По этойдороге,спеша во дворец,бесчисленные Людовикитряслив шелкахзолоченых каретцтелесдесятипудовики.И ляжексвоихотмахав шатуны,по ней,марсельезой пропет,плюя на корону,теряя штаны,бежализ ПарижаКапет.Теперьпо нейвеселый Парижгоняетавто рассиян, —кокотки,рантье, подсчитавший барыш,американцыи я.Версаль.Возглас первый:«Хорошо жили стервы!»Дворцына тыщи спален и зал —и в каждойи столи кровать.Такихвторыхи построить нельзя —хоть целую жизньворовать!А за дворцом,и сюдыи туды,чтоб жизнь имбыласвежа,пруды,фонтаны,и снова прудыс фонтаномиз медных жаб.Вокруг,в поощреньежантильных манер,дорожкиполны статуями —везде Аполлоны,а этихВенербезруких, —так целые уймы.А дальше —жильядля их Помпадурш —Большой Трианони Маленький.Вот тутПомпадуршуводили под душ,вот тутпомпадуршины спаленки.Смотрю на жизнь —ах, как не нова!Красивость —аж дух выматывает!Как будтовлипв акварель Бенуа,к каким-тостишкам Ахматовой.Я все осмотрел,поощупал вещи.Из всейкрасотищи этоймнебольше всегопонравилась трещинана столикеАнтуанетты.В негоштыка революцииклинвогнали,пляша под распевку,когдасанкюлотыповолоклина эшафоткоролевку.Смотрю,а все же —завидные видики!Сады завидные —в розах!Скорей быкультурутакой же выделки,но в новый,машинный розмах!В музеивот этилачуги б вымести!Сюда бы —стальнойи стекольныйрабочий дворецмиллионной вместимости, —такой,чтоб и глазу больно.Всем,еще имеющимкупоныи монеты,всем царям —еще имеющимся —в назидание:с гильотины неба,головой Антуанетты,солнцепокатилосьумирать на зданиях.Расплыласьи липи каштанов толпа,слегкалисточки
Ноябрь,а народзажат до жары.Стоюи смотрю долго:на шинах машинныхмимо —шарыкатаютсяв треуголках.Войной обагренныерукиумыви красныешансывзвесив,коммерциюновуювбили в умы —хотятспекульнуть на Жоресе.Покажут рабочим —смотрите,и онс великими нашимитоже.Жореснастоящий француз.Пантеонне станет жеонтревожить.Готовыпотокислезливых фраз.Эскорт,колесницы – эффект!Ни с места!Скажите,кем из васв окнепристреленЖорес?Теперьпришлипанихидами выть.Зорче,рабочий класс!Товарищ Жорес,не дай убитьсебяво второй раз.Не даст.Поднявзнамен мачтовый лес,спаявлюдейв одинплывущий флот,громовый и живой,по-прежнемуЖореспроходит в Пантеонпо улице Суфло.Он в этих криках,несущихся вверх,в знаменах,в шагах,в горбах."Vivent les Soviets!..A bas la guerre!..Capitalisme a bas!.."5И вот —взбегает огоньи горит,и песнякраснеет у рта.И кажется —сновав дымупушкариидутк парижским фортам.Спиноюк витринам отжали —и вотиз книжеквыжалисьтени.И снова71-й годвстаету страниц в шелестении.Горана грудимогла б подняться.Тамгневный окрик орет:"Кто смел сказать,что мыв семнадцатомпредалифранцузский народ?Неправда,мы с вами,французские блузники.Забудьтеэтотпоклеп дрянной.На всех баррикадахмы ваши союзники,рабочий Крезои рабочий Рено".
