Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

В САМОЛЕТЕ

Самозабвенно моторы пропели В черной, пронизанной звездами мгле. Высь прорезая, трудился пропеллер. Мирно фонарик мерцал на крыле. И, утомленные, в полудремоте, В кресла упав, мы летели вперед. Я вспоминал о ковре-самолете. Взято из сказок словцо «самолет». Чудилось мне: на свидание с милой Я тороплюсь на крылатом коне. С ревом свои «лошадиные силы» Гулкий мотор напрягал в вышине. В свете небесных прозрачнейших красок Утро входило в заоблачный мир. Будничный век совершившихся сказок. Сонный, влюбленный чудак-пассажир. 1957

МИР

Нет, слово МИР останется едва ли, Когда войны не будут люди знать. Ведь то, что раньше миром называли, Все станут просто жизнью называть. И только дети, знатоки былого, Играющие весело в войну, Набегавшись, припомнят это слово, С которым умирали в старину. 1957

ПРОПАВШИЕ ПТИЦЫ Из Мориса Карема

Считало утро певчих птиц. Недосчиталось двух синиц. Пяти щеглов, шести скворцов. Ну, где ж они, в конце концов? Взлетели птицы в час ночной, Чтоб покружиться под Луной, Да так кружились, что Земли, Летя обратно, не нашли. Пускай падучая звезда Их на хвосте примчит сюда. Ведь так прекрасен ранний час, Когда поют они для нас! 1957

ДИКИЙ ГОЛУБЬ СТИХИ 1958–1967 гг.

ПОРТРЕТ

Павлу Нилину

Блокада. Ночь. Забитое окно. Мигающих коптилок тусклый свет. Из мрака возникает полотно. Художник пишет женщины портрет. Она сидела, голову склоня, И думала в голодном полусне: «Вот я умру… А что-то от меня Останется на этом полотне». А он писал в мигании огня И думал: «На войне как на войне. Пусть я умру! Но что-то от меня Останется на этом полотне». 1958

ВЫШКИ

Когда вокруг тебя пустыня, Когда еще далек привал, В тебе рождается гордыня: Вот, дескать, где я побывал! И вдруг, как мудрую усмешку Людей, что до тебя прошли, То вышку, то простую вешку, Смутясь, увидишь ты вдали. 1958

ДИКИЙ ГОЛУБЬ

Близкое порою нас не тронет, А чужое кажется родным. Не поймешь, хохочет или стонет Дикий голубь голосом грудным. Чуть примолк и начинает снова И зовет меня в степную даль. И душа по-прежнему готова Все принять — и радость и печаль. Как предтеча музыки и речи, Речи, что не выльется в слова, Рвется голос страсти человечьей Из груди иного существа. Вот и сам певец. Степенный, кроткий. Кроток-кроток, а не приручен. Ходит он пружинистой походкой, В сложенные крылья облачен. Лучшая одежда — это крылья; Хорошо сидит, прочна, легка, Не боится ни дождя, ни пыли И уносит нас под облака. Вот сейчас расправит крылья голубь, И они послушно понесут Радужною грудью скрытый голос, Голосом наполненный сосуд. 1958, 1962

ПЕСОК

Боролось море со скалой Десятки тысяч лет. Скала исчезла с глаз долой, Скалы пропал и след. Пропасть пропал, да не вполне. Песок остался жив. Песок, отрезав путь волне, Загородил залив. И не могла понять волна, Ломая берега, Что нажила себе она Могучего врага. И не могла узнать скала, Утратив облик свой, Что и она свое взяла И что не кончен бой. 1958

ЧЕРЕПКИ

Виктору Бокову

Нет ничего прочней, Чем битая посуда. Что происходит с ней? С ней происходит чудо. Хрупка и коротка И стоит слишком мало Жизнь чашки и горшка И звонкого бокала. Зато у черепков, Осколков и обломков В запасе даль веков, Признание потомков. 1958

ПЯТАЯ НОГА

Один портной на свете жил, И, если верить слуху, Собаке ногу он пришил К передней части брюха. Собаку пятая нога Как будто подкосила, Собаке пятая нога Движенья тормозила. Портной подумал: «Я не прав! Но пусть увидит всякий, Что, ногу лишнюю убрав, Я жизнь верну собаке!» Увы, нога уже была Живою частью тела. Собака боли не снесла, Собака околела. Как видно, пятая нога, Пришитая искусно, Бывает тоже дорога, И это очень грустно! 1958

ЛЮБИТ — HE ЛЮБИТ

На ромашке гадать, Лепестки обрывать Я не стану. Прошли времена… Может, к сердцу прижать, Может, к черту послать, И не любит, и любит она. Все ответы цветка совершенно верны. Вот так нрав у моей у любимой жены! 1958

СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА

Висела на стене картина. И для хозяина она Привычней стала, чем гардина, Чем люстра и сама стена. И те друзья, что навещали Из года в год его жилье, Ее совсем не замечали, Совсем не видели ее. Она, как спящая царевна В плену у злого колдовства, Забыта жизнью повседневной, Ждала чего-то, чуть жива. И может, ей хотелось крикнуть Хоть раз, обиды не тая: «Да как ты мог ко мне привыкнуть? Вглядись, ведь я — любовь твоя!» 1958

МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ — ИРАКЛИЮ АНДРОНИКОВУ

Я недостоин, может быть, Твоей любви. Не мне судить. Но ты пожертвовал мне годы Своих трудов, своей свободы И, верность истине храня, Так много сделал для меня. И вот, исполненный смущенья, В твой юбилей на торжество Явился я просить прощенья И снисхожденья твоего. Прости меня, что как попало Я жил, рассеян, бестолков, Что писем и черновиков Тебе оставил слишком мало. А Н.Ф.И.? Ты разгадал Мою таинственную повесть, Как я любил, за что страдал, А все меня смущает совесть, Что тайну эту, видит Бог, Я сам раскрыть тебе не мог. Ты проложил свой смелый след, Где для орлов дороги нет И дремлет гром над глубиною. Мне больно, что тому виною Был, к сожаленью, я один, И ты прополз над бездной ада Лишь потому, что я как надо Не подписал своих картин. Прости, что на твоем Кавказе Мои писательские связи Я столь бездумно утаил. А ты? Ты годы посвятил Тому, чтоб доказать научно Родство живое братских душ. А кто такой «великий муж»? Я б написал собственноручно Чаадаев это иль Барклай, Да поленился. Ай-ай-ай! Прости меня! 1958

ВРЕДНАЯ ПИЩА

Если будешь пить чуть свет Молоко с ватрушкой, Будешь ты и в двести лет Бодрою старушкой. — Убери скорее прочь Молоко с ватрушкой! Не хочу, — сказала дочь, — Делаться старушкой! 1958

ЖИТЬ-ЖИТЬ-ЛЮБИТЬ

«Жить-жить-любить! Жить-жить-любить!» — Звучит из черного куста. «Жить-жить-любить! Жить-жить-любить!» — Как эта песенка чиста. А где ж певец? «Жить-жить-любить!» Подходим ближе. Вот те раз! А он свое «жить-жить-любить!» Свистит и не боится нас. Чего бояться? Жить-любить! Любовь — и больше ничего! Но погляди — «жить-жить-любить!» — Кружит подружка близ него. Пускай кружит! «Жить-жить-любить!» — Он так искусством увлечен — «Жить-жить-любить! Жить-жить-любить!» — Что и ее не видит он! 1959