Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
Курт еле сдерживает свое волнение.
Вальтер закусил губу.
Учителя удивленно раскрыли рты.
Лица школьников полны напряжения.
К у з ь м и н (продолжает читать листовку). «…Зигфрид победит дракона. Помните — вы надежда Германии. Долг и честь!»
Томительная пауза.
К у з ь м и н (горячо). Да. Вы — надежда Германии, но только не старой, фашистской, разбойничьей Германии. Вы — надежда новой Германии, миролюбивой и демократической. Долг и честь каждого немецкого школьника помогать строить эту новую Германию.
Под его взглядом учителя начинают рвать фашистские листовки.
К у з ь м и н. …как это делают наши американские гости.
Американские журналисты нехотя рвут листовки.
Джанет Шервуд, разрывая листовку, с восхищением смотрит на Кузьмина.
К у з ь м и н (разрывая листовку). …как это делаю я!
Школьники начинают рвать листовки.
Вальтер, кусая губы и сдерживая слезы, машинально рвет листовку.
На горизонте рушатся взрываемые здания военных заводов.
Немцы, работающие на разборке заводов, наблюдают за взрывами.
На развалинах лозунг: «Включайтесь в воскресники!»
Ш у л ь ц. Спокойно, господа! Это взрывают артиллерийский завод. Не отвлекайтесь от работы!
Начинает отбрасывать камни.
На участке, где укреплен лозунг «Все принимают участие в добровольном труде», работают двое: Шметау и какой-то оборванный старик.
Старик, отбросив камень, хватается за поясницу и, болезненно вздохнув, садится на камни рядом с расположившимся только что на отдых Шметау.
Шметау брезгливо отодвигается.
Старик — это мнимый Краус. Убедившись, что кругом никого нет, он обращается к Шметау:
К р а у с. Господин Шметау!
Шметау удивленно смотрит на Крауса.
Ш м е т а у. С кем имею честь?
К р а у с. Не узнаете?
Ш м е т а у (вглядевшись). Господин Шранк!
Ш р а н к. Тише, моя фамилия Краус!
Ш м е т а у. Вас просто узнать нельзя!
Шранк (задыхаясь от кашля). Я этого добиваюсь, я — Хельмут Краус! Политический заключенный, сидел в тюрьме. Красная Армия освободила меня вместе с антифашистами…
Ш м е т а у (запоминая ответы Шранка). Где вы сидели?
Шранк вынимает потрепанную бумажку из кармана пальто и передает Шметау.
Шранк. Вот документы. В концлагере Альтенштадта.
Ш м е т а у (разглядывая бумажку). За что вас преследовали?
Ш р а н к. За критику фашизма. Я пытался с ними бороться… (Кашляет.)
Ш м е т а у. Не волнуйтесь, все уже прошло. Я так счастлив, что вы живы. Мне теперь будет легче. Есть какие-нибудь указания?
Ш р а н к. Сделайте все, чтобы сорвать демонтаж русскими оптического завода, не допускайте, чтобы его взорвали.
Ш м е т а у. Простите, вы — один или у нас есть связи?
Шранк и Шметау. Мимо проходят работающие на воскреснике.
Ш р а н к. Моей дочери посчастливилось убежать от нацистов в Америку…
Ш м е т а у (наклонившись к Шранку). Как ее
зовут?Ш р а н к. Этого я еще не знаю…
Кузьмин и американские гости спускаются по каменным ступеням набережной к стоящему у пристани катеру Кузьмина.
К у з ь м и н. Прошу!
Группа гостей входит на палубу катера.
Катер медленно идет по Эльбе.
С берега доносится хор мужских голосов, поющих песню. Палуба катера. Кузьмин и Шервуд выходят из двери каюты. Слышны смех и звон посуды.
На палубе тихо, слышен далекий хор мужских голосов:
Повидали мы дальние страны, Но в разлуке нам снятся всегда Наши реки, березы, поляны И под красной звездой города.Ш е р в у д (слушая песню). Какая таинственная и сильная мелодия! О чем они поют?
К у з ь м и н. Они воевали несколько лет… У каждого из них на родине остался дом, любимая работа… семья… мать…
Ш е р в у д (дрогнувшим голосом). Отец…
К у з ь м и н. Что с вами?
Ш е р в у д. Я потеряла отца в эту войну. Двенадцать лет назад мне посчастливилось спастись от нацистов и бежать в Америку… Я — бывшая немка. Но мой отец остался в этом аду. Он, наверное, погиб… (На глазах у нее слезы.) Шесть лет я не получала от него писем. С его политическими убеждениями он не мог молчать…
К у з ь м и н. Где он жил?
Ш е р в у д. Здесь, в Альтенштадте, на вашем берегу.
К у з ь м и н. Может быть, он жив. Как его фамилия?
Ш е р в у д. Краус, Хельмут Краус.
К у з ь м и н. Где-то я слышал эту фамилию.
Ш е р в у д. Что вы говорите?
К у з ь м и н. Успокойтесь, разумеется, мы поможем вам.
Появляется Хилл с бокалом в руках. Шервуд отходит.
X и л л. Никита Иванович, не заглянуть ли нам в нашу курилку?
К у з ь м и н. Всегда рад.
X и л л. Никита Иванович, я давно хотел поговорить с вами. Вы здесь развернули дьявольскую работу, восстанавливаете все школы, печатаете новые учебники. На кой вам чорт все это нужно? Да неужели вас в самом деле интересуют немцы и их судьба?
К у з ь м и н. Да! Меня в самом деле интересуют немцы и их судьба.
X и л л. Хм, а мне лично на них наплевать. Ведь вам же приходится чертовски много работать! Когда же вы будете отдыхать? Ведь жизнь уходит, когда же вы будете жить?
К у з ь м и н. Видите ли, Джемс, это все зависит от того, как понимать слово «жить»!
X и л л (смеясь). Ха-ха, Никита Иванович, вы меня начинаете агитировать.
Оба оглядываются на крики и голоса журналистов.
Хилл, смеясь, поднимается.
Американские гости с шумом выходят из дверей кабины… Шервуд подходит к Кузьмину.
Ш е р в у д (с грустным выражением лица). Ах! Господин майор! Вы вселили надежду в мою душу: я всю жизнь буду вашим другом. Я не забуду вашей доброты, вашего участия. (Протягивает Кузьмину бутон розы.) Примите этот подарок в знак уважения, благодарности и любви.