Избранные стихотворения

XXV

Промчался ровно год с тех пор, Когда я встретил Фреда, И дракой кончился наш спор: Он одержал победу. Промчалось лето, и за ним, Уже порой осенней, Элиза с другом дорогим Гуляет в воскресенье. Но этот друг — совсем не Фред; К ней ходит на свиданья, Кто жив и кто на склоне лет Оставит завещанье. Дом Фреда — средь надгробных плит, Вокруг — земля сырая. Покуда Фред лежит и спит, С Элизой я гуляю.

Перевод Г. Бена

xxvi

Я год назад среди полей Гулял с любимою моей, А тополь, шелестя листвой, Беседовал с самим собой: «Гулять да целоваться им Вольно — влюбленным, молодым; Поженятся иль нет — придет Возлечь на ложе их черед, Но ей лежать в могильном сне, Ему — с другой наедине». И правда: в нынешнем году С другой любимой я иду, И тополь так же надо мной Шуршит серебряной листвой; Безмолвен я, но, может быть, Удастся милой различить В шуршаньи листьев без труда: Не за горами день, когда Лежать в земле могильной мне, А ей — с другим наедине. Перевод В. Резвого

xxvii

«А кони мои? Всё в поле? И новой довольны травой? На сбруе звенит колокольчик? Я слушал его, живой». — Всё то же здесь. Топчутся кони, И упряжь звенит у всех, Хоть ты и лежишь под землею, Что твой бороздил лемех. «В футбол еще все играют Там, на речном берегу? Стоит ли вратарь в воротах, В которых я встать не могу?» — Да, мяч высоко взлетает. Игра горяча, как встарь. Сейчас он летит в ворота. Поймает его вратарь. «Наверно, моя невеста Не слишком счастлива там? Рыдать устала, родная, В подушку по вечерам?» — О, ей в постели нетрудно. Ложится она не рыдать. Пожалуй, она довольна. Спокойно ты можешь спать. «А друг мой себе нашел ли, Пока я тут сох и тлел, Постель хоть немного мягче, Чем я отыскать сумел?» — О да, старина, на зависть Постель себе выбрал я. И счастлива в ней невеста. Не спрашивай только, чья.

Перевод А. Кокотова

xxviii

Уэльские марши

Стены Шрусбери слегка Обняла Северн-река: Два моста через поток — Путь на запад и восток. Флаг зари придет сюда Сквозь Английские врата — Вечер кровью изойдет Там, где путь в Уэльс ведет. Там, где полегли полки Возле матушки-реки, Там, где вороны пьяны Древним праздником войны, Где Северн-река несла Вниз на Билдвоз волны зла, Где героев вечный сон, В рабство взял меня Саксон. Грохот битвы старше нас, Он рожден в недобрый час — Не утихнет голос слез Над отчизной павших грез. В сердце у меня жива Эта скорбная глава: Бьются запад и восток, Всяк по-своему жесток. Наступают там и тут, Кровь и пот рекой текут, Смертью пахнет каждый миг, Каждый воин — мой двойник. Никому не распороть Эту сросшуюся плоть, Боль и ненависть сердец: Ну когда же нам конец? Ну когда же я, забыв Отчей горечи мотив, Упокоюсь на века, Чтоб простила мать-река?

Перевод А. Белякова

xxx

Не первый я. Многим хотелось Зла больше свершить, чем смелость Позволила бы. И что ж — Вновь ночь, и бросает в дрожь. Так, верно, и их, бывало, То в холод, то в жар бросало, И в больших, чем мой, умах Желанья удерживал страх. Их тоже трясло в ознобе, В одном им еще подобен — В постель я улягусь ту же, Где нет ни жары, ни стужи. Что в душной ночи исцелит? С могильных не дует плит На лоб мой. И сводят с ума И пламя, и лед, и тьма.

