Измена. Право на истинную

— Это жестоко! — шагаю за Верховным Жрецом по мрачному коридору.

— А я вот не согласен, — пожимает плечами.

— Вы забрали ее жизнь!

— Да жива она.

— Вы поняли о чем я! У нее ведь родители, друзья…

— Чародеи от этого тоже отказываются, когда вступают в Круг, — Жрец поглаживает бороду. — И если посмотреть с другой стороны, она получила то, что хотела. Обращения.

— Так нельзя!

Жриц Затмения можно встретить в самых грязных уголках городов. Они молчаливые, скромные и оказывают помощь бездомным и больным. Из-за волчьей крови они могут выхаживать тех, к кому никогда не притронется обычный смертный человек из-за риска заражения.

И я ими всегда восхищалась, потому что думала: в их душах горит огонь милосердия и любви, а на деле оказалось, что их могут насильно заставить быть Жрицами. Я не испытываю жалости к Гризе, но ее лишили права выбора, и я твердо уверена, что стремление быть частью Затмения должно исходить из собственного желания.

— Так, — Жрец резко разворачивается ко мне, и чуть не врезаюсь в него. — Это не наказание, а шанс для глупой девицы, которая запуталась. Она бы принесла себе и другим много проблем из-за своих неуемных амбиций и обиды и пришла бы к смерти, Илина. Она подошла к той границе, за которой ее ждали не только свечи, а порчи, яды, наговоры и черная магия. Мариус показался бы пушистым милым котенком в своих невинных шалостях. Эта тень сгущалась над ней с каждым ее решением, и она по своей сути не плохой человек, Илина, но слабый.

Проводит пятерней по бороде и щурится:

— В слабости мы часто забываемся, и от нас истинных ничего не остается. Ее чары могут сделать мир лучше, но она свернула не туда. И в ней был крохотный огонек сожаления. Маленькая девочка хотела быть волшебницей и удивлять других детей, как та странная женщина, которая рассмешила ее золотыми бабочками, что выпустила изо рта, и вытерла слезы. Вот только это не чародейка была, а Жрица Затмения.

Закусываю губы, что не заплакать. Гриза, как и все другие, тоже была ребенком. Впечатлительной девочкой, которую я неожиданно захотела обнять.

— Жестоко было бы позволить ей продолжить свой путь к безумию, — Жрец мягко улыбается.

— Вы меня пугаете, — шепчу я. — Вы обо всем либо знаете, либо подозреваете.

— Работа такая, что поделать, — продолжает неторопливый путь. — И я думаю, что я бы мог быть идеальным злодеем, который бы мог привести мир к рабству и деспотии, но…

— Но?

— Но злодеям всегда всего мало, — оглядывается. — И счастья не найти.

— Но я все равно считаю, что…

— Каждому из нас предлагают про прошествие некоторого времени вернуть прошлую жизнь.

— И…

— Кто-то возвращает, — Жрец зевает и улыбается. — У Гризы тоже будет этот выбор. Сейчас ей надо помочь раскрыть в себе другую сторону, а с тем, что ее отравляло, это было бы невозможно. Я не наказываю ее, Илина.

— Но она этого не хотела…

— Когда больным промывает раны они тоже кричат, вырываются и сопротивляются. А как бы ты поступила? Она травила Альфу…

— Из-за любви… — неуверенно шепчу я. — Любовь может толкать на безумства. Она хотела быть с ним.

— Соглашусь, что Ивар должен был ее попросить на выход раньше, но от чародеек очень сложно отказаться, — Жрец вздыхает. — Для некоторых это почти невозможно. И даже без особых усилий для милых барышень. И если кого и любила Гриза, то не Ивара.

Я в тихом изумлении моргаю. У Гризы все-таки был объект воздыхания?

— Ну же, полюбопытствуй. Я, конечно, с осуждением вздохну, но…

— Кого? — шепчу я.

— Того, кого она посчитала однажды недостойным себя, — лицо Жреца сминается в улыбку. — Кого назвала для себя неудачником.

— Это не ответ. Она всех вокруг считает ничтожествами и неудачниками.

Жрец подходит, наклоняется и едва слышно говорит:

— Это большой секрет.

— Я никому ничего не скажу, — горячо уверяю я.

— Помощника пекаря в булочной, — отвечает Жрец. — Раз в месяц Гриза выбиралась в город, забегала в эту булочную и гордо уходила с маковой булочкой.

Вглядывается в глаза и шелестит:

— Только не задавай мне вопроса, почему она поступила так, как поступила.

— Но почему? Если она была влюблена… Если она хотела быть с другим… Я не понимаю… Ивар ей тогда зачем?

— Золото, шелка и перспектива стать однажды Главной Чародейкой перевесили ценность маковых булочек.

— А теперь… — поднимаю взгляд. — Будет ли шанс для помощника булочника?

— Почему ты так за нее беспокоишься? Она хотела мужа у тебя увести.

— Все это случилось с его позволения, — хмурюсь. — Свечи лишь волка отвлекали, а сам он… не понимал, кто он и чего хочет.

— А сейчас понимает?

— Я вас про Гризу спрашиваю и ее булочника, — сердито отзываюсь я.

— Не знаю.

— Все вы знаете, — встаю на носочки и всматриваюсь в ехидные глаза. — А если не знаете, то в силах подтолкнуть их друг к другу.

— Возможно.

— Если вы тут решили раскрывать алчную ведьму с другой стороны, то давайте-ка раскопайте в ней романтичную особу, которая любит маковые булочки, — зло цежу я сквозь зубы.

— Посмотрим, — разворачивается и уходит, с хрустом костей потягиваясь.

Провожаю его взглядом и вздыхаю. Я бы была рада злиться на Гризу и записать ее во враги, но не могу. Даже после ее фокусов с письмами, сплетнями и оскорблениями в мою сторону. Разве можно быть доброй и хорошей, если ты сама себе отказала в счастье быть рядом с тем, к кому взывает сердце, ради сомнительных целей стать богатой и у власти? Если она саму себя предала, то к другим у нее точно не осталось симпатии.

— Ты действительно слишком много беспокоишься о чародейке, — раздается тихий и злой голос Ивара.

Глава 57. Спой мне

— А я должна сделать вид, что не было у нас в замке чародейки Гризы? — вхожу в библиотеку и торопливо поднимаюсь на второй ярус, чтобы оторваться от Ивара, который преследует меня.

— Но она и не подружка тебе.

— А кто-то, помнится, очень хотел, чтобы я стала ее подружкой, — подхожу к перилам и смотрю на Ивара сверху. — То, что Гризе стерли память, не значит того, что я обо всем забуду.

— Илина…

— И вся эта история раскрывается с новых граней, — усмехаюсь я. — Она тебя не любила. И была с тобой из-за твоего статуса и золота.

Ивар прячет руки в карманы. Он не хочет этого разговора, ему не нравится мой тон и он бы с удовольствием сейчас гаркнул на меня и вышел из библиотеки, но он не уходит.

— Вероятно, не любила, — соглашается Ивар.

— И смысл всего этого тогда?! — охаю я. — Ты ведь тоже, выходит, не любил ее!

— Что ты завелась?

— Я хочу понять, какого черта ты устроил тогда?! — рявкаю я. — Меня ты не любил, но и был ты с женщиной, к которой не было глубоких чувств!