Избранные труды. Норвежское общество

В связи с этим возникает другой вопрос: о каком виде имущества говорится в разбираемых постановлениях? Наследственная масса обозначается в них терминами scaet, fioh (feoh). Так именовалось только движимое имущество, но не земля. Иначе — в «Законах Инэ» (титул 38): упоминаемый здесь «frumstol», который сородичи умершего хозяина брались охранять, пока не подрастет наследник, обозначал недвижимость, наследственное земельное владение, усадьбу²⁰. Как видим, именно земля в первую очередь переходила под контроль родственников на время малолетства наследника. Отсутствие в уэссекском праве постановлений, регулирующих порядок наследования, дает основание полагать, что последний по-прежнему определялся старинным обычаем, сложившимся еще до записи «Правд» в VII в. Этот народный обычай (folc-right) исключал частную собственность на землю.

Таким образом, рассмотрение вопроса о большой семье, индивидуальном хозяйстве и порядке наследования у англосаксов в VII в. позволяет сделать следующие заключения, поневоле носящие — в силу отрывочности и скудости имеющегося материала — гипотетический характер.

У англосаксов, как и у других европейских народов в период разложения общинно-родового строя, существовала патриархальная большая семья, состоявшая из трех поколений. Однако относительно быстрое (сравнительно с норвежцами) развитие социальных отношений, в значительной мере обусловленное, по-видимому, завоеванием ими территории Британии, привело к распаду этой группы, о существовании которой свидетельствует лишь удержавшийся здесь порядок уплаты виры.

Хозяйственной единицей, входившей в состав земледельческой сельской общины, уже в VII в. была индивидуальная семья, обладавшая земельным наделом и усадьбой, переходившими по наследству к сыновьям владельца. Эта семья, однако, не обладала правом собственности на землю. Оно все еще, принадлежало группе сородичей, составлявших в более раннее время семейную общину. Это право могло быть ими осуществлено при отсутствии сыновей у умершего хозяина — главы «малой» семьи; в таком случае земля переходила к отцовской родне умершего. Кроме того, сородичи домохозяина-кэрла выступали в качестве опекунов в период, когда его сыновья еще не достигли совершеннолетия. Женщина, надо полагать, наследовать землю не могла.

Индивидуальная семья, таким образом, находилась в VII в. еще на стадии выделения из семейной общины: старые отношения землевладения, возникшие в семейной общине, сохранялись. Совокупность отмеченных порядков, регулировавших наследование и пользование землей, а также распоряжение ею, и определяла, по нашему мнению, сущность института фолькленда (не исчерпывая, вероятно, его содержания).

Из сделанных нами выводов хотелось бы подчеркнуть следующий: хозяйственное обособление индивидуальной семьи в семейной общине не вело к появлению частной собственности на землю; в течение долгого времени после распада большой семьи права на землю сохранялись за тем кругом сородичей, который ранее составлял этот коллектив. Такой вывод, вытекающий из изучения норвежского правового материала, находит, как представляется, свое подтверждение и на материале англосаксонском.

2

Для понимания последующей судьбы фолькленда, а также в целях некоторого углубления его характеристики мы считаем необходимым вновь подвергнуть рассмотрению те документы, на основе анализа которых построил свою концепцию фолькленда П.Г. Виноградов. Их истолкование, на наш взгляд, требует дальнейших уточнений. Как известно, в памятниках англосаксонского права термин «фолькленд» встречается трижды. Особого внимания заслуживает завещание элдормена Альфреда, датируемое примерно 871—889 гг. Согласно этому завещанию, Альфред большую часть своих обширных земельных владений передал жене, после смерти которой они должны были перейти к их дочери. Однако у Альфреда, помимо дочери, был еще сын Этельвальд, который, судя по всему, не являлся, в противоположность ей, плодом законного брака, а потому и получил в наследство сравнительно не-большую долю отцовского имущества. Альфред завещал ему всего лишь три гайды земли из бокленда и сто свиней. Далее в завещании сказано: «и если король захочет пожаловать ему [Этельвальду] фолькленд в бок-ленд, то пусть он владеет и пользуется им»²¹, если же этого не случится, то пусть вдова элдормена даст ему из завещанных ей владений землю в Horsalege (10 гайд), либо в Leangafelda (6 гайд), какую пожелает.

