Избранные произведения в одном томе

Эрика положила трубку и, морщась, отлепила с руки грязный пластырь. Рана быстро заживала: синяк почти исчез, от зубов мальчика остались закругленные бледные рубцы.

Эрика выбросила пластырь в урну и подошла к демонстрационным доскам в глубине комнаты. Возбуждение, владевшее ею некоторое время назад, улеглось. Она чувствовала себя выжатой как лимон. В затылке ощущалась ноющая боль. Эрика смотрела на материалы следствия: карты и снимки; фото живой Андреа на водительских правах; фото мертвой Андреа — глаза вытаращены, в спутанных волосах по одну сторону лица застряли листья. Обычно она c первых шагов брала верный след, но это дело раскрывалось все шире и шире, противоречивые факты вызревали и множились, как клетки раковой опухоли.

Ей нужно было выспаться, а для этого, осознала Эрика, ей нужен ночлег.

Глава 19

Эрика умирала с голоду, когда уезжала с работы, поэтому она остановилась у итальянского ресторана в квартале Нью-Кросс, где, к собственному изумлению, умяла огромную тарелку спагетти карбонара и на десерт — большой кусок тирамису. В самом начале десятого она свернула на улицу, где жил Марш, — в зеленом зажиточном уголке южного Лондона.

Припарковав машину, Эрика отыскала дом Марша — № 11. Обрадовалась, увидев, что свет в нем не горит. Она предпочла бы несколько дней пожить в гостинице, пока будет искать квартиру: не хотела, чтобы Марш ее жалел. Большое эркерное окно на первом этаже не было зашторено, и в него Эрика увидела противоположное окно комнаты, а за ним — парк Хилли-Филдс и дальше — огни Лондона.

Она уже собралась было вернуться к машине, но тут услышала шум хлынувшей вниз воды в вычурной железной водосточной трубе на фасаде дома. Небольшое окно на верхнем этаже озарилось, и Эрика прищурилась, стоя в безупречно ровном квадрате света. Марш из окна бросил взгляд вниз и, увидев ее, смущенно помахал. Эрика махнула ему в ответ и стала ждать у входной двери.

Марш вышел к ней в клетчатых пижамных брюках и застиранной футболке с изображением Гомера Симпсона. На розовом полотенце, о которое он вытирал руки, красовалась Барби.

— Простите, сэр, что так поздно, — извинилась Эрика.

— Да нет, в самый раз. У нас вечерние водные процедуры.

— Симпатичное полотенце, — заметила Эрика.

— Водные процедуры не у меня…

— Да я пошутила, сэр.

— А-а, тогда ладно, — улыбнулся Марш. Словно по сигналу раздался визг, и в прихожую, смеясь, выбежали две крошечные девочки с длинными темными волосами. На одной — только розовый свитерок, трусики и носки. На другой — все то же самое и еще джинсы, спущенные до лодыжек. Малышка проковыляла несколько шагов, потом потеряла равновесие и с глухим стуком плюхнулась на деревянный пол. Она обратила на Марша свои большие карие глаза, пытаясь решить, стоит ли заплакать. Следом за девочками в прихожую выбежала темноволосая женщина лет тридцати пяти. На ней был повседневный наряд — облегающие брюки зеленовато-голубого цвета и белая блузка с закатанными рукавами, — подчеркивавший пышность ее груди и точеную фигуру в виде песочных часов. Ее обнаженные до локтей руки облепляла пена. Она была столь же прелестна, как и ее дочери-двойняшки.

— Ну вот, — произнесла женщина, деловито кладя руки на свою тонкую талию. — Ушиблась?

Малышка решила, что все гораздо серьезнее, и, скривив личико, завыла.

— Привет, Эрика, — поздоровалась женщина. — Добро пожаловать в сумасшедший дом.

— Привет, Марси… Выглядишь потрясающе, — сделала ей комплимент Эрика.

Марш подхватил на руки плачущую девочку, поцеловал ее личико, которое теперь было красным и мокрым от слез. Марси взяла на руки вторую дочку — та таращилась на Эрику — и посадила ее на изгиб своего бедра.

