Избранное

Проект кладется под сукно, Симбирская губернская земская управа

замышляет для своих служащих эмеритальную кассу; Илья Николаевич уже

тут как тут со списком учителей. Эмеритальная касса - это, в сущности,

копилка на черный день: средства кассы образуются из отчислений от

жалованья ее участников. Умрет человек на службе или вынужден по

нездоровью выйти в отставку - касса выручает: накопленные деньги

выдает в виде единовременного пособия семейству.

"К сожалению, - замечает Илья Николаевич, - проект этот пока не

приведен к исполнению". Сын или дочь из семейства учителя, окончив

местную школу, порой стремится продолжить образование. Но учитель, по

наблюдениям Ульянова, "крайне затруднен" в этом.

И снова и снова Илья Николаевич взывает к министрам и земским

деятелям...

– Машенька, - вдруг спохватился Илья Николаевич, - ты не устала?

– Кажется, Илюша, лампа устала.

В самом деле, свет в кабинете заметно сник, керосин в лампе

выгорел.

– Знаешь, о чем я подумал? - сказал Илья Николаевич, зажигая

свечу. - Луке-то Лукичу так и не довелось пожить на настоящем

учительском жалованье...

Мария Александровна прервала мужа, сказала строго:

– Но не расстраивайся, пожалуйста. Я знаю, чего тебе стоило

пережить эту страшную весть...

Илья Николаевич опустил голову:

– Дело рук фон Гольца...

Будучи в Петербурге лейб-гусаром, фон Гольц, как выяснилось,

знавался с "голубыми мундирами" (то есть жандармами). Обосновавшись

помещиком, он не изменил своим симпатиям и в охотничьем азарте гонялся

вместе с жандармами за политическими. Напав на след нечаевца Луки

Лукича и обнаружив, что это один из любимых учителей ненавистного

Ульянова, лейб-гусар возликовал вдвойне: и как удачливый охотник, и

как супруг, делающий жене приятное для нее и оригинальное

преподношение. В ее небесной голубизны глазах блеснули огоньки

торжества: этот Ульянов будет знать, как соваться не в свое дело!

Конец лета 1884-го. Всей семьей Ульяновы возвратились из

Кокушкина.

Отдохнувший, в отличном расположении духа Илья Николаевич пришел

в свою директорскую канцелярию.

Первое, что он увидел на столе, была бумага, озаглавленная:

"Правила о церковно-приходских школах".

– Так-с...
– процедил он с огорчением.
– Дожили, значит!

Церковно-приходские школы, не новинка. В Симбирске было две да

шесть в губернии. Но вот на столе у Ильи Николаевича бумага из

Петербурга.

Комитет министров, рассмотрев школьные дела, "мнением положил",

что "духовно-нравственное развитие народа не может быть достигнуто без

предоставления духовенству преобладающего участия в заведовании

народными школами".

А вот и "Правила", в коих это мнение претворено.

"Ну что ж, - подумал Илья Николаевич философски, - умы

человеческие в мнениях разошлись, но дело ведь решает жизнь, фактор

объективный!"

Донесение из Сызрани... Илья Николаевич вспомнил с теплым

чувством: там воплотилась его идея об учительских съездах. Нынешний

2-й инспекторский район.

"Нуте-ка, господин Аристовский, чем порадуете старика директора?"

А тот доносил, что приходится задерживать жалованье учителям,

потому что в земскую кассу запустило руки духовенство из местного

церковно-приходского училища.

Донесение из 3-го района. Уезды Алатырский и Буинский.

Инспектор Ишерский с возмущением описывает происшествие в селе

Кошки. Волостной старшина и местный священник явились к учителю

чувашской школы и потребовали, чтобы он освободил половину здания:

есть, мол, указание, что в Кошках будет открыта приходская школа, а

поместить ее негде. Учитель на это возразил, что в школе только

комната-класс да его, учителя, жилье. На него заорали: "Никаких больше

чувашских мерзостных языков! Россия православная и школе тут стоять

православной!" Многое из учебных пособий поломано, а половина парт

растащена. Перепуганные ребятишки на занятия не ходят. Учитель сидит

запершись...

– Так-с... - гневно процедил Ульянов. - Что дальше?
– И он стал

выхватывать из почты бумагу за бумагой без всякого порядка.

В кабинет вбежала секретарь Полянская.

– Оставьте почту, оставьте... Илья Николаевич, миленький, вы на

себя не похожи... Вам плохо!
– Она подала воды, и директор трясущимися

губами потянулся к стакану...

К концу года число церковно-приходских школ в губернии возросло с

8 до 22, частично за счет свертывания начальных училищ в системе

министерства народного просвещения.

Протесты Ульянова оставались без последствий.

Тот же 1884 год. В один из осенних вечеров, после служебного дня,

Илья Николаевич, как обычно, сел почитать газеты. Напоследок взял в

руки местную земскую. Издавалась "Симбирская земская газета" раз в

неделю, была заполнена ведомственными материалами, и читать тут, в

сущности, было нечего; держал ее Илья Николаевич для справок.

Раскрыл "Симбирскую земскую газету" (это был номер за 21

октября), и в глаза бросилось одинокое объявление: "Продается сходно

двухместная карета. Зад на рессорах". Это рассмешило Илью Николаевича.

"Зад рессорный, - мысленно пошутил он, - а в голове что?"

Однако в газете оказалась и статья, да пространная, в одном

номере не уместилась. Названа: "Церковно-приходские школы". Вопрос

злободневный, надо читать.

"Наконец сбылось давно ожидаемое всеми, кому дорога Россия,

возвращение народной школы к ее первообразу... Церковь создавала и

руководила народную школу. Так было сотни лет, так, даст бог, будет и