Нетрудно убедиться, что предлагаемый нами перевод этого текста существенно отличается в одном — на наш взгляд, решающем — пункте от переводов, сделанных другими исследователями. Действительно, П.Г. Виноградов в своей статье о фолькленде так переводит слова завещания ge unnan wille 1)aes folclondes to oaem boc londc: «пожелает уступить ему фолькленд вдобавок к этому бокленду» (If the king will concede to him the folkland in addition to this bookland...)²². П.Г. Виноградов исходил при этом из представления, что элдормен не мог завещать своего фоль-кленда Этельвальду, потому что тот был его незаконным сыном. Разрешение короля уступить ему фолькленд, по мнению Виноградова, означало, что должно было быть вынесено решение о признании его законным наследником, вследствие чего он смог бы получить отцовский аллод, который и назван здесь фольклендом²³. Подобно П.Г. Виноградову, Ф. Мэтланд, переводя этот текст: «захочет пожаловать ему фолькленд с боклендом» (If the king will grant him the folk-land with the book-land), высказывал предположение, что король как верховный судья мог признать сына элдормена законным наследником для того, чтобы он мог унаследовать фолькленд, который его отец не решился ему завещать без постановления короля²⁴. «Элдормен Альфред, — писал Ф. Мэтланд, — имеет фолькленд и надеется, что после его смерти эта земля перейдет к его сыну»²⁵. Ф. Стентон придерживается, по сути дела, того же перевода (if the king will grant him the folkland as well the bookland — «если король захочет пожаловать ему фолькленд, равно как и бокленд») и делает следующий вывод: «Это выражение показывает, что знатный человек мог держать и бокленд и фолькленд, и подтверждает, что в то время как он был волен распоряжаться своим боклендом по собственному усмотрению, он не обладал такой возможностью в отношении своего фолькленда»²⁶.

Итак, и П.Г. Виноградов, и Ф. Мэтланд, и Ф. Стентон полагают, что в завещании элдормена Альфреда речь идет о принадлежавшем ему фолькленде, который он хотел бы, но не смеет без позволения короля передать своему сыну, поскольку тот незаконнорожденный. Мы не можем однако, не усомниться в правильности такой трактовки. Если придерживаться мнения П.Г. Виноградова, согласно которому упоминаемый в завещании фолькленд принадлежал элдормену, то нуждается в объяснении одно странное обстоятельство: в завещании не названы земли, являвшиеся фольклендом Альфреда, а между тем владения, входившие в его бокленд и завещанные им вдове и дочери, обстоятельно перечислены, причем указаны и их размеры. Далее, если у Альфреда такой фолькленд действительно имелся, то почему в завещании ни слова не сказано о том, какова должна быть его участь в случае, если бы король отказался передать его Этельвальду? На это, как кажется, можно было бы возразить, что фолькленд в качестве земли, подчиненной обычному праву, должен был перейти к ближайшим родственникам по мужской линии без всякого завещания. Однако в этом же документе указан порядок передачи бокленда (завещанного жене и дочери элдор-мена) в дальнейшем по мужской линии²⁷, хотя и это распоряжение может показаться излишним, ибо и без него порядок наследования был бы, по всей вероятности, именно таков. Оговорка о желательности получить у короля разрешение на то, чтобы фолькленд был передан Этельвальду, внесенная Альфредом в его завещание, могла в случае согласия короля нарушить права других родственников элдормена. Эти вопросы невозможно, на наш взгляд, решить удовлетворительно, принимая ту трактовку завещания, какую предложили П.Г. Виноградов, Ф. Мэтланд и Ф. Стентон.

С точки зрения грамматики наш перевод: «если король захочет пожаловать ему фолькленд в бокленд» — в такой же мере допустим, как и старый перевод. Предлог to имел весьма широкое употребление; в конструкции с глаголом он мог выражать понятие перехода из одного состояния в другое. Так, в документе, к анализу которого мы вскоре обратимся и относящемся также ко второй половине IX в., производимое королем превращение земли в фолькленд описано следующим образом: and se cyning dyde oet land... to folclande...²⁸. Правда, П.Г. Виноградов в переводе рассматриваемого текста делает смысловое ударение на «этот бокленд» (to oaem boc londe), тем самым указывая, по-видимому, что, по его мнению, слово f)aet имеет здесь значение указательного местоимения, поскольку выше в тексте идет речь о трех гайдах бокленда, завещанных сыну. Но ведь и перед словом folclond также стоит это место-имение f)aes folclondes), не имеющее оттенка указания! В древнеанглийском языке частица ?>aet постоянно употребляется перед существительным в качестве артикля, а не указательного местоимения. Затем, если бы в завещании действительно имелось в виду предполагаемое позволение короля сыну элдормена вступить во владение наследственными землями отца, то мы вправе были бы ожидать иной формулировки этого пожалования. В этом случае в завещании значилось бы примерно так: Gif se cyning laete him his folclond habban (brucan), т.е. «если король разрешит ему владеть его фольклендом» и т.д. Глагол unnan, употребляемый в завещании, означает «жаловать» (grant), между тем как, согласно оспариваемой нами точке зрения, никакой подлинной передачи имущества со стороны короля в рассматриваемом случае якобы не подразумевалось.

