Избранные произведения в одном томе

Я все пытаюсь найти объяснение тому, почему он меня запирает. Убеждаю себя, что у меня есть и продукты, и чистая одежда, телевизор, компьютер. У нас даже есть «Нетфликс».

Из окна я смотрю, как дети играют на парковке. Нашу дверь они теперь обходят стороной, а я скучаю по ним. Я ведь только раз покормила и попоила их, а общение с ними как целебное снадобье. Мир они видят в незамутненном правдивом свете. Я уверена, если бы Макс запер их, они стали бы кричать: «Почему ты запер меня в этой комнате?!» Как тот мальчик спрашивал Макса: «За что ты меня так?» Я слышала, как они стучали в дверь пожилой женщины, что живет в конце коридора. Она не очень приветливая, но воды им дала.

Вчера вечером Макс по возвращении домой отпустил шутку по поводу того, что он держит меня взаперти, шутку, которую я сначала не поняла. Он принес белую лилию и, сунув цветок мне за ухо, сказал: «Ты моя маленькая Аун Сан Су Чжи…» [126] Я не знала, кто это, и просто бессмысленно рассмеялась, надеясь, что отреагировала правильно. Позже, когда мы после секса легли спать и его дыхание постепенно приобрело медленный размеренный ритм, среди книг, наваленных вдоль стен, я заметила одну, посвященную Аун Сан Су Чжи. Она лежала между книгами о нацистской Германии. Я встала, осторожно вытащила ее, пролистала и поняла, почему он сравнил меня с этой женщиной. Она была политзаключенной и долгое время провела под домашним арестом. Значит, Макс считает, что я опасна, могу проболтаться? Что он должен держать меня под замком? Он шевельнулся в постели, и я быстро положила книгу на место и легла рядом с ним. Я много думаю о тех беседах, что мы ведем, и если мы ссоримся, я пытаюсь понять, почему это произошло. И что я сделала не так.

126

Аун Сан Су Чжи (род. в 1945 г.) — бирманский и мьянманский политический деятель, лидер партии «Национальной лиги за демократию», оппозиционной хунте, лауреат Нобелевской премии мира (1991). С 2016 г. министр иностранных дел Мьянмы и государственный советник. Под домашним арестом по разным обвинениям провела 15 лет в 1988–2010 гг.

Я почти не сплю по ночам. Мне нравится смотреть на спящего Макса, нравится ощущать рядом его тело, но расслабиться я не могу. А еще меня мучают кошмары. Мне снится тот старик, который выскочил перед нами на дорогу. Старик, которого я убила. Ну вот. Я это написала. Я убила человека. Именно так. Убила. Он мог бы выжить, но, скорей всего, умер бы, однако в тот момент жизни его лишила я. И еще в кошмарных снах я вижу ту прогулку к водопаду в Дартмуре. Мне снится, что мы с Максом скрываемся от полиции и прячемся в его потайном убежище, в пещере под водопадом. В моих снах она такая же, какой я ее помню: гладкий узкий проход, высокий волнистый каменный свод. Только когда мы входим в пещеру, там нас встречает Дин. Он мертвый, разлагается, с него облезают ошметки плоти. Дин, со вздутыми венами на лбу, идет ко мне, но Макс крепко держит меня, не дает вырваться. К счастью, в этот момент я всегда просыпаюсь. Тело Дина, должно быть, все еще там, погребено в том колодце.

Все это я держу глубоко в себе и боюсь, что в один прекрасный день мои кошмары выплеснутся наружу. Многие месяцы после той злосчастной поездки из Блэкпула я переживала, что ненароком сболтну о случившемся чужому человеку, или в магазине, или маме по телефону.

По крайней мере по поводу мамы теперь можно не волноваться. Именно поэтому я решила вести дневник. Мне необходимо записать на бумагу свой внутренний голос — голос, что постепенно слабеет.

Меня одолевает ужас, но я влюблена, и человек, в которого я вкладываю душу, без которого не могу жить, для меня загадка. Зачем-то он хочет держать меня при себе, как собственность.

В нашей спальне на стене висит огромное зеркало. Вот за него я и прячу свой дневник.

