Измена. Наследник для дракона

А вдруг, он вообще передумал меня отсылать? После новости о сыне?

С мольбой смотрю в потолок. Драконий Бог, я бы всё простила и забыла, если бы только Роланд выбрал меня и расстался с Амарой.

Не может быть, чтобы этот поцелуй ничего не значил!

Подтягиваю ноги к груди, сворачиваюсь в кресле калачиком. Кладу голову на согнутую в локте руку. Смотрю на догорающий огонь в камине. Небо за окном начинает сереть. Скоро рассвет. Роланд так и не приехал ночевать домой.

Собираю размякшее тело и заставляю себя подняться. Нужно вернуться в комнату. Не дело, если наутро слуги обнаружат леди Эварр спящей в гостиной. Это неприлично.

Вздыхаю. Какое мне теперь дело до приличий, если жизнь рушится?

Боже, нет. Наверняка, Роланда задержали какие-то дела. Не стоит мне себя накручивать. Утро вечера мудренее.

Смутно помню, как поднимаюсь наверх.

Ослабляю шнуровку платья, слышу тихий шелест атласа, падающего к ногам. Заворачиваюсь с головой в одеяло, как была, в нижней юбке и кружевном корсаже. Спать.

Ненадолго. Потому что скорое утро приносит неприятный сюрприз.

— Леди Эварр! Леди Эварр! — слышу тревожный шёпот где-то над головой.

— Что такое? — вырываю себя из-под одеяла.

Голова трещит от бессонной ночи. Комнату заливает тусклый свет пасмурного утра.

— Простите, леди Эварр, — Тиара, моя личная горничная с упругими тёмно-каштановыми кудряшками и оливковой кожей, в сером форменном платье с белоснежным передником, смущённо тупит глаза. — Вас ждут внизу, по важному делу, срочно!

— Ждут? — тру переносицу и сажусь в постели. — Меня?

Приглаживаю взлохмаченные волосы.

Кого там ещё принесло с утра пораньше?

Роланд вернулся? Шэлдон вздумал увидеться раньше приёма, и нагло заявился ко мне домой?

Быстро умываюсь, сооружаю несложную причёску, надеваю домашнее бирюзовое платье, спускаюсь вниз. На первом этаже непривычно пусто, только доносится шум из кухни и запахи готовящегося завтрака.

Иду в каминный зал.

Посетителей обычно принимают там. Плохое предчувствие объясняю бессонной ночью. Вот только на этот раз оно меня не подводит.

Просторный зал утром выглядит немного непривычно. Углы комнаты тонут в темноте, и хочется зажечь магические светильники.

Взгляд выхватывает погасший камин. Низкий столик с подносом, белым фарфоровым чайником и двумя чашками, пузатую сахарницу, и бордовое кресло с золотистой прострочкой. То самое, в котором я провела полночи.

Оно не пустует. Занято человеком, которому тут не место и которого я меньше всего хотела бы видеть.

Сжимаю кулаки, быстрым шагом прохожу на середину комнаты, застываю напротив.

— Зачем ты здесь?

Амара и бровью не ведёт. Неспешно тянется к фарфоровой чашке. Берётся за ручку своими тонкими пальцами. Смотрю на её руки с прозрачной кожей, пронизанной сетью синих вен и усыпанной рыжими веснушками, и понимаю, что ненавижу эти руки.

Делает вид, что не слышит меня. Намеренно игнорирует. Пьёт чай, как ни в чём ни бывало.

В моём доме. В моём каминном зале. В моём кресле. Из моего фарфорового сервиза.

Сглатываю. После ночи с моим мужем.

В пару шагов оказываюсь рядом со столиком. Наклоняюсь. Резким движением отодвигаю поднос с чайником на другой конец стола.

Выпрямляюсь. Скрещиваю руки на груди.

Драконий Бог, как же мне неприятна эта женщина!

— Ты оглохла, Амара? — сама удивляюсь, насколько невозмутимо и ровно звучит мой голос. И даже не дрожит, хотя в груди всё пульсирует, разливаясь по телу ядовитой ревностью, обнажая чувства и заглушая разум. — Зачем. Ты. Здесь?

Изумрудные глаза в обрамлении пушистых ресниц взирают на меня с недоумением и жалостью. Пухлые розовые губки растягиваются в глумливой улыбке.

— Что за тон, крошка Софи? Где твои манеры? А ведь Роланд опасался брать жену из низов. Правильно делал.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Всё сказала? — сверлю её взглядом. — Тогда выме…

— Не всё, — Амара безмятежно склоняется над чашкой, обхватывает фарфоровую каёмку губами и делает глоток. — Хотела узнать, ты там уже беременна в конце концов? Или как?

Хмурюсь, внимательно наблюдая за ней. Это что же получается — Роланд ей не сказал? Не сказал…

Внутри загорается слабый огонёк ликования.

Неужели, он оставил эту новость только нашей с ним?

А Амара, что бы там она о себе не думала, всего лишь девка для утех. Как же хочется верить в это!

Осознание этого простого факта делает почву под ногами устойчивей. Наклоняю голову к плечу, сгибаю руку в локте и прямо у неё на глазах демонстративно поправляю обручальное кольцо на пальце.

— Боюсь, это касается только нас с мужем. Уж точно не тебя, — смотрю на Амару сверху вниз, наблюдая, как её лицо покрывается красными пятнами, — подруга.

Ноздри Амары зло раздуваются, пальцы до побелевших костяшек сжимают ручку чашки. Кажется, она вот-вот лопнет от злости.

Но уже в следующий миг Амара зажмуривается, а когда открывает глаза, то они сродни безмятежному озеру. Поражаюсь от такой резкой перемены.

— Боюсь, всё-таки моё, крошка Софи, — ласково и нараспев произносит она, растягивая губы в насквозь фальшивой улыбке.

Смотрю на неё, и поверить не могу, как могла так ошибаться в человеке, не замечать её подлинной сути.

— Видишь ли, крошка Софи, не только ты вынуждена планировать переезд, — Амара допивает чай и с тихим дзиньканьем ставит чашку на столик. — Когда ты, наконец, свалишь в свою деревню, я планирую перебраться сюда. Твоя комната ведь самая удобная и смотрит окнами в сад? Её и займу! Вот только я бы кое-что там обновила, потому и хотела узнать…

Она продолжает трещать что-то про обивку диванов и оттенок портьер. Я же обхватываю себя за локти и смотрю на неё как на сумасшедшую.

— Ты совсем умом поехала, Амара? Если мужчина пару раз залез тебе под юбку, это ещё не значит, что он станет с тобой жить.

— Не значит, но Роланд сам предложил это. Вчера.

Она улыбается кончиками губ. Наклоняет лицо, щёлкает застёжкой сумочки, вышитой розовым бисером. Я делаю вдох, а выдохнуть забываю. Потому что в цепких пальцах Амары зажат белоснежный шёлковый шейный платок мужа. Тот самый, который был на нём накануне.

Выходит, вовсе не дела вчера задержали Роланда. А любовница?