Избранные произведения в одном томе

— Если мы хотим, чтобы он согласился на наши условия, то мне самой придется ему сказать.

— Придется подождать до завтра. Мне еще надо доделать этот чертов «Баттенберг» для этого благотворительного вечера, и я не имею ни малейшего понятия, как регистрироваться на «Фейсбуке».

— Тебе придется стоять у него за спиной, пока он будет создавать профиль. Я могу попросить моего ассистента, чтобы он потом все проверил. Сама завтра тоже зарегистрируюсь, — сказала Кейт.

— Хочешь сказать ему? — спросила Гленда. — Я могу позвать его из комнаты.

— Нет. Скажи сама. Побудь хорошим полицейским.

— Спасибо… Ой, черт возьми, мой джем! — сказала мать, вскакивая на ноги. — Пока, дорогая!

— Завтра поговорим, поцелуй Джейка от меня, — сказала Кейт и завершила звонок.

Беседы с Джейком всегда поднимали ей настроение, но в то же время, когда она отключалась и оставалась одна, Кейт чувствовала ужасную пустоту. В тишине она слышала, как вокруг дома гуляет ветер. Она принесла из машины папку с информацией о Кейтлин и приготовила себе сэндвич и стакан чая со льдом.

Она толком не попрощалась с Тристаном, когда высадила его у дома, и, покончив с сэндвичем, набрала его номер.

— Удобно говорить? — спросила она.

— Да я тут ванну набираю, — сказал он. — Сейчас, — Кейт услышала скрип закрывающегося крана и плеск воды.

— Я тебя не задержу. Я просто хотела поблагодарить тебя за помощь. Я не предполагала, что все так обернется.

— Я знаю. Что теперь будет? Похоже, эта птица связала между собой убийства Эммы Ньюман и Кейши Смит.

Кейт думала об этом и испытывала куда меньше энтузиазма, чем Тристан. Она не хотела быть причастной к еще одному делу, так тесно связанному с Питером Конуэем.

— Теперь этим будет заниматься полиция, у них есть мой адрес на случай, если они захотят побеседовать с нами… — Кейт чувствовала себя подавленно от того, что она теперь находилась по другую сторону расследования и оставалась в неведении. Ее терзали одновременно и любопытство, и страх, но ей необходимо было сосредоточиться на том, что она в состоянии сделать, а именно — выяснить, что случилось с Кейтлин.

— У нас же не будет неприятностей? — спросил Тристан.

— С кем?

— С полицией.

— А почему они должны быть? Мы никуда не проникли незаконно. Конечно, объяснять, что мы делали, было довольно неловко, но по машинам ведь лазила я… Не самое изящное мое представление. У нас есть оправдание. И мы сразу же передали им улики.

— Вы думаете, они вызовут нас в участок для допроса?

— Нет. Мы дали письменные показания. Возможно, они захотят что-нибудь уточнить, но тогда они, скорее всего, позвонят или приедут сами, неофициально. Если они поймают того, кто это совершил, то нас, возможно, вызовут в суд… — голос Кейт затих. Она не загадывала так далеко. — Ты завтра будешь? У меня две лекции после обеда, — сменила она тему.

— Да, я буду. Мне очень интересно разобраться с делом Кейтлин Мюррей, — сказал Тристан.

Судя по голосу, он все еще немного нервничал, но Кейт не стала приставать к нему с вопросами. Когда Малкольм и Шейла хотели поговорить с Кейт об оплате, Кейт и Тристан сошлись на том, что они не возьмут денег, а вместо этого попросили разрешения использовать материалы дела для будущих лекций по криминологии. Они чувствовали, что просто не могут взять с убитой горем пары ни одного пенни, зато они получат возможность искать информацию по делу в рабочее время, как они обычно поступают, готовясь к лекциям по нераскрытым делам. Это была небольшая лазейка, чтобы оправдать использование ресурсов университета, но Кейт думала больше о том, что такое решение будет одинаково удобно для всех Кейт положила трубку. Спать совершенно не хотелось, поэтому она открыла папку, которую ей передали родители Кейтлин, и начала просматривать содержимое.

