Избранные сочинения в шести томах. Том 2-й

тоном, что у юнопш затрепетал каждый нерв, — ты меня удивил, признаться! Оказывается, ты питаешь к Мэйбл куда более нежные чувства, чем я думал. И, если только тщеславие и самомнение меня не обманывают, я жалею тебя, мой мальчик, жалею от всей души. Кому и знать, как не мне, до чего несчастен тот, кто полюбил такую девуш¬ ку, как Мэйбл, — разве только он надеется, что она отве¬ тит ему взаимностью. Но в этом деле, Пресная Вода, нуж- на полная ясность, чтобы между нами, как говорят дела¬ вары, не оставалось ни малейшего облачка. — Какой еще ясности тебе нужно, Следопыт? Я люб¬ лю Мэйбл Дунхем, а Мэйбл Дунхем меня не любит, вот и вся недолга: она предпочитает выйти за тебя; единствен¬ ное, что мне остается, — это отправиться в дальнее плава¬ ние и постараться забыть и тебя и ее. — Забыть меня, Джаспер? Это было бы наказанием, которого я никак не заслужил. С чего ты взял, что Мэйбл меня предпочитает? Откуда у тебя эти сведения, мой друг? Мне это кажется маловероятным! — Но ведь она собирается за тебя замуж, а Мэйбл вряд ли согласилась бы выйти за человека, который ей не мил. — Да ведь на этом браке настаивал сержант. Мэйбл чересчур послушная дочь, чтобы выйти из воли умираю¬ щего отца. Сам ты когда-нибудь говорил с ней, объяснил¬ ся ей в любви? — Нет, Следопыт, я счел бы это подлостью по отно¬ шению к тебе. — Верю, мой мальчик, верю каждому твоему слову. И у тебя, конечно, хватило бы мужества уехать в дальние края и похоронить в себе это чувство. Но этого не должно быть. Нет, Мэйбл обо всем должна узнать, и она поступит, как подскажет ей сердце, пусть это даже разобьет мое, Джаспер. Так ты ни разу ей об этом не заикнулся, мой Друг? — Ни разу по-настоящему, открыто и прямо. И все же, Следопыт, уж признаюсь тебе в своей ребяческой глупо¬ сти, мне просто трудно что-нибудь скрыть от такого вели¬ кодушного друга. Я расскажу тебе все как есть, и давай поставим на этом крест. Ты ведь знаешь, как молодые лю¬ ди иногда понимают друг друта с полуслова — или думают, что понимают, — хотя между ними ничего не было сказа¬ но прямо. Как они угадывают мысли друг друга — или 438

думают, что угадывают, — по сотне ничтожных намеков и признаков. — Нет, Джаспер, ничего этого я не знаю, — просто¬ душно признался Следопыт; и в самом деле, его невинные авансы никогда не встречали у Мэйбл того драгоценного сладостного поощрения, которое молчаливо отмечает пе¬ рерастание тайной склонности в разделенную страсть. — Нет, нет, Джаспер, я ничего этого не знаю. Мэйбл всегда обращалась со мной как должно и говорила все, что ей нужно, простым и понятным языком. — А посчастливилось тебе услышать от нее, Следопыт, что" она тебя любит? — Нет, Джаспер, таких слов я от нее не слышал. Она говорила мне, что нам не следует жениться, что она и мы¬ сли такой не допускает. Что она не достойна быть моей женой, хотя уважает меня и ценит. Но сержант уверил меня, что все робкие юные девушки это твердят, то же са¬ мое говорила ее мать задолго до рождения Мэйбл; пусть она только при любых условиях согласится на брак, а там все уладится. Я и подумал, что все в порядке. Хоть Джаспер и питал искреннюю дружбу к своему удачливому сопернику и от всей души желал ему счастья, мы поступили бы недобросовестно, утаив от читателя, что сердце юноши чуть не выскочило из груди от невыразимой радости, когда он услышал признание Следопыта. Й не то чтобы его поманила к&кая-то надежда, — нет, с ревнивым своекорыстием влюбленного он радовался, что никто дру¬ гой не удостоился того сладостного признания, по которо¬ му тосковал он сам. — Расскажи мне, как разговаривают без слов, — по¬ просил внезапно помрачневший Следопыт, с решимостью человека, который уже не надеется услышать ничего для себя отрадного. — Мне случалось объясняться так с Чин¬ гачгуком и его сыном Ункасом до того, как беднягу убили. Но я не представлял себе, что и молодым девицам знакомо это искусство, а особенно такой, как Мэйбл Дунхем. — Тут и рассказывать нечего, Следопыт! Это взгляд, улыбка или легкий кивок, это незаметная дрожь в руке или в плече, когда девушка случайно к тебе прикоснется. А так как меня била дрожь от чуть слышного дыхания Мэйбл или легчайшего прикосновения ее платья, то я бог весть что себе вообразил, и эти пустые надежды ввели меня в заблуждение. Сам я ничего прямо не говорил Мэйбл, а 439

