Избранные произведения

Дал твой сладостный просьбу услышал, — ответ недалек.

61

Я увидал тебя, и воле рассудка не внимает сердце,

Коть, сделав волей своенравье, само изнемогает сердце.

Подобно финиковой пальме, я вырастил мою надежду

Но этой пальмы плод — не радость. О, как он угнетает сердце!

Твои глаза — степные тюрки; им брови — лук, ресницы — стрелы,

И каждый выстрел им — удача, и стрелы мне пронзают сердце.

Сгорело сердце, в нем остался стрелы булатный наконечник.

Вот это настоящий выстрел, что насмерть убивает сердце!

Гнетет мне сердце век жестокий; тебе его я поручаю.

Пусть та рука, что убивала, сегодня утешает сердце.

Ты не дала мне утешенья, покой души, как вихрь, умчала.

Не тот был договор сначала. О, как всё это знает сердце!

Джами убежище построил, укрыл надежною завесой,

Там от смятенья и от бури лишь друга укрывает сердце.

62

Когда умру, хочу, чтоб кости мои в калам ты превратила,

Чтоб сердце на скрижали праха всю повесть муки начертило.

Промчись над головой моею на Рахше твоего тиранства.

Пусть мне пригрезится, что в мире меня ты вовсе не забыла.

Михраб твоих бровей увидя, имам от кыблы отвернется —

И склонится перед тобою в огне молитвенного пыла.

Из глаз моих струятся слезы, из сердца льется кровь живая.

Где мне спастись? Потоком бурным она жилище затопила.

Твой переулок мне — Кааба, там проливай ты кровь влюбленных.

Вокруг святыни той пустыня от жажды яростной изныла.

Лицом к следам твоих сандалий я прикасаюсь... О, блаженство,

Когда бы ты стопою легкой на лик страдальца наступила.

Мне тесен круг существованья с тех пор, как я с тобой в разлуке.

Перед Джами теперь пустыня простор неведомый открыла.

63

Я потянулся к лалам твоим; ты отповедь мне дала.

Благодарю за вниманье тебя, хоть ты меня изгнала.

Луна, с небосвода за горы зайди, закрой облаками свой лик.

Моя блистающая луна на угол крыши взошла.

Я, вспоминая о лалах-губах, пью цвета лала вино.

То чашу мою наполнила кровь из раны, что ты нанесла.

И что за добыча птица Хумай для сети твоих кудрей,

Которая мускусной тенью своей ланиты твои обвила?

Твой лик сравню с двухнедельной луной, озарившей сердце мое.

Твой стан — кипарис, но цветением роз природа его облекла.

Не спрашивай: «Когда началась любовь твоя, где конец?»

Нет ни начала у ней, ни конца, и будет, как вечно была.

О, если б любимого пса твоего именем звали моим,

С какою лаской имя Джами тогда б ты произнесла.

64

Любовной страстью своей одержим, брожу я, словно больной,

Чтоб издали увидать тебя, на улице жду ночной.

Любое страданье, любая боль ничто перед болью любви.

И я, потерявший сердце свое, не ведал боли иной.

Когда б не красили щек моих капли кровавых слез,

Лицо мое, как лицо мертвеца, пугало бы желтизной.

Кумирам многим молился я, всё сердце им отдавал,

Но встретил тебя — и падаю ниц перед тобой одной.

Розам садовым опасен всегда холодный осенний ветер.

О розовый куст, погубит тебя мой горестный вздох ледяной.

Нет, ты не сядешь возле меня! Ну что же — недолго ждать:

На полы одежд твоих сядет пыль, когда-то бывшая мной.

Джами, обезумев от страсти своей, газель эту миру сложил

О том, что он в мире один одержим безумной любовью такой.

65

Мечтаю умереть, чтоб ты к надгробью бедному пришла,

Там сердце мертвое мое, испепеленное дотла.

И если выпало душе покинуть этот скорбный мир,

Желаю превратиться в пыль той улицы, где ты жила. |

Сто роз, сулящих радость нам, благоухает в цветнике,

Ты подарила мне одну с шипом разящим, как стрела.

Я кровь из сердца проливал и с прахом эту кровь мешал,

Чтобы, увидя кровь и прах, твой разум жалость проняла.

Хула, насмешки иль почет? Не всё ли мне равно, что ждет?

Я радость сердца потерял, меня любовь с ума свела.

Разлука — словно жаркий тигель, дано ей всё переплавлять,

Но золото моей любви она расплавить не смогла.

Сказала милостиво ты: «Джами, ты мой докучный пес».

Пускай я пес, но избран я из псов, которым нет числа!

66