надели.Билисьв границы Советской страны:"Не допустими к первой годовщине!"Мыгордо стоим,а они —штаныв берлинских подвалах чинят.Ллойд-Джорджиревелисо своих постов:"Узурпаторы!Бандиты!Воришки!"Мыгордо стоим,а они – раз стослетали,как еловые шишки!Онина нашиголодные днирадовались,пожевывая пончики.До урожаевмы доживаем,а онипоследние дожевалимильончики!Злорадничали:"Коммунистамнадежды нет:погибнутне в мае, так в июне".А мы,мы – стоим.Мы – на 7 летближе к мировой коммуне!Товарищи,вовсюиз глоток из всех —да так, чтоб врагам аж смяться,сегодняраструбливайтерадостный смех!Наместь над чем посмеяться!

1924

КРАСНАЯ ЗАВИСТЬ

Яещене лыси не шамкаю,все жедядярослый с виду я.В первый разза жизньмалышам-ка ябарабанящимпозавидую.Нашажизнь —в грядущее рваться,оббиватьего порог,вы жгрядущее этов двадцатьрасшагаетегромом ног.Намсегоднякорежит ушигромыханийтеплушечныхржа.Вас,забывшихи имя теплушек,разлетитна рабфакдирижабль.Мы,пергаментытекстами саля,подписываемдоговора.Вамзабытьи границы Версаляна бортусамолета-ковра.Нам —трамвай.Попробуйте,влезьте!Полон.Как в арифметике —цифр.Вы жв работубудетеездить,самолетвыводяпод уздцы.Мысегоднядвугривенный потныйотчисляемот крох,от жалований,чтоб флотвзлетелзаработанный,вамза юность однупожалованный.Мыживемкак радиозайцы,телефонныетрубкикрадя,чтоб музыкамв васврезаться,от Ураладо Крыма грядя.Мы живемтолько тем,что тощи,чуть полней бы —и в комнатедушно.Небобудетваша жилплощадь —не зажметна ширивоздушной.Мыот солнца,от снега зависим.Из-за дождика —с богомсудятся.Вы ждождемраскрепите выси,как толькозаблагорассудится.Динамиты,бомбы,газы —самолетовнашихфарш.Вамсмертямине сыпать наземь,разлетайтесьпод звонкий марш.К намизвестьеидетс почтовым,проплываетрадость —год.Этоглупое времяна что вам?Телеграммойпроносится код.Мыв камняхпроживаем весны —нет билетаи денег нет.Вамне будетпространств поверстных —самсебепроездной билет.Превратятсяне скоров ягодкусловоцветыО. Д. В. Ф.Те,комупо трии по два годка,вспомнинас,эти ягоды съев.

1925

ВЫВОЛАКИВАЙТЕ БУДУЩЕЕ!

Будущеене придет само,еслине примем мер.За жабры его, – комсомол!За хвост его, – пионер!Коммунане сказочная принцесса,чтоб о неймечтать по ночам.Рассчитай,обдумай,нацелься —и идихоть по мелочам.Коммунизмне толькоу земли,у фабрик в поту.Он и домаза столиком,в отношеньях,в семье,в быту.Кто скрипитматершиной смачнойцелый день,как немазаный воз,тот,кто млеетпод визг балалаечный,тотдо будущегоне дорос.По фронтампулеметами такать —не в этомодномвойна!И семейи квартир атакаугрожаетне меньшенам.Кто не выдержалнатиск домашний,спитв уютебумажных роз, —до грядущейжизни мощнойтотпока ещене дорос.Как и шуба,и время тоже —проедаетбыта моль ее.Наших днейзалежалых одежуперетряхни, комсомолия!

