Измена. Право на истинную

— Возможно, сейчас будет все иначе…

У меня глотку схватывает спазмом боли, и я не могу договорить свою мысль. Волчица внутри скалит зубы, и сама я не уверена, что права.

— Да ты издеваешься, — Ивар смыкает веки, а Эрвин и Анрей сквозь сон сердито порыкивают, соглашаясь с его недовольством. — Даже мальчики понимают, что ты зря такое говоришь.

— Но…

— Хватит.

— Ивар…

— Нет.

И его глаза не горят волчьим огнем. Против моих слов выступает сейчас человек, и взгляд у него злой, пронзительный и темный.

— Иди книжки почитай. Не мешай нашему послеобеденному сну глупостями.

— Зачем тебе жить…

— Илина, — цедит сквозь зубы Ивар.

— Ладно, — шепчу я и неуверенно продолжаю, — мы можем быть Истинными друзьями?

Милостивая Луна, что я несу? Какие друзья? Как я себе это представляю? Ивар находит любимую, женится, а мы тем временем родители и дружим? Дружим?! Он шляется по замку весь такой счастливый, влюбленный в новую жену, а я за него и его новую потаскуху радуюсь?!

— Хорошие вопросы, Илина, — Ивар усмехается.

И чтобы я много не радовалась за их счастье, мой бывший муж отправит меня “дружить” в храм Матери Луны. Периодически будет прибегать его волчок на охоту к пушистой волчице, чтобы получить заряд “дружбы” с Истинной.

— Вот гад.

— Не спорю, — Ивар вновь закрывает глаза. — Совести никакой у этого Ивара. Хорошо устроился, но меня радует, что в твоих фантазиях нет Вестара.

— Что?

— Может, ты с ним хочешь быть счастливой? — елозит головой по подушке, а на виске бьется венка.

В его сценарии “истинной дружбы” я ухожу к Вестару, потому что внезапно воспылала к нему любовью, против которой Ивар не может идти. Живем мы, значит, в его поместье, в котором навожу порядок и уют, а Вестар добивается от моих мальчиков, чтобы они называли его вторым папой.

— Что за бред? — охаю я, и Анрей с Эрвин морщат носы. Им тоже не нравится такой расклад. — Я и Вестар?

— И уже твоя волчица бегает к моему волку дружить, — крылья носа Ивара вздрагивают в гневе. — Мерзавка.

— Это… возмутительно…

— Взаимно.

Я встаю, оправляю юбки и шагаю прочь. У дверей оборачиваюсь. Смотрит на меня из-под полуоткрытых и шепчет:

— Не хочешь нам почитать вслух?

Глава 51. Его

Я отказалась почитать Ивару и сыновьям. Нет, я хотела согласиться. Это было бы очень трогательно, уютно, тепло и интимно. Слишком интимно. Послеобеденное чтение книги шепотом связало бы нас всех в семью, в которой мама читает сонному папе и сыновьям красивые и витиеватые строчки о светлом, добром и хорошем.

Я испугалась. Для меня тихое чтение стало бы гранью, за которой я бы вновь слишком близко подпустила Ивара к себе и доверилась ему, а для него это, возможно, не имело бы такой ценности, как для меня. Жалею ли я?

Да, жалею. Вопреки обиде на Ивара. Все эти разговоры по душам, попытки сближения, внезапный поцелуй в беседке под солнечными зайчиками должны были случиться до нашего брака и до рождения детей, а не после, когда мы оба не понимаем, как быть дальше, и когда вскрылась некрасивая правда, что против нас были его родители.

Против нас.

Не против меня.

Против нас.

В моей голове, в моих мыслях есть “мы”. И “мы” — это Ивар, я и наши сыновья.

Проклятье.

— Госпожа? — шепчет Лида, когда я замахиваюсь в желании разбить фарфорового ангелочка о стену.

Загнанно оглядываюсь и прижимаю ангелочка к груди. Кажется, Лида все понимает по моему взору, в котором я прошу помощи. Я не хочу, чтобы мне вновь было больно.

Теперь Ивар предаст не провинциальную девочку, которую придумала себе

влюбленность в загадочного и отстраненного Альфу, а семью, которую я приняла на глубинном, зверином и инстинктивном уровне.

— Вам же нравилась эта статуэтка, — шепчет Лида.

— Мне страшно.

— А перестанет, если разобьете статуэтку? — Лида делает шаг.

Я задумываюсь и печально отставляю ангелочка в сторону. Все было бы куда проще, если бы Ивар отправил меня в изгнание. Обида и злость была бы куда понятнее, чем узел противоречий и сомнений, который пульсирует в груди у желудка.

— Время позднее, Госпожа, — Лида откидывает одеяло. — Ложитесь спать.

Я медлю, и она собирает с тумбы книги и деловито шагает прочь:

— Никаких романов, Госпожа. Вам важно высыпаться.

— Но…

— Утром верну, — выходит и бесшумно запирает двери.

Какое коварство. В романах я трусливо прячусь. Я переживаю за несуществующих героев, забиваю голову чужими перипетиями судьбы и отключаюсь ближе к рассвету без снов с книгой на груди, ведь иначе мои грезы будут полны видений, в которых я желанна, и ласкового голоса:

— Илина…

А я в ответ на грани безумия шепчу:

— Ивар…

Теплые ладони скользят по груди, изгибу талии, спускаются к животу и ко мне прижимается горячее напряженное тело, которое жаждет меня. Я отзываюсь стоном, и к моим полуоткрытому рту припадают, как к родниковому источнику, алчные губы. Ивар испивает меня, но и я жадно захлебываюсь его желанием, его каждым выдохом, которое ныряет в легкие вибрирующим и низким рыком.

Его.

Я могу стать его без остатка хотя бы в своих снах, и в них я отказываюсь от недоверия, нерешительности, стыда и обиды. Все это не имеет значения, когда тело требует поцелуев, объятий и теплой неги, что растекается в венах густой патоки.

— Илина…

Губы Ивара касаются шеи, рука медленно задирает сорочку, а колено уверенно разводит ноги. Я изнутри пульсирую желанием, и оно раскрывается влажным голодом.

Нет места в моих бесстыдных грезах, которые упрямо избегала все эти ночи, робости и девичьей неловкости. Я хочу своего ночного гостя всем естеством, и это стремление утонуть в шепоте и ласках, схоже с черным безумием. Оно сжигает меня, и я выдыхаю:

— Возьми меня… Ивар…

Раскрываюсь, пропускаю сквозь все тело каждое скользящее движение и глубокие поцелуи.