Изгнанник. Арка 3. Том 2

Глава 3.7

Глава 7. Неожиданная помощь.

Сразу после этих слов градоправители поднялись со своих кресел и направились к выходу. Маис же не спешил поднимать меня на ноги. Вероятно, по его мнению мне следовало с почтением смотреть, как градоправители величаво несут свои искалеченные в бою телеса решать проблемы мирового масштаба. Впрочем, уже через пять секунд гвардеец снова подхватил меня за шиворот и поставил на ноги.

— Топай! — коротко скомандовал он, развернув меня в сторону камер. И когда мы шли мимо капсул, Маис остановил меня возле последних четырёх заполненных.

— И кто, — хрипло спросил он, — кто из них мой отец?

— Зачем мне тебе это говорить? — насмешливо спросил я, — если вы посадили их сюда — они все неизбежно сдохнут, и куда раньше, чем ты думаешь.

Эти слова для меня даром не прошли. Потому что в следующее мгновение Маис прижал меня к себе, а в горло мне упёрся клинок.

— Говори! — прорычал.

— Давай, убей меня, — с такой же ненавистью прошипел я, — вы бы знали, до какой степени меня достал ваш убогий мирок, ваша раса паразитов, ваша бесконечная подлость. Я устал мучиться, давай, убей меня!

Маиса эта отповедь поразила настолько, что он значительно ослабил хватку и убрал клинок. Но спустя несколько секунд я услышал его умоляющий шёпот.

— Прошу тебя!

Я вздохнул. В этом ли заключается настоящая сила? Когда тебе угрожают, тебя оскорбляют, тебя заставляют — ты всегда в состоянии дать отпор, да так, что ни у кого и мысли не возникнет попробовать сделать это снова. Но когда кто-то обнажает перед тобой свою слабость, свои уязвимые места и искренне просит о помощи… у тебя нет сил отказать.

— Тот, что синий. С усами.

После этих слов Маис отпустил меня и подошёл к указанной капсуле. Тронул её рукой. Стоял он так долго, почти три минуты. Потом, развернувшись и вытирая подозрительно блеснувшие глаза, едва слышно шепнул мне:

— Спасибо.

После этого он повёл меня к камерам. Привёл он меня при этом не в старую камеру, а в какую-то другую.

— К стене! — скомандовал он. Подчинившись, я встал к стене, и уже через несколько секунд Маис проворно развязал верёвку.

— Входи! — скомандовал он. Я послушно вошёл. Эта камера была куда удобнее предыдущей. Здесь была хоть какая-то кровать, окошко немного больше того, что было в старом каменном мешке, сама камера куда просторнее, может быть, три на пять метров. Да и старая мешковина в углу, похоже, накрывала отхожее место. Но при этом на стенах мерцали те же самые серые руны, блокирующие магию. Такая же камера для вимрано… с чуть большим количеством удобств.

— Размещайся, — коротко сказал Маис, — тебе здесь, вероятно, придётся провести очень много времени. И — добрый тебе совет — не упрямься долго. Смирись, ты ничего не можешь с этим поделать.

— Я подумаю над твоими словами, — с издевательством фыркнул я. Маис сверкнул глазами, но не стал ничего отвечать. Просто захлопнул дверь и провернул ключ в замке. Я же остался совершенно один…

* * *

По моим внутренним ощущениям прошло двое суток. Как градоправители и грозились, еды мне никто не давал. Воды я был в состоянии дать себе и сам. При этом, однако, целых четыре раза приходил какой-то новый, незнакомый мне рано, судя по рыжей расцветке, скорее всего, шинрано, который при помощи какой-то магии, вероятно, проверял моё самочувствие. Что явно говорило о том, что конкретно в этих стенах блокировалась исключительно магия воды — прочей можно было свободно пользоваться.

На вторые сутки, когда голод начал донимать особенно сильно, тюремщики попытались разыграть новый спектакль. Они принесли какие-то приспособления, вероятно, местный вариант гриля и начали жарить мясо на открытом огне, явно сделав всё, чтобы как можно больше запаха долетало в мою камеру. В ответ на это я с издёвкой поинтересовался, какого происхождения это мясо, и не идут ли в пищу те самые мудрецы вимрано, из которых больше нельзя выжать магию воды. Раздавшийся после этих слов грохот и ругательства явно говорили о том, что вся их конструкция обвалилась и теперь была непригодна к использованию. А в следующую секунду дверь моей камеры распахнулась, и передо мной предстал взбешённый Пино.

— Дэмиен, лучше прекращай свои фокусы, пока тебя не начали кормить силой! — прорычал он, — ты прекрасно понимаешь, что никуда тебя отсюда не отпустят, и никто не даст тебе умереть! Так что хватит…

— Вы — паразиты! — с безумной улыбкой пропел я, — и если вы будете продолжать жить, как паразиты — то рано или поздно сдохнете. Лучше сдохните раньше. Руарху за вас меньше будет стыдно.

На это Пино не нашёлся, что ответить. Лишь, смерив меня злобным взглядом, покинул камеру, громко хлопнув дверью. Я же принялся в отчаянии размышлять.

Даяо был бесконечно прав. Своим недальновидным рывком я запустил цепь необратимых последствий. И я, наверное, даже представить себе не мог, сколько усилий и трудов я порушил своим вмешательством. Да ещё и эта схватка с градоправителями. С учётом того, что это для них теперь не только вопрос поддержания экономики города, но ещё и личное — хотя при последней встрече все это умело скрыли — меня теперь никто просто так не отпустит. Теперь даже Фартхарос, если он сюда вернётся, вряд ли сможет мне помочь. Если только не случится уж совсем какое-нибудь чудо…

И в этот самый момент дверь моей камеры снова открылась. И в неё вошёл… Викай. Я, не желая тратить лишние силы, просто молча смотрел на него. Вероятно, он пришёл сюда убедиться, что я не собираюсь умирать, а так же снова попробовать меня уговорить.

— Если вы пришли за тем, чтобы пытаться убедить меня в очередной чуши — не тратитьте ни своих, ни моих сил, — равнодушно сказал я, — просто закройте дверь с той стороны.

— Нет, я пришёл сюда не за этим, — сказал Викай, подходя к моей постели и присаживаясь на край. Я, сидевший в другом углу постели и обхватывающий колени, с удивлением на него посмотрел. И в следующий момент мне пришлось удивиться ещё больше. Потому что он, чуть скривившись от боли, потянулся внутрь своей рубашки… и в следующий момент вытащил свёрток, в котором слишком знакомо блеснули рыжая и сиреневая рукотяки.

— А теперь, Дэмиен, — тихо сказал Викай, — у тебя есть 15 стаков, чтобы убедить меня, почему я сейчас должен предать остальных и отдать тебе эти кинжалы. Если ты с таким восхитительным упорством продолжаешь называть нас паразитами — значит, у тебя есть видение развития событий, в котором такое существование может прекратиться — без ущерба для какой-либо расы. Сомневаюсь, что тебе удастся меня убедить — но твоё упорство достойно уважения, и потому я готов попробовать.