1925

Цикл стихотворений «Париж» (1925 год) ЕДУ

Билет —щелк.Щека —чмок.Свисток —и рванулись туда мы,куда,как сельди,в сети чулокплывуткругосветные дамы.Сегодня приедет —уродом-урод,а завтра —узнать посмейте-ка:в одноразубрани город и рот —помады,огней косметика.Веселыхтянет в эту вот даль.В Париже грустить?Едва ли!В Парижеплощадьи та Этуаль,а звезды —так сплошь этуали.Засвистывай,трись,врезайся и режьсквозь Льежии об Брюссели.Но ножи Париж,и Брюссель,и Льеж —тому,кто, как я, обрусели.Сейчас быв санис ногами —в снегу,как в газетном листе б…Свисти,заноси снегамименя,прихерсонская степь…Вечер,поле,огоньки,дальняя дорога, —сердце рвется от тоски,а в груди —тревога.Эх, раз,еще раз,стих – в пляс.Эх, раз,еще раз,рифм хряск.Эх, раз,еще раз,еще много, много раз…Людиразных стран и рас,копая порядков грядки,увидев,как ясебя протряс,скажут:в лихорадке.

1925

ГОРОД

Один Париж —адвокатов,казарм,другой —без казарм и без Эррио.Не оторватьот второгоглаза —от этого города серого.Со стен обещают:"Un verre de kotodonne de l'energie"3Вином любвикакими ктомою взбудоражит жизнь?Может,критикизнают лучше.Может,ихи слушать надо.Но кому я, к черту, попутчик?Ни душине шагаетрядом.Как раньше,свойраскачивай горбвпередипоэтовых арб —неси,один,и радость,и скорбь,и прочийлюдской скарб.Мне скучноздесьодномувпереди, —поэтуне надо многого, —пустьтольковремяскорей родиттакого, как я,быстроногого.Мы рядомпойдемдорожной пыльцой.Одножеланьепучит:мне скучно —желаювидеть в лицо,кому этояпопутчик?!«Je suis un chameau»,в плакате стоятлитеры,каждая – фут.Совершенно верно:«Je suis», —это"я",а «chameau» – это«я верблюд».Лиловая туча,скорей нагнись,меняи Париж полей,чтоб толькоскорейзацвели огнидлинойЕлисейских полей.Во все огонь —и небу в темьи в чернь промокшей пыли.В огнежукамивсех системжужжатавтомобили.Горит вода,земля горит,горитасфальтдо жжения,как будтозубрятфонаритаблицу умножения.Площадькрасивейи тысячдам-болонок.Эта площадьоправдала бкаждый город.Если б был яВандомская колонна,я б женилсяна Place la concorde.