Глава 22

День в психиатрической лечебнице Баруэлла начинался рано, в 6:30 утра, когда подавали сигнал к завтраку, а время, отведенное Питеру Конуэю для похода в душ, начиналось с 7:10.

Маленькая ванная комната в конце отделения постоянно напоминала ему пансионаты, в которых они с Энид жили во время его школьных каникул: потертые деревянные перегородки, постоянные сквозняки, капли воды, падающие в древние фарфоровые раковины, голые лампочки и невыветривающийся запах вареной еды с кухни.

Питер голый стоял перед заляпанным зеркалом, соскребая с лица пену дешевой одноразовой бритвой, и впервые за несколько месяцев внимательно разглядывал свое тело. В лучшие времена у него были широкие плечи, сильные руки, тонкая талия и накачанные ноги. А теперь он разжирел. Белый волосатый живот выдавался вперед и нависал над копной лобковых волос. Руки были хилые, бицепсы превратились в жир и стекли вниз, а ноги стали тощими, точно две сигареты «Вудбайн», торчащие из пачки, как любила говорить Энид. Его член был вялым. Спящим. Как и все остальные части его тела, оглушенные коктейлем из успокоительных таблеток, которые он принимал.

Он несколько лет пользовался тренажерным залом, но после инцидента с откушенным носом лишился этой возможности. Дважды в день его выводили в прогулочный дворик, но это был просто позабытый Богом маленький клочок земли.

— Как у тебя там дела? — спросил стоявший в дверном проеме Уинстон, заглядывая в ванную через решетку.

Решетчатая дверь с небольшим квадратным окошком на уровне пояса была установлена так, чтобы Питер все время был под наблюдением, но Уинстон всегда позволял ему уединиться, за что Питер был ему благодарен.

— Нормально, насколько это возможно с дерьмовой бритвой, — сказал Питер. Он соскреб с подбородка остатки пены. Ополоснул бритву в раковине. Когда он повернул кран, Уинстон снова возник у окошка, и Питер передал ему станок, ручкой вперед.

— Спасибо, Питер.

Уинстон был накачанный, крепкого телосложения, и впервые за все время Питер сравнил себя с ним и подумал, что Уинстон сможет с легкостью его побороть даже без перцового баллончика, дубинки и электрошокера.

Пока Питер натягивал одежду, он позволил себе подумать, помечтать о том, как он покинет это место, точнее, о том, как его отсюда вытащат, если это вообще возможно. Может случиться так, что ему придется бежать или карабкаться наверх, и будет настоящей трагедией, если его дряблое, слабое тело подведет его и план на этом провалится. Он был в отчаянии от того, что не было больше никаких вестей от матери. Прошлым вечером она не ответила на звонок, что было странно. Питер подумал об их последней встрече. Может, он сказал что-то, что ее разозлило? Он потряс головой, отгоняя эту мысль. В тюрьме у тебя есть куча времени, чтобы c одержимостью гадать, что происходит снаружи. Здесь очень легко поддаться паранойе. Он бы все отдал за возможность иметь электронную почту. Удовольствие от мгновенного обмена информацией с миром. Он прослушал по радио несколько выпусков новостей о мертвой девушке, Кейше Смит, но все они были до невозможности скупы на подробности. В интернете он бы узнал больше, гораздо больше.

Питер надел капюшон и застегнул ремни на затылке, а затем спиной повернулся к двери. Уинстон через решетку надел на него наручники. Питер просунул сквозь решетку свой мешок, и только после того, как Уинстон осмотрел его содержимое и остался удовлетворен, дверь открылась. Они вышли из ванной и быстро прошли в небольшую кухню напротив, пока мимо них мыться провели следующего заключенного.

Они шли по коридору, окна которого выходили в прогулочный дворик. Бледный долговязый мужчина с темными редеющими волосами быстро ходил туда-сюда и возбужденно бил себя в грудь. Питер не знал его настоящего имени, все звали его Блуи. Он страдал шизофренией и был склонен к приступам паранойи.