Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
— У дочери родился ребенок. Как его официально зарегистрировать?
Четвертый столик.
Немец артистической наружности:
— Я директор оркестра. Пожалуйста, зарегистрируйте наш оркестр. Вам будет нужна музыка, господин офицер…
К Кузьмину, который сквозь окошко смотрит на происходящее в приемной, подходит генерал Маслов.
М а с л о в. Что это вы разглядываете, майор?
К у з ь м и н (смущенно). Виноват, товарищ генерал. Взгляните, форменная осада! Немцы атакуют.
М а с л о в. А это что такое?
К у з ь м и н.
М а с л о в. Покажите. Отдайте его в музей, это уже прошлое. Сейчас нужен ключ к душе немецкого народа. Двенадцать лет они дышали фашистским ядом. Этого нельзя забывать.
В комнату входит капитан Глухов с бумагами в руках.
М а с л о в. Товарищ капитан, давайте сюда. (Рассматривает бумаги.) Прежде всего надо освободить из концлагеря заключенных гитлеровцами антифашистов. Вот списки.
Тюремный двор альтенштадтского концентрационного лагеря.
Среди мрачных стен тюремных зданий группы освобожденных из фашистского застенка немцев, которых встречают родные.
Кузьмин в сопровождении нескольких советских офицеров открывает дверь одной из камер. В двери появляется изможденный старик.
Глухов открывает ключом кандалы на его руках.
К у з ь м и н. Ваше имя?
З а к л ю ч е н н ы й. Краус, Хельмут Краус.
Офицер, стоящий рядом с Кузьминым, читает в книге записей.
О ф и ц е р. Хельмут Краус, заключен гестапо за критику нацистского режима. Активный антифашист.
К у з ь м и н. Вы свободны.
Краус щурится от света, кашляет. Собрав силы, растроганно говорит:
— Спасибо, товарищи! Поздравляю с победой!
Кузьмин с сопровождающими его офицерами и солдатами идет по двору. Его внимание привлекает большая каменная голова, валяющаяся около печей для сжигания трупов. Она окутана колючей проволокой.
Кузьмин останавливается у каменной головы, сбрасывает ногой проволоку. Это разрушенный фашистами памятник Генриху Гейне.
К толпе людей, заполнивших тюремный двор, подходит освобожденный из концлагеря коммунист Курт Дитрих. Он взбирается на большой камень и, взяв железный прут, стучит им по металлической балке. Толпа стихает.
Преодолевая слабость и волнение, Курт начинает говорить.
К у р т. Бесконечно велики жертвы, которые в течение двенадцати лет гитлеровской диктатуры несла Германия, несла наша коммунистическая партия…
Группа выпущенных из тюрьмы коммунистов слушает Курта.
Г о л о с К у р т а. Но коммунисты и в тюрьмах боролись за создание единого фронта, боролись за счастье Германии…
К у р т. …Солнце свободы пришло с востока. Сегодня великая Советская Армия освободила нас, дала нам свободу…
Толпа освобожденных бурно аплодирует.
Слышны возгласы:
— Да здравствует Советская Армия!
— Да здравствует Советский Союз!
— Да здравствует великий Сталин!
— Да здравствует свободная Германия!
К у р т. Мы, немецкие коммунисты и социал-демократы, клянемся германскому народу, что будем крепить единство рабочего класса и всех трудящихся и построим наше новое, свободное
демократическое отечество!Бурная овация. Друзья Курта тесным кольцом окружают его.
Стихийно возникает мелодия песни «Братья, к солнцу!»…
Из ворот лагеря выходит демонстрация освобожденных антифашистов, их друзей и родственников. Все дружно поют немецкую революционную песню «Братья, к солнцу!»…
Жители Альтенштадта со всех сторон присоединяются к демонстрации. Некоторые из них с плакатами, знаменами.
Демонстрация выходит на набережную, обгоняет колонну идущих из немецкого плена французов, англичан, американцев, становясь все мощнее, растягивается по набережной.
Зал в старинном немецком замке. По углам статуи рыцарей, закованных в латы. Следы разрушения видны на стенах, выбит угол паркета.
Картина «Похищение Европы», сорванная со стены, стоит на полу.
Генерал Мак-Дермот и Фишер ведут беседу.
М а к-Д е р м о т. Не угодно ли кофе? Я счастлив, что мне удалось познакомиться с вами лично.
Ф и ш е р. Благодарю. Я со своей стороны рад приветствовать в вашем лице свободную демократию Америки.
М а к-Д е р м о т. Можем ли мы рассчитывать, что немецкие социал-демократы создадут специальное восточное бюро, которое не допустит объединения рабочих партий и подорвет доверие к коммунистам?
Ф и ш е р (кивая головой). Безусловно.
М а к-Д е р м о т. Мы надеемся, что члены вашей партии в советской зоне помогут нам в сборе сведений о русских, которые вызывают наше любопытство. Ну, а деньги и поддержку мы обеспечим. (Меняя тему разговора.) Посмотрите-ка эту картину. Мне принесли ее как курьез мои офицеры. Она напоминает знак нашей дивизии. Бизон. (Показывает на свой нарукавный знак.) Бизон и герл!
Ф и ш е р. Это «Похищение Европы», господин Шранк вывез ее из Италии.
М а к-Д е р м о т. Кстати, какие сведения о Шранке?
Ф и ш е р. Пока нет, он в восточной зоне.
М а к-Д е р м о т. Знают ли там, что он нацист?
Ф и ш е р. Его мало кто знает.
М а к-Д е р м о т (откинувшись в кресле). Ну и прекрасно. В наше время хозяевам лучше находиться в тени. (Снимает трубку зазвонившего телефона.) Хелло! Дэви? Что? Тридцать процентов оставьте немецким владельцам. Мы победители, чорт возьми! (Фишеру.) Заводы господина Шранка, кажется, не сильно разрушены?
Ф и ш е р. Нет, они не пострадали.
Мак-Дермот поднимает бинокль. В бинокль виден общий план разрушенного города Альтенштадта. И только оптический завод не затронут бомбежкой. Его белые корпуса резко выделяются среди темных и серых развалин, как оазис, спасенный каким-то чудом.
М а к-Д е р м о т. Американские летчики молодцы!
Ф и ш е р. Американские летчики оказались недальновидны — русские первыми вошли в Альтенштадт.
На башне завода видно широко развевающееся советское знамя.