теперь уже и поздно, раз у меня никаких надежд не оста¬ лось. — Джаспер, — сказал Следопыт просто, но с достоин¬ ством, исключавшим всякие попытки возражения, — нам надо условиться насчет похорон сержанта и нашего отъ¬ езда отсюда. Как только мы все это уладим, у нас с тобой найдется время потолковать о сержантовой дочке. Тут на¬ до подумать серьезно, ведь сержант доверил ее моим за¬ ботам. Джаспер был только рад переменить разговор, и вскоре оба друга разошлись в разные стороны, чтобы выполнить те обязанности, которые на каждого из них возлагали его положение и призвание. После полудня все умершие были преданы земле. Сер¬ жанта похоронили на самой середине прогалины, под сенью старого вяза. Мэйбл плакала навзрыд, находя в сле¬ зах какое-то неизъяснимое облегчение. Ночь прошла спо¬ койно, как и весь следующий день, — Джаспер отложил отплытие корабля из-за сильного ветра, поднявшегося на озере. Такое же соображение задержало отъезд капитана Санглие — он только на утро третьего дня после смерти сержанта покинул остров, когда погода изменилась и снова подул благоприятный ветер. Перед отплытием он пожал Следопыту руку с видом человека, считающего, что ему посчастливилось встретиться с незаурядной личностью.. Оба они расстались друзьями, исполненными взаимного ува¬ жения, хотя каждый продолжал оставаться для другого загадкой. Глава XXIX Лукав был взор прелестных глаз, Она потупилась, мила, Но взоры встретились. Тотчас Тенъ на лицо ее легла. Мур, «Лалла Рук» Бурные события последних дней потребовали от нашей героини такого душевного напряжения, что вскоре она вышла из состояния подавленности. Мэйбл оплакивала ги¬ бель отца, она невольно содрогалась, вспоминая смерть Дженни и все те ужасы, свидетельницей которых ей при¬ 440

шлось стать; и все же ей удалось немного прийти в себя, освободиться от глубокой угнетенности, неизменного спут¬ ника тяжелых потрясений. Возможно, скорбь, поразившая Июньскую Росу и ввергшая ее почти на сутки в какое-то оцепенение, помогла Мэйбл справиться со своим горем. На нее легла обязанность утешать молодую индианку, и она по мере своих сил выполняла этот человеческий долг с тем ласковым, бережным, ненавязчивым участием, какое про¬ являют обычно женщины в подобных случаях. Отплытие «Резвого» было назначено на утро третьего дня, и Джаспер завершил уже все необходимые приготов¬ ления. Вещи были погружены, и Мэйбл простилась с Июньской Росой — грустное, трогательное расставание! Словом, все было готово к отъезду, и на острове не остава¬ лось никого, кроме индианки, Следопыта, Джаспера и на¬ шей героини. Роса забралась в лесную чащу, чтобы выпла¬ каться на воле, а трое наших друзей направились туда, где лежали на песке три пироги; одна из них принадлежала Росе, а две другие должны были доставить на судно наших путешественников. Следопыт шел впереди, но, приблизив¬ шись к берегу, он, вместо того чтобы подойти к лодкам, сделал остальным знак следовать за ним и повернул к по¬ валенному дереву, лежавшему на самом краю прогалины, где их не могли видеть с куттера. Сев на ствол, он знаком предложил Мэйбл и Джасперу места справа и слева от себя. — Садитесь, Мэйбл. Сядь и ты, Пресная Вода, — начал он усевшись. — У меня на душе лежит одна забота, и сей¬ час самое время от нее освободиться, пока не поздно. Сядь¬ те же, Мэйбл, и помогите мне снять этот камень с души — если не с совести, — пока еще хватает сил. Две-три минуты прошли в тягостном молчании. Моло¬ дые люди с удивлением ждали — мысль, что у Следопыта что-то на совести, казалась обоим одинаково невероятной. — Мэйбл, — продолжал Следопыт, — нам надо объ¬ ясниться начистоту, прежде чем мы присоединимся к ва¬ шему дяде на куттере. Кстати, известно ли вам, друзья, что Соленая Вода после того побоища днюет и ночует на «Резвом» — это, говорит, единственное место, где человек может не опасаться эа свой скальп. Эх, дети, дети, до шуток ли мне сейчас! Я стараюсь быть веселым, выбро¬ сить все из головы, но человек не может повелеть воде течь вспять. Вы знаете, Мэйбл, что, умирая, сержант завещал 441

