Избранные письма. Том 2

И впредь, — это тоже запомните, — пусть «Прометея», «Горячее сердце» и пр. и пр. ставят с ошибками, но цельно, единым духом схвачено. Пусть даже часть на штампах, но не зализано, не робко перед тем, что скажет такой-то или такой-то…

Надо благодарить судьбу, что меня во время репетиций «Пугачевщины» охватил какой-то смелый бес и не покидал. Если бы во мне был больше всего «старый мастер», — мало было бы толку. Слава богу, что так случилось и что никакие Де-Сильвы и Бен-Акибы не дергали меня за фалды[684].

Я не Константина Сергеевича называю этими именами, но боюсь, что я его приму не так, как следует…

Мрачно взято… А что же Пугачевщина, охватившая пожаром пол России, была игрушкой? А как же играть Кореневой? Целовать Пугачева, когда он издевательски убил отца и мужа? А Зуевой смотреть на сына на виселице? А Хмелеву или Халютиной? А Прудкину?[685]

{327} Я задет за живое, потому что больше всего боюсь в нашем театре все той же сентиментальности. Федотова, Никулина, Рыбаков и т. д., радующиеся молодому дарованию Санечки Яблочкиной, находящие, что «Власть тьмы» надо смягчить, и т. д.

Вот «Прометей». Я расскажу Качалову, как надо играть, но готов с первого же дня держать пари, что это дойдет только до генеральной, а потом пойдут обескрыливания[686].

Или «Горячее сердце». Тоже сделаем всех этих Хлыновых и Градобоевых такими овечками, что все вспышки девушки будут утрированными…[687]

Что касается «однотонности» постановки — тут я уж ничего не могу поделать. Это если от меня, то мне самому не поправить. Не поправить и если от Степанова с Эфросом[688], а тем более — от Тренева самого.

Вот все не соберусь писать Треневу о том, чтоб Казака выкинул. И не сможет ли жену перенести сюда, к Устинье?..[689]

Вам — Силана?.. А разве Хмелев не хорошо?

Грибунин — непременно Курослепов. Хлынов непременно если не Баталов, то кто-либо из вас, премьеров.

Баталов — городничий?! Зачем? Успеет еще в своей жизни[690]. Ему же Фигаро надо играть.

Отпускать Константина Сергеевича к Рейнгардту — очень не советую[691].

Как звать 2-ю Студию? Вообще: Тверская, 22 — Спектакли Московского Художественного Академического театра:

«На всякого мудреца»

или: Спектакли Моск. Худож. Ак. театра (бывшая 2-я Студия)

«Младость».

«Невидимка».

Когда «Елизавета Петровна», или «Невидимка», или «Младость», то скобка (Бывшая 2-я Студия). А с будущего года и это отойдет.

Конечно, при Вас с Дм. Ив.[692] нет надобности ни в каких ни Митиных, ни Херсонских, — об этом я буду настоятельно говорить[693].

(Хотя Вы с Дм. Ив. самые заядлые халтурщики, — но ведь и им сейчас только этого и надо!)

{328} Да, Вам бы надо, наконец, Фамусова сыграть. Но как?.. Буду думать…

Крыжановская очень приятная актриса, но сколько же «их» у Вас?!. Я бы воздержался. Сами виноваты, не шли вовремя. А теперь отнимать роли у тех, кто переболел самое тяжелое, — нехорошо, нельзя допускать такой несправедливости.

Вот почему я не позволяю брать Бакшеева ни в какой МХАТ, ни в 1-й, ни во 2-й.

Отчего Вы говорите, что я не люблю Горчакова?! Я же ведь и притянул его. Нет, я его люблю за многое. Мне не нравится, когда он двуличничает…

«Синичкина» можно посмотреть. Если это блестяще, то нет надобности считаться с Вахтанговым. Ведь там зачинал Горчаков[694].

Я бы поберег Котлубай и Демидова… Не могу объяснить, почему я считаю таких очень полезными в театре… Только в Художественном театре могут быть такие практически мало осуществляющие, но это хорошая черта Художеств, театра, что он такими дорожит. И отходить от этого не следует. Это из того, что есть хорошего в атмосфере Худ. т. Если пойти только по пути «хозяйственному», то они не нужны, но тогда так многое не нужно, что, пожалуй, окажется не нужным и аромат, рабочая атмосфера Худ. т., ничем не заменимая…

«Хижина дяди Тома»?

Не знаю… Если у какого-то режиссера чувствуется острая жажда, сценическая, театральная жажда — предчувствие успеха нового ритма для мелодрамы, — ну, тогда куда ни шло. А для самой пьесы — нет… На что это?..

Вы ничего не пишете о Перетте Александровне. Как на ней отразились кемернские лучи?..

Обнимаю Вас обоих крепко.

Екат. Ник. целует… тоже обоих.

Вл. Немирович-Данченко

{329} 415. К. С. Станиславскому[695]

3 сентября 1925 г. Ленинград

Телеграмма

Дорогой Константин Сергеевич, Музыкальная студия уже благодарила Вас за те пожелания, которыми Вы проводили ее из Москвы. Я с своей стороны хочу послать Вам мою самую сердечную признательность. Очень ценю Ваше желание быть вместе в трудные минуты. Вам и мне трудно, потому что мы не можем ни на один шаг оставаться равнодушными к достоинству наших работ. Но пока в нас это есть, живо все то, что мы вкладывали в наше общее дело. Обнимаю Вас.

Немирович-Данченко

416. Из письма А. И. Сумбатову (Южину)[696]

30 августа – 7 сентября 1926 г. Париж

30 августа

Милый Саша! Я носился — то из Трепорта в Париж, то обратно, потом мы уехали в Дивонн, это даже парижане плохо знают, около Женевы, а теперь опять в Париж.

На днях мы уплываем. Отплытие в Америку — очень много хлопот. В прошлом году это все проделывал мой уполномоченный по поездке студии. Теперь же мне больше приходится самому принимать участие[697].

… Порассказал бы я тебе, насколько стал мудрее в смысле ожиданий, стремлений, надежд, распределения своих сил… Самое главное, к чему приучаешь себя: поставив себе цель, иди к ней, не растрачиваясь ни на что другое, и никогда не ослабляй зоркости, потому что, знай, что все-таки то, чего ты хочешь, придет совершенно неожиданно и, наверное, не там и не тогда, где и когда ты рассчитывал.

Извини, если я еще немного остановлюсь на себе.

Я в последние годы, лет за пять, стал увереннее, — сказал бы даже так, — наконец от чего[-то] освободился или окончательно нашел в себе опору…