Глава 33

^{Среда, 30 августа 2017 года}

Сегодня вечером Макс привел домой двух незнакомых людей. Мне он ничего не объяснил. Отпер дверь, и они проследовали за ним в кухню. Здоровый неопрятный темноволосый мужчина и симпатичная блондинка. Мужчина назвался Томасом. Женщина сказала, что ее зовут Шарлин. Томас, долговязый и немного потный, был наделен грубой красотой. Шарлин была мила и элегантно одета. Мое внимание привлекла ее сумка: по виду, «Малберри», но, вероятно, подделка. Макс пригласил их в гостиную, а мне велел заняться напитками.

— Какие напитки? Чай? — уточнила я.

— Нет. Покрепче. Намешай водки с кока-колой, в приличных бокалах.

Я сделала четыре коктейля, положила в них лед и принесла напитки в гостиную. Макс и гости смотрели по видео клип Леди Гаги «Каменное лицо». Томас сидел рядом с Максом, Шарлин — в кресле. Все трое курили. Я поставила бокалы и, нагнувшись за пепельницей, что стояла на полочке под журнальным столиком, ощутила запах ее сумки «Малберри». Насыщенный аромат натуральной мягкой кожи.

— Настоящая или подделка? — полюбопытствовала я.

— Настоящая, — ответила Шарлин, с рассеянным видом потягивая коктейль. Она сглотнула слюну и повела челюстью, как это делают наркоманы.

— Можно подержать? — попросила я.

Шарлин пожала плечами, кивнула, а потом ее глаза на мгновение закатились. Томас не был похож на наркомана. Он беседовал с Максом о своей бывшей жене, Мариэтте.

— Она помешалась на уборке. Я на днях виделся с ней, руки у нее стали красными от хлорки. Смотреть больно… — рассказывал он.

Я снова сосредоточилась на сумке Шарлин. Взяла ее в руки. Она была мягкая, роскошная, восхитительного густого синего оттенка, с подкладкой цвета сливочного масла.

— Я всегда мечтала о такой сумке. Но они баснословно дорогие.

— Ну да, дорогие… — подтвердила Шарлин, однако взгляд ее был прикован к Максу. Он поставил на журнальный столик длинный и широкий деревянный ларец. Старинный, с двуцветным узором из светлого и темного дерева.

Макс откинул крышку. В ларце аккуратными рядами лежали пакетики с белым порошком, таблетки, брикет чего-то коричневого, похожего на тростниковый сахар, но я знала, что это смола каннабиса. На экране Леди Гага теперь исполняла «Папарацци», но атмосфера в комнате была почти как в научной лаборатории. Макс вытащил из ларца восемь пакетиков кокаина.

— Мне нужна моя сумка, — резким тоном заявила Шарлин, выхватывая у меня свою сумку. Порывшись в кошельке, она достала кредитку и купюру достоинством 10 фунтов.

Макс вскрыл один из пакетиков и высыпал небольшое количество белого порошка на стеклянную поверхность стола. Шарлин опустилась на колени и разделила порошок на две полоски. Свернув трубочкой банкноту, она втянула носом одну полоску и предложила купюру Томасу, но он отказался. Шарлин села на ковер, вытерла нос и всхрапнула.

— Я же говорил, что дурь качественная, — произнес Макс, с улыбкой наблюдая за ее реакцией. Томас большущей ладонью потер потное лицо.

— Все нормально, милая. — Он тронул ее за плечо. Лицо у него было добрее. Ее лицо, с заостренными чертами, хоть и симпатичное, оставляло неприятное впечатление.

— Вы давно вместе? — поинтересовалась я. Макс пристально посмотрел на меня.

— Пару месяцев, — с гордостью ответил Томас. Он встал с дивана и сел рядом с Шарлин на ковер. Она вращала глазами, голова ее завалилась назад. Томас привлек ее к себе. Она громко выпустила газы. По комнате разнеслась вонь. Через минуту я встала и открыла окно. Макс снова посмотрел на меня, но его глаза искрились весельем.

— Как нюхнет, ее всегда пробирает, особенно если это качественный кокс, — объяснил Томас, спокойно так, по-деловому, будто она просто съела пару кусочков черного хлеба с высоким содержанием клетчатки. Было что-то отталкивающее в том, как он покровительственно обнимал Шарлин — будто она ему принадлежала. Будто он считал ее своей собственностью. Прошло несколько минут, Леди Гага исполнила еще пару песен, и Шарлин, казалось, наконец очухалась.

— Отличный порошок, Макс, — похвалила она. Наклонившись, Шарлин смела в сумку со стола остальные пакетики с кокаином. — Буду тебе должна…