нам стать мужем и женой, жить вместе и любить друг дру¬ га, сперва на земле, доколе будет угодно господу богу, а потом и за гробом. От утренней свежести щеки Мэйбл порозовели, напоми¬ ная ее прежний здоровый румянец, но при этом неожи¬ данном обращении кровь отлила от ее лица, и на него сно¬ ва легла печать восковой бледности, которую придала ему скорбь. И все же она ласково и серьезно взглянула на Сле¬ допыта и даже попыталась ему улыбнуться. — Вы правы, дорогой друг, — ответила она, — таково было желание бедного батюшки, и я уверена, что целая жизнь, посвященная служению вам, вряд ли будет доста¬ точной наградой за все, что вы для нас сделали. — Боюсь, Мэйбл, что мужа и жену должно связывать более сильное чувство, чем простая благодарность. Вот чего я боюсь. Вы-то ведь ничего для меня не сделали, во всяком случае ничего особенного, а между тем сердце мое тянется к вам, понимаете, Тянется; и, значит, похоже, что чувство это не имеет ничего общего со спасением скальпов и служ¬ бой проводника. Щеки Мэйбл снова вспыхнули. Она старалась улыбать¬ ся, но голос ее чуть дрогнул, когда она произнесла: — Не лучше ли отложить этот разговор, Следопыт? Мы с вами не одни, а для стороннего слушателя не может быть ничего неприятнее, нежели семейные объяснения, ничем ему не интересные. — Я потому и затеял этот разговор, Мэйбл, что мы не одни и что здесь с нами Джаспер. Сержант считал меня подходящим для вас спутником жизни, и, хоть у меня и были на этот счет сомнения, — да, серьезные сомнения, — все же он убедил меня, и вы знаете, к чему это привело. Но, когда вы, Мэйбл, обещали вашему батюшке выйти за меня замуж и так скромно, так мило протянули мне руку, вам было неизвестно одно обстоятельство, как выражается ваш дядюшка, и я считаю правильным рассказать вам о нем, прежде чем у нас с вами что-нибудь решится. Мне часто приходилось утолять голод жесткой олениной за неимени¬ ем ничего лучшего, но стоит ли мириться с тем, что ни¬ куда не годится, когда можешь получить то, что тебе по вкусу? — Вы говорите загадками, Следопыт, и я вас плохо по¬ нимаю. Если это объяснение действительно необходимо, я просила бы вас выражаться яснее.. 442

— .?Видите ли, Мэйбл, мне пришло в голову, что, согла¬ сившись выполнить желание сержанта, вы не подозревали, какие чувства питает к вам Джаспер Уэстерн. — Следопыт! — воскликнула Мэйбл. Она все время менялась в лице и дрожала всем телом, словно в лихорадке. Но Следопыт был слишком поглощен своими рассуждениями, чтобы заметить ее волнение, тогда как Пресная Вода закрыл лицо руками, боясь встретиться с ней взглядом. — Я говорил с Джаспером и, сравнивая его мечты с мо¬ ими Мечтами, его чувства с моими чувствами, его желания с моими желаниями, понял, что оба мы слишком вас лю¬ бим, чтобы обоим нам суждено было счастье. — Вы забываете, Следопыт! Вспомните, ведь мы обру¬ чены! — пролепетала Мэйбл так тихо, что только при боль¬ шом напряжении можно было ее расслышать. Неудивительно, что проводник не разобрал последнего слова и тут же признался в своем невежестве обычным: «Что вы сказали?» — Вы забываете, что мы жених и невеста, и ваши на¬ меки неуместны, не говоря уж о том, что они всем нам крайне неприятны. — Уместно то, что правильно, Мэйбл, а правильно то, что приводит к справедливым и честным поступкам. Что же до неприятности всего этого, то я чувствую это прежде всего на себе. Так вот, Мэйбл, знали бы вы, что Джаспер — Предная Вода относится к вам примерно так же, как я, вы, может, и не согласились бы связать свою жизнь с таким не¬ красивым, старым хрычом, как я? — К чему эта пытка, Следопыт, чего вы добиваетесь? Джаспер Уэстерн ничего подобного не думает. Он ничего не говорит и ничего не чувствует. — Мэйбл! Этот крик души вырвался у молодого человека против воли, выдавая накипевшие чувства. Правда, больше он их ничем не обнаружил. Мэйбл закрыла лицо руками; оба сидели, словно два провинившихся школьника, смертельно боящихся огорчить любимого наставника. В этот миг Джаспер, кажется, готов был отречься от своей любви к Мэйбл, лишь бы не причи¬ нить страданий другу, тогда как Мэйбл не могла собраться с мыслями, так внезапно услышав о том, на что она, быть может, втайне надеялась, но чему не смела верить. Она не 443