1925
ПРОЩАНИЕ
(Кафе)
Обыкновенномы говорим:все дорогиприводят в Рим.Не таку монпарнасца.Готов поклясться.И Реми Ромул,и Ремул и Ромв «Ротонду» придутили в «Дом».В кафеидутпо сотням дорог,плывутпо бульварной реке.Вплываю и я:"Garcon,un grogamericain!"Сначаласлова,и губы,и скулыкафейный гомон сливал.Но вотпошливылупляться из гулаи лепятсяфразойслова."ТутпроходилМаяковский давече,хромой —не видали рази?" —«А с кем он шел?» —«С Николай Николаичем». —«С каким?»«Да с великим князем!» —"С великим князем?Будет врать!Он кругли лыс,как ладонь.Чекист он,послан сюдавзорвать…" —«Кого?» —"Буа-дю-Булонь.Езжай, мол, Мишка…"Другой поправил:"Вы врете,противно слушать!Совсем и не Мишка он,а Павел.Бывало, сядем —Павлуша! —а тут жеего супруга,княжна,брюнетка,лет под тридцать…" —"Чья?Маяковского?Он не женат"."Женат —и на императрице". —"На ком?Ее ж расстреляли…" —"И онповерил —Сделайте милость!Ее ж Маяковский спасза трильон!Она же жомолодилась!"Благоразумный голос:"Да нет,вы врете —Маяковский – поэт". —"Ну, да, —вмешалось двое саврасов, —в концесемнадцатого годав Москвечекой конфискован Некрасови весьМаяковскому отдан.Вы думаете —сам он?Сбондил до йот —весь стих,с запятыми,скраден.Достанет Некрасоваи продает —червонцев по десятьна день".Где вы,свахи?Подымись, Агафья!Предлагаетсяжених невиданный.Видано ль,чтоб человекс такою биографиейбыл бы холости старел невыданный?!Париж,тебе ль,столице столетий,к лицуэмигрантская нудь?Смахниза ушмиэмигрантские сплетни.Провинция! —не продохнуть. —Я вышелв раздумье —черт его знает!Отплюнулся —тьфу, напасть!Дырав ушахне у всех сквозная —другомуможет запасть!Слушайте, читатели,когда прочтете,что с ЧерчиллемМаяковскийдружбу вертитиличто женился яна кулиджевской тете,то, покорнейше прошу, —не верьте.
1925
ПРОЩАНЬЕ
В авто,последний франк разменяв.– В котором часу на Марсель? —Парижбежит,провожая меня,во всейневозможной красе.Подступайк глазам,разлуки жижа,сердцемнесантиментальностью расквась!Я хотел быжитьи умереть в Париже,если б не былотакой земли —Москва.
1925
Цикл «Стихи об Америке» (1925 год)
ИСПАНИЯ
Ты – я думал —райский сад.Ложьподпивших бардов.Нет —живьем я вижусклад«ЛЕОПОЛЬДО ПАРДО».Из прилипших к скалам селопустясь с опаской,чистокровнейший оселшпарит по-испански.Все плебейство выбив вон,в шляпы влезла по нос.Сталпростецкий«телефон»гордым«телефонос».Чернь волосв цветах горит.Щеки в шаль орамив,сотня с лишнимсеньоритмашет веерами.От медузводе сине.Глуби —версты мера.Из товарищей«сеньор»стали «кабальеро».Кастаньеты гонят сонь.Визги…пенье…страсти!А на что мне это все?Как собаке – здрасите!
1925
6 МОНАХИНЬ
Воздевпеченыекартошки личек,черней,чем негр,не видавший бань,шестеро благочестивейших католичеквлезлона бортпарохода «Эспань».И сзадии спередировней, чем веревка.Шали,как с гвоздика,с плеч висят,а лицаобвилабелейшая гофрировка,как в пасхугофрируютножки поросят.Пусть заполнится годамижизни квота —стоиттольковспомнить это диво,раздираетротзевоташире Мексиканского залива.Трезвые,чистые,как раствор борной,вместе,эскадроном, садятся есть.Пообедав, сообщаскрываются в уборной.Одна зевнула —зевают шесть.Вместо известныхсимметричных мест,где у женщин выпуклость, —у этих выем;в одной выемке —серебряный крест,в другой – медалисо Львоми с Пием.Продрав глазенкираньше, чем можно, —в раю(ужо!)отоспятся лишек, —оркестром без дирижерашесть дорожныхвынимаютевангелишек.Придешь ночью —сидят и бормочут.Рассвет в розы —бормочут, стервозы!И днем,и ночью, и в утра, и в полднисидяти бормочут,дуры господни.Если жденьчуть-чутьпомрачнеет с виду,сойдут в кабину,12 галошнаденут вместеи снова выйдут,и сноваидетелейный скулеж.Мне бязык испанский!Я б спросил, взъяренный– Ангелицы,попростуответ поэту дайте —еслилюди вы,то кто жтогдавороны?А есливы вороны,почему вы не летаете?Агитпропщики!не лезьте вон из кожи.Весь земнойобревизуйте шар.Самыйзамечательный безбожникне придумаеткощунственнее шарж!Радуйся, распятый Иисусе,не слезайс гвоздей своей доски,а вторично явишься —сюдане суйся —все равно:повесишься с тоски!
