Избранные произведения в одном томе

Саймон посмотрел на Эрику.

— Да, хорошо. Я поговорю с моим секретарем. Она найдет данные.

Эрика собралась было задать следующий вопрос, но тут заговорила Диана.

— Не понимаю, зачем Андреа отправилась за реку! А потом ее кто-то похитил и убил. Моя девочка… Моя девочка. Ее больше нет! — Диана забилась в истерике, хватая ртом воздух и давясь рыданиями. Саймон с Дэвидом стали успокаивать ее, а Линда лишь снова тряхнула челкой, снимая пушинку со своего кошачьего свитера.

— Господа, прошу вас, хватит вопросов, — сказал Саймон.

Эрика с трудом скрывала отчаяние.

— Можно взглянуть на комнату Андреа?

— Что? Сейчас? Ваши люди уже там были и все осмотрели.

— Прошу вас. В интересах следствия, — не сдавалась Эрика.

— Я их отведу, папа, — вызвалась Линда. — Прошу за мной, господа.

Они пошли следом за Линдой мимо Дианы, которая все еще истерично рыдала. Дэвид кивнул сестре, слабо улыбнулся и вновь принялся успокаивать мать. По пути к выходу они миновали рояль, уставленный семейными фотографиями, на которых были запечатлены чета Дуглас-Браун и трое их детей — все улыбающиеся, все счастливые.

Глава 17

Комната Андреа была большая и, как и весь дом, прекрасно обставленная. Три подъемных окна на одной стене выходили на тот самый газон, где фланировали журналисты. Линда вошла первой и сразу бросилась опускать жалюзи. Фоторепортеры внизу встрепенулись, защелкали фотокамерами. Линда рывком опускала шторы. Те закрывались со стуком.

— Сволочи. Мы ничего не можем поделать. Сидим тут, как в тюрьме. Дэвид ноет, что даже сигарету на террасе выкурить не может. Папа говорит, лучше не надо.

Жалюзи были плотные, и комната погрузилась во мрак. Линда включила свет. Среднее окно было самым большим. Под ним стоял огромный стол из полированного дерева, на котором в немыслимом количестве аккуратно были выставлены средства макияжа: большой горшок с кистями и подводкой для глаз, лак для ногтей разных цветов, стопки компактной пудры, ряды коробочек с губной помадой. На одном углу зеркала висели браслетики и билеты с концертов Мадонны, Кэти Перри, Леди Гаги, Рианны, Робби Уильямса.

Всю стену справа занимал гардероб. Эрика раздвинула зеркальные двери, и на нее пахнуло духами. В шкафу висели дорогие наряды авторских моделей — главным образом короткие юбки и платья. Все дно было заставлено обувными коробками.

— Значит, Андреа выделяли деньги на расходы? — спросила Эрика, перебирая вешалки с одеждой.

— Когда ей исполнился двадцать один год, она, как и я, получила доступ к своему трастовому фонду. А вот Дэвиду приходится ждать, что вызывает… определенные проблемы, — сообщила Линда.

— Что вы имеете в виду?

— В нашей семье сыновьям приходится ждать до двадцати пяти лет.

— Почему?

— Дэвид, как и все парни в двадцать один год, хочет тратить деньги на девочек, автомобили и выпивку. Правда, он более заботлив, чем Андреа, хоть денег у него и меньше. На день рождения дарит мне более приличные подарки. — Линда снова тряхнула челкой, складывая руки на своей объемной груди, на которой шалили вывязанные котята.

— А вы на что деньги тратите? — поинтересовалась Мосс.

— Бестактный вопрос. Я не обязана на него отвечать, — огрызнулась Линда.

С одной стороны от гардероба стояла аккуратно заправленная кровать с пологом на четырех столбиках, устланная сине-белым одеялом; на подушке сидели в ряд мягкие игрушки. Над кроватью висел плакат группы One Direction.

— Вообще-то она к ним охладела, — доложила Линда, проследив за направлением их взглядов. — Сказала, что они просто сопливые мальчишки, а ей нравятся мужчины.

— Она ведь была помолвлена? — задала наводящий вопрос Эрика. Линда издала презрительный смешок. — Что вас рассмешило, Линда?

— Вы видели Джайлза? Он похож на утку, откормленную на фуа-гра…

— Как вы думаете, почему Андреа выбрала Джайлза?

— Ну, вы даете, господа! Неужели не ясно? Из-за денег, конечно. Он — наследник сказочного поместья в Уилтшире и дома на Барбадосе. Его родители баснословно богаты и уже на ладан дышат. Он у них поздний ребенок. Мама приняла его за менопаузу.

— Андреа изменяла Джайлзу? — осведомилась Мосс.

— К Андреа парни всегда липли. В ее присутствии они превращались в жалких губошлепов, пускающих слюни. Она балдела от мужского внимания.

— И все же. У Андреа был роман с кем-то еще? — допытывалась Мосс.

— Я мало что знаю про ее дела. Мы не были близки. Но я любила сестру и потрясена ее гибелью… — Впервые Линда изобразила скорбь на грани слез.

— А вы, Линда? — спросила Мосс.

— Что я? Хотите знать, пускают ли парни слюни при виде меня? А вы как думаете? — вспылила Линда, затыкая ей рот.

— Я хотела узнать, есть ли у вас парень, — объяснила Мосс.

— Не ваше дело. У вас есть парень?

— Нет. Я замужем, — ответила Мосс.

— Чем он занимается? — спросила Линда.

— Она. Она — учительница, — без тени смущения ответила Мосс. Эрика постаралась не выдать своего удивления.

— Нет, у меня нет парня, — сказала Линда.

— Окна здесь полностью открываются? — спросил Питерсон. Он подошел к среднему подъемному окну и, нагнувшись, заглянул за опущенные жалюзи. — На них стоят блокираторы?

— Нет, они до конца открываются, — ответила Линда, не сводя восхищенного взгляда с зада Питерсона. Эрика тоже подошла к окну и увидела, что от него вниз до самой земли спускается пожарная лестница.

— Андреа выбиралась из дома через окно, чтобы встретиться с друзьями, если ее сажали под домашний арест? — осведомилась Эрика.

— Мама с папой не имели ни времени, ни склонности сажать нас под домашний арест. Если нам нужно куда-то пойти, мы пользуемся входной дверью, — ответила Линда.

— Вам дозволено приходить и уходить, когда вздумается?

— Конечно.

Эрика опустилась на колени и заглянула под кровать. На полированном деревянном полу лежали комки пыли, но один участок был чуть чище. Она переключила внимание на комод, взялась за ручку верхнего ящика, якобы собираясь его выдвинуть.

— Линда, будьте так добры, подождите за дверью, — попросила она.

— Почему? Я думала, вы пришли сюда просто поболтать.

— Линда, у вас есть фотографии Андреа? Я бы хотел посмотреть. Это нам поможет, — поспешил на помощь Питерсон. Он подошел к Линде и легонько тронул ее за плечо. На ее круглом белом лице проступил яркий румянец.