знала — плакать или радоваться. И все же она заговорила первая, так как Джаспер не решался сказать ничего, что прозвучало бы фальшиво или могло больно задеть его друга. — Следопыт, — сказала она, — простите, но все это звучит так дико. Для чего вы это говорите? — Да, Мэйбл, это звучит дико, так ведь на то я и на¬ половину дикарь, как вам известно: дикарь по натуре и по укоренившейся привычке. — Следопыт хотел рассмеяться, как обычно, но из его горла вырвалось какое-то нелепое клохтание, — казалось, смех его душит. — Да, это рассуж¬ дения дикаря, можно и так назрать. — Милый, хороший Следопыт, мой лучший и, может быть, единственный друг! Неужто вы думаете, что я это хотела сказать? — прервала его Мэйбл, в страстном нетер¬ пении как можно скорее загладить причиненную ею оби¬ ду. — Если мужество, правдивость, благородство поступков и чувств, высокие нравственные устои и другие превосход¬ ные качества делают человека достойным уважения, друж¬ бы, любви, то ваши права превысят права любого челове¬ ка на свете. — Ну, Джаспер, слышал ты, как она поет? Разве у них не сладкие, обворожительные голоса? — продолжал Следо¬ пыт, снова рассмеявшись, но на этот раз, как всегда, весе¬ ло и непринужденно. — Похоже, что природа создала их, чтобы они радовали наш слух, когда музыка в лесу умол¬ кает. Но нам нужно до чего-то договориться, понимаете, нужно! Я снова спрашиваю вас, Мэйбл: знали бы вы, что Джаспер вас любит не меньше, чем я люблю, а может быть, и больше, хоть это вряд ли возможно; что в своих снах он видит ваше лицо отраженным в струях этого озера; что всю ночь напролет он говорит с вами или о вас; что все пре¬ красное для него похоже на Мэйбл Дунхем, как и все доб¬ рое и благородное; что он уверен, будто не знал счастья до встречи с вами; что он готов целовать землю, по которой вы ступали, и забывает все радости своего призвания, что¬ бы думать о вас, любоваться вашей красотой, слышать ваш голос, — согласились бы вы тогда выйти за меня замуж? Мэйбл не могла ответить на этот вопрос, даже если бы хотела. Хотя ее лицо было закрыто руками, в просветы между пальцами виден был яркий румянец, такой горячий, что жар его, казалось, передавался и пальцам. И все же она не выдержала: на один короткий миг растерявшаяся 444