1925
АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН
Испанский каменьслепящ и бел,а стены —зубьями пил.Пароходдо двенадцатиуголь ели пресную воду пил.Повелпароходокованным носоми в час,сопя,вобрал якоряи понесся.Европаскрылась, мельчась.Бегутпо бортамводяные глыбы,огромные,как года.Надо мною птицы,подо мною рыбы,а кругом —вода.Неделигрудью своей атлетической —то работяга,то в стельку пьян —вздыхаети гремитАтлантическийокеан."Мне бы, братцы,к Сахаре подобраться…Развернись и плюнь —пароход внизу.Хочу топлю,хочу везу.Выходи сухой —сварю ухой.Людей не надо нам —малы к обеду.Не трону…ладно…пускай едут…"Волныбудоражить мастера:детство выплеснут;другому —голос милой.Ну, а мне бопятьзнамена простирать!Вон —пошло,затарахтело,загромило!И сноваводаприсмирела сквозная,и нетникаких сомнений ни в ком.И вдруг,откуда-то —черт его знает! —встаетиз глубинводнячий Ревком.И гвардия капель —воды партизаны —взбираютсяввысьс океанского рва,до неба метнутсяи падают заново,порфиру пены в клочки изодрав.И сноваспаялись воды в одно,волнеповелевразбурлиться вождем.И прет волнищас-под тучина дно —приказыи лозунгисыплет дождем.И волныклянутсявсеводному Цикуоружие бурьдо победы не класть.И вот победили —экватору в циркульСоветов-капель бескрайняя власть.Последних волн небольшие митингишумято чем-тов возвышенном стиле.И вотокеанулыбнулся умытенькийи замерна времяв покое и в штиле.Смотрю за перила.Старайтесь, приятели!Под трапом,нависшимажурным мостком,при океанском предприятиипотеетнад чем-товолновий местком.И под водойделовито и тиходворцомрастеткораллов плетенка,чтоб легше жилосьтрудовой китихес рабочим китоми дошкольным китенком,Ужеи лунуположили дорожкой.Хоть прямона пузе,как по суху, лазь.Но враг не сунется —в небосторожкоглядит,не сморгнув,Атлантический глаз.То стынешьв блеске лунного лака,то стонешь,облитый пеною ран.Смотрю,смотрю —и всегда одинаков,любим,близок мне океан.Вовектвой грохотудержит ухо.В глазатебяопрокинуть рад.По шири,по делу,по крови,по духу —моей революциистарший брат.
1925
МЕЛКАЯ ФИЛОСОФИЯ НА ГЛУБОКИХ МЕСТАХ
Превращусьне в Толстого, так в толстого, —ем,пишу,от жары балда.Кто над морем не философствовал?Вода.Вчераокеан был злой,как черт,сегоднясмиреннейголубицы на яйцах.Какая разница!Все течет…Все меняется.ЕстьУ водысвоя пора:часы прилива,часы отлива.А у Стекловаводане сходила с пера.Несправедливо.Дохлая рыбкаплывет одна.Висятплавнички,как подбитые крылышки.Плывет недели,и
нет ей —ни дна,ни покрышки.Навстречумедленней, чем тело тюленье,пароход из Мексики,а мы —туда.Иначе и нельзя.Разделениетруда.Это кит – говорят.Возможно и так.Вроде рыбьего Бедного —обхвата в три.Только у Демьяна усы наружу,а у китавнутри.Годы – чайки.Вылетят в ряд —и в воду —брюшко рыбешкой пичкать.Скрылись чайки.В сущности говоря,где птички?Я родился,рос,кормили соскою, —жил,работал,стал староват…Вот и жизнь пройдет,как прошли Азорскиеострова.