— Серьезно? Твоими бы устами… Весь мой уход за собой — это беготня за девочками. — Марси сдула прядь волос со своей гладкой кремовой кожи. — Если остаешься, давай дверь закроем? А то холод в дом идет.

— Да, конечно. Прошу прощения, — извинилась Эрика, входя в прихожую и закрывая за собой дверь.

— Это Софи, — сказал Марш, укачивая плачущую дочку.

— А это Мия, — представила вторую малышку Марси.

— Привет, — поздоровалась с девочками Эрика. Те таращились на нее. — Какие же вы обе красавицы!

Эрика так и не научилась общаться с детьми. С насильниками и убийцами она знала, как себя вести, а перед детьми тушевалась.

Софи перестала плакать и, как и ее сестра, теперь с интересом разглядывала Эрику.

— Простите, я не вовремя, — смущенно проговорила Эрика.

— Все нормально, — успокоил ее Марш.

Марси забрала у него Софи и посадила ее на изгиб второго бедра.

— Так, девочки. Пожелайте спокойной ночи Эрике.

— Спокойной ночи, — хором пискнули малышки.

— Спокойной ночи! — попрощалась с ними Эрика.

— Рада была видеть тебя, Эрика, — добавила Марси и пошла прочь. Эрика с Маршем с минуту смотрели на ее виляющий зад.

— Налить вам бокал вина? — предложил Марш, переводя взгляд на Эрику.

— Нет. Я на минутку. Хотела сказать, что согласна на ваше предложение по поводу квартиры…

— Да, проходите. Только обувь снимите.

Марш направился к двери в конце коридора. Эрика расшнуровала ботинки и пошла следом. Деревянный пол был холодным, и, ступая по нему в одних носках, она, как ни странно, чувствовала себя беззащитной. Дверь в конце коридора вела на кухню, оформленную в деревенском стиле. Длинный деревянный стол со стульями. В углу — источавшая тепло красная плита «Ага». Большой холодильник у двери увешан прицепленными магнитами, аляпистыми рисунками, которые представляли собой мазню из разноцветных пятен. Столь же аляпистая картина висела на стене над деревянным кухонным шкафом.

— Это одна из работ Марси, — похвастался Марш, проследив за взглядом Эрики. — Она очень талантлива, только времени на живопись больше нет.

— На холодильнике тоже ее работы? — спросила Эрика и тотчас же пожалела о своих словах.

— Нет. Это девочки рисовали, — ответил Марш.

Возникло неловкое молчание.

— Вот, держите, здесь все. — Марш протянул ей большой конверт, который он взял с кухонного стола. — Квартира не очень далеко — на Фоксберри-роуд в Брокли, рядом с железнодорожной станцией. Тут договор найма на месяц с возможностью продления, так что там видно будет, в зависимости от обстоятельств. Просто на днях принеси мне чек, и все.

Эрика открыла конверт, достала из него связку ключей, довольная, что со стороны Марша это не любезность.

— Спасибо, сэр.

— Поздно уже, — заметил Марш.

— Конечно. Мне пора. Поеду устраиваться, — сказала Эрика.

— Да, и вот еще что. Сэр Саймон связался с Коллин из нашей пресс-службы. Хочет выступить с обращением в прессе, пока фото Андреа, помещенные на первых страницах газет, еще свежи в памяти людей.

— Конечно, хорошая идея.

— Да. Завтра после обеда мы вместе накатаем чтонибудь, чтобы обращение попало в вечерние новости и газеты.

— Очень хорошо, сэр. Надеюсь, завтра мы получим новую информацию, которая нам пригодится.

* * *

Когда дверь за Эрикой закрылась, она направилась к своей машине, удаляясь от домашнего тепла Марша. Шла она с опущенной головой и кусала губы, силясь сдержать слезы. Та уютная жизнь, с любящим мужем и детьми, была у нее почти в руках. А она несколько раз отказывалась от тихого семейного счастья — к великому неудовольствию Марка.

Теперь с мечтами о той жизни можно расстаться навсегда.