Избранные произведения в одном томе

— Это была комната Питера? — спросил мужчина, глядя на нее с кровати.

— Да.

— Он тут спал?

— Да.

— Почему на окнах решетки? У него в детстве были проблемы с поведением?

— Нет. Решетки от тех, кто снаружи.

— Для многих людей эта комната — святилище, — сказал он. Сев на кровати, он вытянул руку. — Иди сюда.

— Зачем? — резко спросила она.

— Почему бы тебе не отблагодарить человека, который платит деньги за то, чтобы освободить твоего сына?

В прошлом, в трудные времена мужчины платили ей за секс. Приходили поздно вечером и стучали в дверь, самцы всех форм и размеров. Она подошла к нему и взяла за руку. Было в нем что-то, что ее отталкивало. Он уткнулся лицом ей в живот. Терся об ее кожу. Вдыхал. Скользнул рукой вниз к ее промежности. Погладил.

— Ты создала его. Он здесь вырос, — сказал он надломившимся голосом.

Энид старалась не отшатнуться. Он продолжал гладить ее и тереться. В этом не было ничего сексуального. Он ее боготворил.

— Да. Он моя плоть и кровь, а я — его, — сказала она.

Наконец, он отстранился, точно улитка, оставив у нее на свитере след от слюны. Он посмотрел ей в глаза, а затем резко встал и вышел из комнаты. Энид пошла за ним вниз. Он смотрел на фотографию, которую она оставила на кухонной столешнице.

— Мне надо было проверить мою фотографию. Подумала, вдруг я подписывала ее сзади, — выпалила она. — Если я собираюсь получать новые документы, у меня не может быть фотографии, на которой написано Энид Конуэй.

Он кивнул и засунул фотографии назад в конверт. Убрав конверт в карман, он слегка коснулся другого конверта.

— Тут инструкции для тебя. И новое письмо для Питера.

Он достал из кармана свернутую пачку купюр и положил ее рядом с конвертом.

— Выпьешь?

— Да.

Она достала из шкафчика два стакана для виски и на два пальца наполнила каждый «Чивасом». Она через стойку подтолкнула ему стакан и, взяв пачку сигарет, предложила ему. Он потряс головой. Энид достала одну и закурила.

— Зачем тебе это? Вытаскивать Питера?

— Я люблю хаос, — ответил он с ухмылкой, прикладываясь к стакану, виски заблестел на его больших губах.

— Это не ответ, — сказала Энид, откидывая голову назад и выпуская дым. Он наблюдал, как дым поднялся вверх и расползся вдоль по желтому потолку. — Я здесь неплохо живу. Мне много не нужно, это все — ради Питера. Если я уеду отсюда, то уже не смогу вернуться. Поэтому скажи мне, какой тебе в этом интерес?

— Я разрушаю надежды моего отца, — он улыбнулся.

— Кто твой отец?

Он покачал пальцем из стороны в сторону у нее перед носом.

— Не, не, не. Это не по правилам игры… — Он залез в карман, вытащил оттуда листок бумаги и протянул ей.

Развернув его, Энид увидела распечатку со страницы темноволосого мальчишки на «Фейсбуке».

— Кто это?

— Имя не видишь? Джейк Маршалл. Твой внук.

— Красивый мальчик, как его отец. Но мне от него толку нет, — сказала она, протягивая листок обратно.

— Ты не будешь по нему скучать, когда мы уедем?

— Нельзя скучать по тому, чего не знаешь. — Она еще раз посмотрела на фотографию, склонив голову набок. В мальчике она видела Питера.

— Питер видел?

— Нет. И я не хочу, чтобы видел. Сам он его никак не найдет. У него нет доступа к интернету, — сказала Энид.

Он прикончил виски и поднялся.

— Прочитай то, что в конверте, и достань мне фотографии. Я приду на той неделе.

— Мне это не нужно, — сказала Энид, протягивая распечатку с «Фейсбука» обратно.

После того как он ушел, Энид побродила по дому. Она родилась заложницей своего класса и обстоятельств. Она взяла карты, выпавшие ей при рождении, и разыграла их как смогла. Сражалась. Постоянно боролась за все в своей жизни.

Теперь у нее была возможность уехать и стать другим человеком в новой стране. Она хотела, чтобы они с Питером были только вдвоем. Мир вокруг был лучше, когда в нем были только они двое. Она не хотела знать о мальчишке. Она не сомневалась, что он вырос, веря в то, что Питер — монстр, а о ней ему, возможно, рассказывали вещи и похуже. Мальчишка может затуманить ему разум. Энид никогда ничего не боялась, но в тот момент она испытывала страх. Гадкое чувство.

Она вернулась на кухню и налила себе еще виски.

Глава 27

Ночью, после разговора с Меган Кейт долго не могла заснуть. Она все думала о полицейском, с которым Кейтлин уехала их молодежного клуба, чье лицо скрывалось в тени салона автомобиля. Мог ли это быть Питер?

Кейт вспомнила две ночи, которые она провела с Питером в 1995-м. Первый раз они поехали к ней после посиделок в пабе. Он казался ей таким притягательным и сексуальным, что она не смогла устоять. Долгие годы она пыталась отгородиться от пережитых тогда ощущений. Его крепкое накачанное тело, пряный запах тела и волос. Сила, с которой он подхватил ее, опустил на кровать и раздел. Он был страстным и нежным, и хотя у нее мурашки шли по телу от одной мысли, что она была так близка с человеком, который совершал такие мерзкие и неподдающиеся пониманию вещи, эти воспоминания никуда не девались. Их невозможно изменить. Она чувствовала, что это сближает ее с Кейтлин. Чувствовала ли она, что просто повелась на красивую внешность Питера Конуэя? Считала ли она его соблазнительным, когда садилась к нему в машину, чтобы с ним уехать? Куда они поехали и что делали?

Кейт никогда не считала себя жертвой, но она, как и Кейтлин, попалась на эту удочку, не разглядев под маской истинное лицо Питера Конуэя.

Фотография, которую она показывала Меган, лежала внизу, на кухонном столике. Она была спрятана между страниц блокнота, но пока Кейт лежала в кровати, ее сознание играло с ней. Она представляла, как лежащий в темноте блокнот медленно сам по себе поднимается, страницы начинают быстро перелистываться и останавливаются на фотографии Питера. Его глаза открыты, взгляд мечется по сторонам, уходя за пределы снимка. Затем его рот кривится, он скалился, обнажая зубы — прямые и белые — и кричит ей: «Кейт!».

Кейт проснулась в холодном поту, сердце готово было вырваться из груди. В комнате было темно, часы на прикроватной тумбочке показывали 2:11 ночи.

Она откинула одеяло и спустилась вниз, включая по пути все лампочки и громко топая по ступенькам. В гостиной было пусто и тихо. Закрытый блокнот лежал на кухонном столике — а куда бы он делся, — но она все равно достала фотографию Питера и сунула в измельчитель, наслаждаясь жужжанием машинки, делавшей свое дело. Только после этого она поднялась обратно и смогла заснуть.