Атлантический океан, 3 июля 1925
БЛЕК ЭНД УАЙТ
ЕслиГавануокинуть мигом —рай-страна,страна что надо.Под пальмойна ножкестоят фламинго.Цвететколариопо всей Ведадо.В Гаваневсеразграничено четко:у белых доллары,у черных – нет.ПоэтомуВиллистоит со щеткойу «Энри Клей энд Бок, лимитед».Многоза жизньповымел Вилли —одних пылинокцелый лес, —поэтомуволос у Вилливылез,поэтомуживот у Вилливлез.Мал его радостей тусклый спектр:шесть часов поспать на боку,да разве чтовор,портовой инспектор,кинетнегруцент на бегу.От этой грязи скроешься разве?Разве чтостали бходить на голове.И тонамели быбольше грязи:волосьев тыщи,а ног —две.Рядомшланарядная Прадо.То звякнет,то вспыхнеттрехверстный джаз.Дурню покажется,что и взаправдубывший райв Гаване как раз.В мозгу у Виллимало извилин,мало всходов,мало посева.Одно —единственноевызубрил Виллитверже,чем каменьпамятника Масео:"Белыйестананас спелый,черный —гнилью моченый.Белую работуделает белый,черную работу —черный".Мало вопросов Вилли сверлили.Но один былзакорюка из закорюк.И когдавопрос этотвлезал в Вилли,щеткападалаиз Виллиных рук.И надо же случиться,чтоб как раз тогдак королю сигарномуЭнри Клейпришел,белей, чем облаков стада,величественнейший из сахарных королей.Негрподходитк туше дебелой:"Ай бэг ер пардон, мистер Брэгг!Почему и сахар,белый-белый,должен делатьчерный негр?Черная сигаране идет в усах вам —она для неграс черными усами.А если вылюбитекофий с сахаром,то сахаризвольтеделать сами".Такой вопросне проходит даром.Корольиз белогостановится желт.Вывернулсякорольсообразно с ударом,выбросил обе перчаткии ушел.Цвеликругомчудеса ботаники.Бананысплеталисплошной кров.Вытернегро белые подштанникируку,с носа утершую кровь.Негрпосопел подбитым носом,поднял щетку,держась за скулу.Откуда знать ему,что с таким вопросомнадо обращатьсяв Коминтерн,в Москву?
Гавана, 5 июля 1925 г.
СИФИЛИС
Пароход подошел,завыл,погудел —и скован,как каторжник беглый.На палубе700 человек людей,остальные —негры.Подплылкатерокс одного бочка.Вбежавпо лесенке хромой,осматривалврач в роговых очках:«Которые с трахомой?»Припудрив прыщии наружность вымыв,с кокетством себя волоча,первый классдефилировалмимоулыбавшегося врача.Дымголубойиз двустволки ноздрейколечкомединымсвив,первымшелв алмазной заресвиной король —Свифт.Трубкавоняет,в метр длиной.Попробуй к такому —полезь!Под шелком кальсон,под батистом-лино,поди,разбери болезнь."Остров,дайвоздержанья зарок!Остановить велите!"Но взялкапитанпод козыреки спущен Свифт —сифилитик.За первым классомшел второй.Исследуяэтот класс,врачудивлялся,что ноздри с дырой, —лези в ухои в глаз.Врач смотрел,губу своротив,носпод очкамивзморща.Врачтроихпослал в карантинизвтороклассного сборища.За вторымнадвигалсятретий класс,черный от негритья.Врач посмотрел:четвертый час,время коктейлейпитья.– Гоните обратнотрюму в щель!Больные —видно и так.Грязный вид…И вообще —оспа не привита. —У негравискиревмя ревут.Валяетсяв трюмеТом.НазавтраТомуоспу привьют —и Томвозвратится в дом.На берегуу Томажена.Волосагустые, как нефть.И кожа еечерна и жирна,как вакса«Черный лев».Покапо работамТом болтается,– у Кубыгуба не дура —жену егопрогнали с плантацийза неотработкунатурой.Лунав океаннакидала монет,хоть сбросься,вбежав на насыпь!Неделини хлеба,ни мяса нет.Недели —одни ананасы.Опятьпароходпривинтило винтом.Следующий —через недели!Как дождатьсяс голодным ртом?– Забыл,разлюбил,забросил Том!С белойрогожуделит! —Не заработать ейи не скрасть.Вездеполисмены под зонтиком.А мистеру Свифтупоследнюю страстьраздулаэта экзотика.Потелотелопод бельецомот черненького мясца.Он тыкалдолларыв руку, в лицо,в голодные месяца.Схватились —желудок,пустой давно,и верности тяжеловес.Онарешила отчетливо:«No!», —и глухо сказала:«Yes!»Ужена дверьплечом напиралподгнивший мистер Свифт.Егои еенаверхв номеравзвинтилуслужливый лифт.ЯвилсяТомчерез два денька.Неделюспал без просыпа.И рад был,что естьи хлеб,и деньгаи что не будет оспы.Но день пришел,и у кожв темнотеузор непонятный впеплен.И детиу матери в животеонемевалии слепли.Суставы ломаядень ото дня,года календарные вылистаны,и кто-тоу телполовину отняли вытянул рукидля милостыни.Вниманиек негрустало особое.Когдасобиралась паства,моралинаглядное это пособиепоказывалпостный пастор:"Карает боги егои ееза то, чтоводила гостей!"И слазилочерного мяса гнильес гнилыхнегритянских костей.В политикуэтимне думал ввязаться я.А так —срисовал для видика.Одни говорят —«цивилизация»,другие —«колониальная политика».
1926
ХРИСТОФОР КОЛОМБ
Христофор Колумб был Христофор
Коломб – испанский еврей.