Перевод А. Кокотова

xxxi

Лес на холмах обеспокоен, Вот ветра сильного порыв Подлесок складывает вдвое, Метелью листьев реку скрыв. Терзал всё тот же ветер гневный Лес, окружавший Урикон, — То древний ветер в гневе древнем, Но новый лес терзает он. Я вижу римского солдата, Взошедшего на этот холм, В нем та же кровь текла когда-то И тех же мыслей был он полн. Как ветер буйный рвется в небо, Так бунтовала гордость в нем, — О, род людской спокоен не был! И тем же я горю огнем. Пусть ветер складывает вдвое Подлесок — скоро стихнет он, Давно уж пыль мой римский воин И сгинул грозный Урикон.

Перевод А. Кокотова

xxxii

Из света, тьмы, из неба Двенадцати ветров Я дуновеньем жизни Внесен под этот кров. Мне скоро в путь бескрайний — Я только вздоха жду… Дай руку мне, поведай Про радость и беду. Проси чего захочешь — Скорей, пока я тут; Двенадцать румбов ветра Опять меня зовут.

Перевод С. Шоргина

xxxiv

Новая любовница

«Уйди, ты мне противен, не буду я твоей; Туда, где ты сгодишься, уйди, уйди скорей, А здесь ты мне не нужен, твоей не буду я», — Сказала на прощанье любимая моя. Пойду туда, где я сгожусь, где ждет меня страна; Мундир красивый, красный подарит мне она. Его я буду чистить и гладить утюгом: Солдатом королевы ходить я буду в нем. Пойду туда, где я сгожусь, — служить своей стране. Сержант меня невзлюбит, но будет добр ко мне: Он даст мне завтрак и обед и угостит пивком. Какая где невеста так поступит с женихом? Пойду туда, где я сгожусь, пойду и встану в строй; Нужны там многие, чтоб долг исполнить боевой. И там, где будет строй редеть и поле — в мертвецах, Наш враг меня увидит, и он почует страх.

Перевод Г. Бена

xxxv

Словно в сновиденье странном, Злобно ширится вокруг Жесткой дроби барабанной Долгий и упорный звук. Своего дождавшись часа, Закружилась круговерть. Это пушечное мясо Марширует прямо в смерть. Молодцы идут живые. Пусть на запад и восток Кости их лежат гнилые — Не кончается поток. Флейты свищут, горны воют, Трубы весело дудят: Сколько ни умрет героев, Новых матери родят.

Перевод А. Кокотова

xxxvi

В ночи белея, путь лежит Под полною луной. В ночи белея, путь лежит Прочь от моей родной. Еще не время ветру дуть, Вкруг тени залегли: Стопы мои вершат свой путь В мерцающей пыли. Земля кругла, коль слух не врет, Но путь прямым торят: Влекись, влекись себе вперед — Он приведет назад. Пусть путник повернуть спешит, Не скор возврат домой: В ночи белея, путь лежит Прочь от моей родной. Перевод В. Вотрина

xxxvii

В холмах Уайра поезд наш Пронзал изменчивый пейзаж, А над закатной стороной, Навек оставленная мной, Вершина Кли издалека Еще звала. Моя рука Болела — было ей невмочь: В то утро мы бежали прочь — Друзья в родимой стороне Чуть не сломали руку мне. Рука, я говорил, прими Разлуку с полем и людьми, С землей товарищей моих — Ты пожимала руки их. Впредь будь чиста: случайный вздор Навлек на нас с тобой позор. Пусть знает Лондон, знает мир, Чем славен гордый наш Шропшир. На Темзе не должны считать, Что сын Северна — подлый тать, Забывший средь чужой земли Друзей, оставленных вдали. Я охладею, как мертвец, Презрев богатство их сердец. Я не забуду свой народ, Покуда память не умрет. Вернусь ли от столичных скверн К тебе, мой Тим, к тебе, Северн? Друзья, пусть дарит счастье вам Зеленый холм, старинный храм, Шум леса, плеск волны седой — Вы сделали меня собой! В мирских трудах при свете дня Вы будете хранить меня, Я пронесу, как верный друг, До гроба крепость ваших рук!