1925

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсьо стол,о шкафа острия —четыре метра ежедневно мерь.Мне тесно здесьв отеле Istria —на коротышкеrue Campagne – Premiere.Мне жмет.Парижская жизнь не про нас —в бульварытоску рассыпай.Направо от нас —Boulevard Montparnasse,налево —Boulevard Raspail.Хожу и хожу,не щадя каблука, —хожуи ночь и день я, —хожу трафаретным поэтом, покав глазахне встанут виденья.Туман – парикмахер,он делает гениев —загримировалодногобородой —Добрый вечер, m-r Тургенев.Добрый вечер, m-me Виардо.Пошел:"За что боролись?А Рудин?..А вы,именьевозьми подпальни…"Мнеих разговор эмигрантскийнуден,и юркаюв кафе от скульни.Да.Это он,вот эта сова —не тронулвеликоготлен.Приподнял шляпу:"Comment ca va,cher camarade Verlaine?"4Откуда вас знаю?Вас знают все.И вотдовелось состукаться.Лет сороквы тянетесвой абсентиз тысячи репродукций.Я раньшеваспочти не читал,а нынче —вышло из моды, —и рад бы прочесть —не поймешь ни черта:по-русски дрянь, —переводы.Не злитесь, —со мной,должно быть, и вызнакомылишь понаслышке.Поговоримо пустяках путевых,о нашинском ремеслишке.Теперьплохие стихи —труха.Хороший —себе дороже.С хорошими я бсвои потрохасложилпод заборомтоже.Бумагигладьоблевываяпером,концом губы —поэт,как блядь рублевая,живетс словцом любым.Я жизньотдатьза сегоднярад.Какая это громада!Вы чуетеслово —пролетариат? —емуграндиозное надо.Из кожинадовылазить тут,а нас —к журнальчикампремией.Когда ж поймут,что поэзия —труд,что место нужнои время ей.«Лицом к деревне» —заданье дано, —за гусли,поэты-други!Поймите ж —лицо у меняодно —оно лицо,а не флюгер.А тут и ГУСотверзает уста:вопрос не решен."Который?Поэт?Так ведь это ж —просто кустарь,простой кустарь,без мотора".Перотакомув язык вонзи,прибейк векам кунсткамер.Ты врешь.Ещене найден бензин,что движетсердец кусками.Идеюнельзязамешать на воде.В водеотсыреет идейка.Поэтникогдаи не жил без идей.Что я —попугай?индейка?К рабочемунадоидти серьезней —недооценили их мы.Поэты,покайтесь,пока не поздно,во всехотглагольных рифмах.У наспоэтсобытья берет —спишетвчерашний гул,а надорватьсяв завтра,вперед,чтоб брюкитрещалив шагу.В садах коммунывспомнят о барде —какиептицызальются им?Чтобудетс ветоктоварищ Вардинрассвистыватьсвои резолюции?!За глотку возьмем."Теперь поори,несбитая быта морда!"И вижу,завистьзажглась и горитв глазахмоего натюрморта.И каплетс Верленав стакан слеза.Он весь —как зуб на сверле.Тутк намподходитПоль Сезан:"Ятакнапишу вас, Верлен".Он пишет.Смотрю,как краска свежа.Monsieur,простите вы меня,у насстарикам,как под хвост вожжа,бывалоот вашего имени.Бывало —сезон,наш бог – Ван-Гог,другой сезон —Сезан.Теперьушли от искусствавбок —не краску любят,а сан.Птенцы —у нихмолоко на губах, —а с детствак смирению падки.Большущее имя взялиАХРР,а чешутответственнымпятки.Небосьне напишутмой портрет, —не трутпонапраснукисти.Ведь то желицо как будто, —ан нет,рисуюткто поцекистей.Сезаностановился на линии,и весьразмерсился – тронутый.Париж,фиолетовый,Париж в анилине,вставалза окном «Ротонды».

1925

NOTRE-DAME

Другие зданиялежат,как грязная кора,в воспоминаниио NOTRE-DAME'е.Прошедшеговозвышенный корабль,о время зацепившийсяи севший на мель.Раскрыли дверь —тоски тяжелей;желеиз железа —нелепее.Прошлисквозь монашийслужилый елейв соборное великолепие.Читалписьмена,украшавшие храм,про боговы благана небе.Спускался в партер,подымался к хорам,смотрел удобстваи мебель.Я вышел —со мнойпереводчица-дура,щебечетбантиком-ротиком:"Ну, как вамнравится архитектура?Какая небесная готика!"Я взвесил всеи обдумал, —ну вот:он лучше Блаженного Васьки.Конечно,под клуб не пойдет —темноват, —об этом не думаликлассики.Не стиль…Я в этих делах не мастак.Не далсястарью на съедение.Но то хорошо,что уже местаготовы тебедля сидения.Егони к чемуперестраивать заново —приладимс грехом пополам,а в наших —ни стульев нет,ни органов.Копнешь —одни купола.И лучше б оркестр,да игра дорога —сначалане будет финансов, —а то ли делокогда орган —играйхоть пять сеансов.Ясно —репертуар иной —фокстроты,а не сопенье.Нельзя жефранцузскому Госкинодуховные песнопения.А для рекламы —не храм,а краса —старайсяво все тяжкие.Электрорекламе —лучший фасад:меж башенпустить перетяжки,да буквами разными:«Signe de Zoro»,чтоб буквы бежали,как мышь.Такая рекламатак заорет,что видново весь Boulmiche.А еслии лампочкивставить в глазахимерамв углах собора,тогда —никто не уйдет назад:подряд —битковые сборы!Да, надобытьбережливым тут,ядромчегоне попортив.В особенности,если пойдутгромитьпрефектурунапротив.