Из журналов.
1Вижу, как сейчас,объедки да бутылки…В портишке,известномлишь кабачком,Коломб Христофори другие забулдыгисидят,нахлобучившляпы бочком.Христофора злят,пристают к Христофору:"Что вы за нация?Один Сион!Любой португалишкадаст тебе фору!"Вконец извели Христофора —и онпокрылдисканточкомщелканье пробок(заделив евреебольную струну):"Что вы лезете:Европа да Европа!Возьмуи открою другуюстрану".Дивятся приятели:"Что с Коломбом?Вина не пьет,не ходит гулять.Надо смотреть —не вывихнул ум бы.Всю ночь сидит,раздвигает циркуля".2Мертвая хватка в молодом еврее;думает,не ест,недосыпает ночей.Лакеевоттягиваетза фалды ливреи,лезетаж в спальникоролей и богачей."Кораллами торгуете?!Дешевле редиски.Самналовиткаждый мальчуган.То ли деломатерик индийский:не барахло —бирюза,жемчуга!Дело верное:вот вам карта.Это океан,а это —мы.Пунктиром путь —и бриллиантов каратына каждый полтинник,данный взаймы".Тесно торгашам.Томятся непоседы.Посухуи в годне обернется караван.И закапалифлорины и пезетыХристофорув продырявленный карман.3Идут,посвистывая,отчаянные из отчаянных.Сзади тюрьма.Впереди —ни рубля.Арабы,французы,испанцыи датчанелезлипо трапамКоломбова корабля."Кто здесь Коломб?До Индии?В ночку!(Чего не откроешь,если в пузе орган!)Выкатывай на палубубелого бочку,а тамвезихоть к черту на рога!"Прощанье – что надо.Не отъезд – а помпа:деньне просыхаликапли на усах,Времямеряли,вперяясь в компас.Спьянапутали штаны и паруса.Чуть не сшиблимаяк зажженный.Палубныене держатся на полу,и вот,быть может, отсюда,с Жижона,на всех парусахрванулся Коломб.4Единая мысль мне сегодня люба,что эти вот волныКоломба лапили,что в эту же водус Коломбова лбастекалипотаусталые капли.Что это небоземлей обмеля,на это вот облако,вставшее с юга, —"На мачты, братва!глядите —земля!" —оралрассудок теряющий юнга.И вновьокеанс простора раскосоговбивалв небесагромыхающий клин,а послебраталсяс волной сарагоссовой.и вместепучки травы волокли.Онэтой же бури слушал лады.Когда жзатихает бури задор,мерещатсяв водахКоломба следы,ведущиена Сан-Сальвадор.5Вырастают днив бородатые месяцы.Лунымруту мачты на колу.Надоело океану,Атлантический бесится.Взбешен Христофор,извелся Коломб.С тысячной волны трехпарусниксъехал.На тысячу первую взбиратьсянадо.Видели Атлантический?Тут не до смеха!Команда ярится —устала команда.Шепчутся:"Черту ввязались в попутчики.Дома плохо?И стол и кровать.Знаем мыэтижидовские штучки —разныеАмерикизакрывать и открывать!"За капитаном ходят по пятам."Вернись! – говорят,играют мушкой. —Какой ты ни естькапитан-раскапитан,а мы тебе тожене фунт с осьмушкой".Лазит Коломбна брамсель с фока,глаза аж навыкате,исхудал лицом;пустился вовсю:придумал фокуссо знаменитымКолумбовым яйцом.Что яйцо? —игрушка на день.И деньне оттянешьу жизни-воровки.Галдит команда,на Коломба глядя:"Крепкапетляиз генуэзской веревки.Кончай,Христофор,собачий век!.."И кортикивоздухво тьме секут.«Земля!» —Горизонт в туманнойкайме.Как я вотв растущую Мексикуи в розовыйэтотпесок на заре,вглазелись.Не смеют надеяться:с кольцом экваторав медной ноздревставалматерик индейцев.6Года прошли.В старикашипунасмельчал Атлантический,гордый смолоду.С бортов «Мажестиков»любая шпанаплюетв твоюседоусую морду.Коломб!твое пропало наследство!В вонючих трюмахтвои потомкис машинным адомв горящем соседствележат,под щекуподложивши котомки.А сверху,в цветах первоклассных розеток,катаясь пузомот танцевдо пьянки,в уюте читален,кинои клозетовкатаются донны,сеньорыи янки.Ты балда, Коломб, —скажу по чести.Что касается меня,то я былично —я б Америку закрыл,слегка почистил,а потомопять открыл —вторично.