девушка украдкой подняла глаза на Джаспера, чтобы убедиться, верно ли то, что говорит Следопыт, и тут же снова спрятала лицо, точно желая навсегда скрыть его от мира. — Хорошенько подумайте, Мэйбл, — продолжал Сле¬ допыт, — это не шутка — взять в мужья человека, когда все твои мысли и мечты принадлежат другому. Мы с Джас¬ пером обсудили это дело откровенно, как старые друзья. Хоть я и знал, что мы на многое в жизни смотрим почти одинаково, мне и в голову не приходило, что и тут наши взгляды полностью совпали, как это выяснилось, когда мы открылись друг другу насчет вас. Джаспер сказал мне, что вы очаровали его с первого же взгляда; что лучшей девуш¬ ки он никогда не встречал; что ваш голос звучит в его ушах, как журчание воды; что, глядя на паруса, он пред¬ ставляет себе ваше платье, развевающееся на ветру; что ваш смех снится ему ночью; что он не раз вскакивал с по¬ стели — все ему казалось, что кто-то хочет похитить вас с «Резвого», где вы будто бы поселились. Мало того, парень не утаил от меня: что он часто плачет, думая о том, что вы будете принадлежать другому. — Джаспер! — Все это святая правда, Мэйбл, и надо, чтобы вы это знали. А теперь встаньте и выберите между нами. Я и в самом деле верю, что Пресная Вода любит вас не меньше, чем я люблю. Он, правда, уверяет, что любит больше, но я этого не допускаю, так как считаю невозможным. И все же я признаю, что мальчик предан вам всей душой, и, значит, он имеет право, чтобы его выслушали. Сержант оставил ме¬ ня вашим защитником, а не тираном. Я обещал ему быть вам отцом, а не только мужем, а ведь, думается, никакой любящий отец не откажет дочери в праве выбора. Встаньте же, Мэйбл, и выскажите вашу волю так же свободно, как если бы я был сам сержант. Ведь главное для меня — ваше счастье. Отняв руки от лица, Мэйбл встала и повернулась к обоим своим рыцарям, Лихорадочный румянец на ее щеках говорил не столько о девичьей стыдливости, сколько о край¬ нем напряжении всех ее чувств. — Чего вы от меня хотите, Следопыт? — спросила она. — Разве не обещала я бедному батюшке повиноваться вам во всем? — Ну, так слушайте, чего я хочу. Вот я стою перед 445

вами, простой лесовик, как есть неуч, а ведь тоже не без тщеславия и, скажем прямо, не по заслугам, но я постараюсь разобраться в этом деле по всей справед¬ ливости. Перво-наперво, в рассуждении того, кто вас боль¬ ше любит, тут, по-моему, наши шансы равны: хоть Джаспер и уверяет, что его чувство сильнее, с этим я не могу согла¬ ситься, потому что считаю невозможным, а иначе я бы честно и откровенно признал его преимущество. Так что в этом смысле оба мы перед вами, Мэйбл, на равных правах. А теперь, если начать с меня, как со старшего,/я сначала сошлюсь на то, что говорит в мою пользу, а потом скажу и о недостатках. Как охотник, я во всех местах расположе¬ ния наших войск не имею себе равного. Если бы в доме у нас оказалась вдруг нехватка в оленине или медвежатине, не говоря уж о птице или рыбе, это произошло бы скорее по причинам, зависящим от самой природы, проще ска¬ зать — по воле провидения, чем по моей вине. Словом, мне кажется, женщина со мной не терпела бы голода. Но я невежда, дикарь. Правда, я объясняюсь на нескольких язы¬ ках, какие бы они ни были, зато не шибко правильно гово¬ рю на родном языке. Кроме того, я много старше вас, Мэйбл, и то, что я долгие годы был товарищем вашего отца, должно быть, не бог весть какая заслуга в ваших глазах. Хотелось бы мне также быть немного покрасивее; но все мы таковы, какими создала нас природа, и самое последнее дело для человека — горевать о своей наружности, разве только в особых случаях. А ежели взять все вместе, Мэйбл, — возраст, наружность, образование и привычки, — совесть мне подсказывает, что я вам не пара, проще ска* зать — я вас не стою! И я бы, ни минуты не думая, отка¬ зался от всех надежд, кабы что-то не тянуло меня за серд¬ це, с чем я просто не в силах совладать! — Следопыт! Благородный, великодушный Следо¬ пыт! — воскликнула наша героиня и, схватив его руку, поцеловала ее с каким-то благоговейным чувств ом\ — Вы не цените себя по заслугам! И вы забываете моего бедного батюшку и свое обещание. Мало же вы меня знаете! — А теперь Джаспер, — продолжал Следопыт, не сда¬ ваясь на уверениц молодой девушки и не позволяя отвлечь себя от своей мысли. — Он другое дело. Что до того, чтобы кормить жену и любить ее, тут наши шансы равны, я знаю его как степенного, заботливого парня и работягу. К тому же он с образованием, знает по-французски, много читает 446

