Измена. Мой непрощённый

— Я не хочу говорить ему правду, — говорю, доедая сибас.

Витя ест мясо. Он разделил свою порцию напополам. Я тоже свою разделила! И, завершив ковырять половинки, мы меняем тарелки местами. Смеёмся, и дальше едим.

— Мммм, вкусно, — закрываю глаза от восторга. Грудка божественна. Как и сибас!

— Мне кажется, он всё равно не поверит в такое, — отзывается Витя.

— Во что?

— В то, что его мама способна на глупости.

Я поднимаю глаза от тарелки. И вижу его испытующий взгляд.

— По-твоему, приехать к тебе было глупостью?

Он ухмыляется, точно поймал меня:

— А, по-твоему, нет?

Вопросик с подтекстом! И я отвечаю расплывчато:

— Я — живой человек, могу и сглупить.

— Жалеешь? — Витя глядит прямо в душу. Глаза его требуют, ждут.

— Ни капельки, — отвечаю я честно.

Он чувствует это. Кладёт свою руку раскрытой ладонью на стол. Музыка, как по команде, играет чуть громче. Романтический трек. Но никто не танцует. Никто, кроме нас…

Я прижимаюсь к нему. Такому высокому, сильному! Чувствую Витину власть надо мной. Он чуть наклоняется, мягко касаясь волос. И рука у меня на спине опускается ниже.

— Эй, держите дистанцию, — с притворным кокетством толкаю его.

Но в ответ получаю объятия. Теперь я в кольце его рук.

— Все смотрят на нас, — шепчу ему. Мне так кажется. Может, никто и не смотрит. Но разве не всё равно? Пусть!

— Конечно, ведь мы же красивая пара, — склоняется Витя, всё ближе и ближе к губам. И когда между нами всего один вдох, я совершаю его, закрываю глаза. И земля из-под ног уплывает…

Глава 29. Илья

Март приходит внезапно. Снег начинает таять, и жуткие лужи вокруг. Я отпросился с работы. Иду на концерт. И мысленно готовлюсь к этому действу. Там будет Настя. Я надеюсь, одна. И я.

Давид не придёт. Он всегда игнорирует Динкины танцы. Хотя, мне кажется, он очень любит сестру. Даже в детстве почти не касался, всегда защищал.

Купил букет. Небольшой. Орхидея, ирисы. Кое-кто из отцов тоже с букетами. Смотрю на билет. Проходя, вижу пару знакомых. Пару. А я здесь один? Или как?

Какое-то время сижу. Потом начинаю озираться по сторонам. Искать её взглядом. Неужто я так ей противен, что она предпочла сесть подальше? А мне что делать?

— Уже выпускной на носу, — говорит сбоку чей-то отец. Я не помню, чей именно.

— Да, не то, чтобы, — отвечаю ему. Кладу букет на сиденье сбоку. Чтобы никто не занял. Жду её.

— Вы будете оплачивать их турне? — произносит другой. Последнее слово он говорит с пренебрежением.

И какая-то женщина берётся ему возражать:

— Что значит, будете? А вы, нет?

Начинается спор. Я держусь в стороне.

— Простите, тут занято? — вопрошает меня незнакомка.

— Да! Вообще-то, — отвечаю, не глядя.

— Простите, но это моё место, — настаивает она, указывая на лежащий рядом букет.

— Не может быть! — восклицаю я, но билет отыскать не могу, чтобы сверить.

— Я, конечно, могу постоять. Пусть ваш букет посидит, — дожимает она и тычет мне в нос свой билет.

Я озираюсь. Встаю. Но выход уже заблокирован. Выключается свет, и я остаюсь в меньшинстве. Где же Настя?

Непроизвольно волнуюсь. Не случилось ли что? Ведь она никогда не пропускала Динкины выступления. Звоню ей. И слышу звук телефона где-то неподалёку. Свет уже погасили. Но занавес пока что опущен. Звонок прекращается. И на том конце тихо. Смотрю на смартфон. Хочется встать. Подойти! И проверить.

Я фиксирую взглядом то место, и продолжаю смотреть на него. Когда вижу сбоку девицу с букетом. Она уже села!

— Мне не трудно, могу подержать, — произносит она.

Я вздыхаю:

— Это для дочери.

— Мм, — отзывается девушка, — А у меня тут сынуля танцует.

— Парные? — интересуюсь рассеянно.

— Что? — отвечает она.

— Ну, парные танцы?

— Да, в том числе. Он у меня может всё! — говорит она с гордостью. И я думаю: «А где же твой муж?».

— Если вам трудно, я могу взять букет.

— Нет, что вы! Мне совсем не тяжело, — убеждает она.

Я кошусь на цветы. Хочется силой их вырвать! Сцепляю пальцы в замок. Размышляю. Тем временем начинается шоу. Хотя… Какое там шоу? Так, на «троечку».

Но всё меняется, когда на сцену выходит она, моя дочь. Я буквально вцепляюсь в неё своим взглядом. И не отпускаю, пока она жмётся к какому-то парню. Уж не к сыну ли этой?

Кошусь на неё… Девушка слишком увлечена созерцанием действа. Ну, точно! Её! Кулаки машинально сжимаются. На сцене парнишка, вытянувшись по струнке, скользит. На сгибе локтя — плечо моей дочери. А на плече — её рука. Они так сплелись в этом танце. И мне уже видится что-то иное! Какая-то гадость в кружении тел…

Заставляю себя досмотреть. Поднимаюсь, отобрав у мамаши букет. Проходя мимо места, откуда звонил телефон, бросаю короткий, но меткий взгляд. Сидит! Сука. Специально села отдельно. А зачем? Всё равно же одна?

Не машу, не киваю. Просто иду мимо. Динка на сцене уже предвкушает моё появление. Топчется. Вот-вот сбежит. Рядом со сценой приходится ждать. Какой-то очкарик с огромным букетом цветов обгоняет. Я смотрю на свой скудный, но стильный букет. Дочка мчится ко мне. Нагибается:

— Спасибо, — не шепчет. Шипит!

Мгновение я наблюдаю, как она возвращается «в строй». И парнишка, что с ней танцевал, отступает. Их руки ищут друг друга. Или мне кажется? Похоже, я просто устал.

Сажусь на место. Девица вздыхает:

— Красивая дочь у вас.

— А который — ваш сын? — оживляюсь я.

— Вон тот, с левого края, — указывает она на парнишку, который танцует с блондинкой.

Я вспоминаю, как сам танцевал. В раннем детстве. Хотя, это сейчас оно кажется ранним! А тогда я уже вполне ощущал напряжение, когда прижимался к партнёрше. Было приятно себе представлять, как я целую её, а она отвечает взаимностью.

— Скажите, а возможно ли… Ну, как бы это сказать? На ваш взгляд. Я не утверждаю! Но всё-таки. Возможны ли здесь какие-то более сильные чувства? — путано пытаюсь я донести свой посыл.