Возвратимся, однако, к содержанию текста завещания. П.Г. Виноградов и другие исследователи исходили из предположения, будто пожелание Альфреда, чтобы король позволил Этельвальду унаследовать фолькленд его отца, было продиктовано заботой о нем и стремлением именно ему оставить свое наследственное достояние. Но не правдоподобнее ли будет предположить, что эта оговорка была сделана с тем, чтобы Этельвальд, получив обеспечение не из имущества своего отца, а от короля — путем пожалования новой земли, — не заявлял бы притязаний на долю, доставшуюся вдове и ее дочери? В самом деле, если бы король ничего не пожаловал Этельвальду, элдормен соглашался уступить ему часть имущества вдовы, да и то оставляя на ее усмотрение, даст ли она ему 10 гайд в Horsalaege или шесть гайд в Leangafelda. Допустим, что эта оговорка, сделанная Альфредом, преследовала своей целью охрану интересов сына, но тогда почему Альфред вообще не завещал ему всего своего бокленда или хотя бы значительной его части, а предоставил лишь нищенские — для сына элдормена — три гайды? Ведь боклендом, по мнению Виноградова, он мог распоряжаться свободно!

Все сказанное подтверждает, как нам кажется, предпочтительность нашего понимания текста завещания элдормена Альфреда. Он желал, чтобы его сын получил от короля новое пожалование в бокленд, которое должно было обеспечить Этельвальда без ущерба для других наследников (видимо, более дорогих сердцу элдормена или, по крайней мере, имевших больше прав на завещаемое имущество).

Фондом, из которого короли совершали свои пожалования, был фолькленд, земля, по народному праву находившаяся во владении у кэрлов — основной массы населения Англии. Смысл превращения фолькленда в бокленд, о котором, по нашему убеждению, идет речь в рассмотренном завещании, раскрыт нами в другой работе и здесь мы принуждены ограничиться простой ссылкой на нее²⁹.

Второй документ, в котором упоминается фолькленд, представляет собой грамоту кентского короля Этельберта, датированную 858 г. Согласно этой грамоте, Этельберт произвел обмен землями с тэном Вул-лафом в Кенте. Король уступил Вуллафу некоторую долю подвластной ему земли (aliquam partem terre juris mei), исчислявшуюся пятью плугами («плуг», aratrum, suiting - фискальная мера, употреблявшаяся в Кенте), в селении Wasngwelle (Wassingwell) в обмен на землю такого же размера в деревне Mersaham (Mersham). Из краткого описания местоположения владения Wassingwell явствует, что с запада оно граничило с королевским фольклендом, которым владели Wighelm и Wulflaf (ab occidente cyninges folcland quod abet wighelm et wulflaf)³⁰. При передаче тэну земля в Wassingwell была освобождена от всех служб и платежей в пользу короля (hanc terram supranominatam et wassingwellan ego Eoelbearlit ab omni servitute regali operis etemalitcr liberabo) подобно тому, как раньше от них была свободна земля в Mersham (sicut ante fuerat illa prenominata terra et mersaham). Далее эта формула освобождения передаваемой Вуллафу территории от службы королю расшифровывается более подробно: «вольность» (livertas), пожалованная селению Wassingwell с согласия и позволения уитанов, заключалась в том, что оно ограждалось (secura et inmunis) от всех королевских податей, повинностей и отправления юрисдикции, от ареста в его пределах воров (чиновниками короля), а также от всех других стеснений, за исключением лишь службы в ополчении, строительства мостов и ремонта крепостей. С оборотной стороны грамоты имеется пометка на древнеанглийском языке, сделанная, видимо, немного спустя после составления документа: «король передал и пожаловал по грамоте (sealdc and gcbocadc) Вуллафу землю в пять су-лунгов в Wassingwell за пять сулунгов в Mersham, король превратил эту землю в Mersham себе в фолькленд (and se cyning dyde oaet land et mersaham him to folclandc), когда они обменялись землями...»³¹.