и даже те самые книги, какие, я догадываюсь, нравятся и вам — он вас всегда поймет, чего я, к сожалению, не могу сказать про себя. — Ну и что же? — нетерпеливо воскликнула Мэйбл. — Зачем сейчас об этом толковать? Да и вообще, к чему все эти разговоры? — А кроме того, парень так речисто выражает свои мысли, что я нипочем с ним не сравнюсь. Коли есть кто на свете, о ком я способен говорить убедительно и красноре¬ чиво, \ак это вы, Мэйбл, а ведь стоит вспомнить наш последний с ним разговор, тут Джаспер не только заткнул меня за пояс, а, можно сказать, совсем пристыдил. Он рас¬ сказал мне, как вы просты душою, какое у вас доброе, от¬ зывчивое сердце и как вы презираете мелкое тщеславие: вы легко могли бы выйти за офицера — это он так гово¬ рил, — но для вас главное — чувство, и вы предпочтете последовать голосу сердца, чем даже стать полковницей. Он говорил много такого, что согрело мне душу, и про то, что вы красивы и меньше всего думаете о своей красоте, и что ваши движения так естественны и грациозны, что на¬ поминают резвящуюся лань, хоть вы сами того не подозре¬ ваете, и какие у вас верные и разумные взгляды, и какое доброе, великодушное сердце... — Джаспер! — воскликнула Мэйбл, уступив наконец своему чувству, которое прорвалось с неодолимой силой, точно долго сдерживаемый речной поток, и упала в объ¬ ятия молодого человека, плача, как ребенок и с беспомощ¬ ностью ребенка. — Джаспер, Джаспер, почему вы это от меня таили? Ответ Пресной Воды прозвучал невразумительно, как, впрочем, и весь их последующий бессвязный диалог. Но язык чувства нетруден для понимания. Час пролетел для влюбленных, как минута обычной жизни; и, когда Мэйбл, очнувшись, вспомнила о существовании остального мира, ее дядюшка в величайшем нетерпении мерил шагами па¬ лубу «Резвого», удивляясь, почему это Джаспер зевает, когда ветер такой благоприятный. Но первой мыслью Мэйбл был тот, кого сделанное ею открытие по части сво¬ их истинных чувств касалось самым непосредственным образом. — О Джаспер, — воскликнула она голосом приговорен¬ ной к смерти, — а как же Следопыт? Пресная Вода вздрогнул — не от малодушного страха, 447

а от мучительного сознания, что он причинил другу непо¬ правимое горе; в растерянности огляделся он по сторонам, не понимая, куда тот скрылся. Следопыт вовремя исчез, выказав чуткость и деликатность, которые сделали бы честь даже искушенному в учтивости придворному. Несколько минут влюбленные молча ждали его возвращения, не зная, что делать в столь трудных и необычных обстоятельствах. Наконец они увидели своего друга. Он возвращался мед¬ ленно, с задумчивым и даже удрученным видом. — Теперь я знаю, Джаспер, что ты разумел, говоря, что можно понимать друг друга без единого слова, — сказал Следопыт, остановившись перед поваленным деревом, на котором сидела юная пара. — Да, теперь я понимаю. И увлекательный же это, должно быть, разговор, когда ве¬ дешь его с такой девушкой, как Мэйбл Дунхем. Эх, дети, дети! Говорил я сержанту, что я ей не пара, — такой неве¬ жественный старый дикарь, как я, — так нет же, он этого и слышать не хотел. Джаспер и Мэйбл сидели, как осужденные, словно наши прародители в «Потерянном раю» Мильтона !, когда со¬ деянный грех впервые свинцовой тяжестью лег им на душу. Никто из них не решался пошевелиться, а не то что заго¬ ворить, оба они в эту минуту готовы были отречься от обретенного счастья, только бы вернуть другу утраченный душевный покой. Джаспер был бледен как смерть, тогда как на щеках Мэйбл девичья скромность зажгла такой по- зкар, какого они не знали, даже когда она была жизнера¬ достна и беспечна. Счастье разделенной любви придало ее лицу какую-то особенную нежность и мягкость, и она была удивительно хороша. Следопыт уставился на нее с нескры¬ ваемым восхищением, а потом залился долгим ликующим смехом — так смеется наивный дикарь, выражая свой восторг. Но он сразу же осекся, вспомнив с болью, что эта прелестная юная девушка навсегда для него потеряна. По крайней мере, с минуту бедняга не мог прийти в, себя. Наконец овладев собой, он сказал с достоинством и даже с какой-то торжественной важностью: — Я всегда знал, Мэйбл Дунхем, что каждому дано свое, но я забыл, что мне не дано нравиться молодым кра¬ 1 Мильтон (1608—1674) — знаменитый английский поэт, ав¬ тор поэм на библейские темы — «Потерянный рай» и «Возвращен¬ ный рай». 448