Измена. Проиграть любовь

Впрочем, я всё ещё не верю, что он способен опуститься до такого. И, словно услышав мои мысли, раздаётся телефонный звонок.

– Ты знаешь, что первое заседание уже назначено? – голос Самсонова звучит так, словно из него высосали все краски.

– Я знаю, Михаил Германович сообщил.

– Кира… Прошу тебя, подумай! Ещё есть время вернуть всё назад. Сохранить семью!

– Куда назад и какую семью?

Александра Борисовна с Сашкой, и сегодня с ней ему гораздо веселее. Самсонов молчит и я его понимаю. Что он может сказать? Клятвенные обещания, которым я не поверю?

– У нас же всё было хорошо, Кир.

– Было, – подтверждаю я и выхожу в подъезд, – до того, как ты осознал свою безнаказанность. До того, как страх уступил место азарту. До всего вот этого парада твоих ш… – помимо меня в лифте едет, знакомая по скамейке, старушка-рентген, – грелок.

– Ты ведь не поверишь, если я скажу, что с этим покончено, – вместо вопроса констатация факта.

– Ты знаешь меня, я знаю тебя. Так к чему всё это словоблудие, Самсонов?

– Я не хочу тебя терять. Разве это странно?

– Странно то, что этим вопросом ты озаботился только сейчас, – я обгоняю старушку на лестнице, первой выходя из подъезда, – а не тогда, когда у тебя впервые промелькнула мысль: «А почему бы не изменить жене?»

И снова молчание. О чём нам вообще говорить? Об остывших, окончательно разбитых гостиничными номерами, чувствах? Всё, что мы сейчас можем – это расстаться максимально аккуратно, щадя Сашку и друг друга. Стараясь сохранить хотя бы остатки уважения на руинах заплесневевшей влюблённости.

– Я хочу попросить тебя.

– О чём? – он больше ничего от меня не ждёт.

– Пожалуйста, пообещай мне, что это – последний наш разговор о возможности восстановления брака! Самый последний, Кирилл! Своими выходками и звонками ты больше разрушаешь, чем создаёшь. Пусть друзьями мы не станем никогда, но в наших силах сохранить всё самое тёплое и радостное, что было за эти годы.

– Ты понимаешь о чём просишь? – его голос хрипит, словно он простудился за несколько секунд.

Сейчас в Самсонове борются разум и, наверное, чувства. Те, от которых во мне не осталось ни клочка. Странная штука жизнь, ведь именно за счёт его измен для меня отказаться от совместной жизни оказалось проще. В то время как он с трудом принимает происходящее.

– Отчётливо. Ты справишься, я знаю, – губ касается мимолётная улыбка, а я невидящим взглядом смотрю вдаль через лобовое стекло. – Ради меня, ради Сашки и ради той, что, возможно, сделает тебя по-настоящему счастливым.

– Я бы многое мог сказать по этому поводу, но ты ведь не станешь слушать.

– Я верю в твоё благоразумие, Кирилл.

– Я всегда буду любить тебя.

– Ты справишься и с этим.

Звонок сброшен, а я чувствую лёгкость и спокойствие. Я тоже справлюсь.

Глава 30

И снова римская аудитория, а передо мной всё те же. Первый ряд, второй или предпоследний? Да какая, в сущности, разница, если это не спасёт меня ни от Хоффмана, ни от свербящего взгляда Меркуловой. Глебов тоже уже за кафедрой и я невольно пытаюсь уложить в голове два образа, усаживаясь за первую парту. Может, хоть так в Хоффмане проснётся совесть и он не станет напирать под открытым взглядом преподавателя?

Ключи вчера он так и не забрал и они жгли меня даже через сумку. Не лучшая идея возвращать их под возможными взглядами всего потока, но лучше так, чем продолжать хранить. За ночь ни моё решение, ни моё мнение не изменились. По обоим вопросам.

– Привет.

Хоффман предсказуемо садится рядом и сидящая с другой стороны от меня девушка, кажется, из кадровиков, перегибается через мою спину.

– Привет, Гриш! У меня сегодня день рождения, – она светится ярче стоваттной лампочки. – После пар мы идём в «Орион» отмечать, присоединишься?

– Пока не знаю, Рит, давай потом.

С каких пор Хоффман ходит по дням рождениям даже не своих одногруппников? И у него такая хорошая память или эту Риту он знает?

– Давай, – тёмненькая Рита сверкает улыбкой и касается внушительной грудью моей спины.

Преподносит свою самую выдающуюся часть в выгодном свете? Хотя, убедиться в том, что там есть что преподносить удаётся очень скоро – даже просто сидя рядом, мне отчётливо видно край кружевного белья в более, чем открытом декольте. Надо будет в перерыв поменяться с Хоффманом местами. Сделаю неизвестной Рите подарок ко дню рождения.

– Так, начали! – Глебов встал из-за кафедры и написал на доске тему.

Вообще, здесь стоит проектор и многие преподаватели пользуются именно им, переводя план лекций в презентации, но Глебов предпочитает старые методы. Хотя лично для меня вряд ли есть разница – от объяснений Хоффмана остались жалкие обрывки и даже будь передо мной презентация, голова не стала бы гудеть меньше.

«Прости меня, пантерёнок! Я не стану сопротивляться и выполню любое твоё желание, даже если им станет развод».

Кажется, пора покупать телефон, который не высвечивает текст сообщения на экране, потому что Хоффман явно различает первые три слова и сжимает челюсти. Интересно, каково это, чувствовать себя вторым? Хотя вру, не интересно. Он может предлагать мне брак сколько угодно, ведь, помимо объективных причин, нельзя отменить того факта, что я всё ещё замужем. И, кажется, одно осознание того, что меня нельзя схватить в охапку и затащить в ЗАГс дико его раздражает.

«Спасибо!»

Вот и всё. Я окончательно закрыла за собой эту дверь и лёгкая улыбка касается моих губ. Кирилл не станет врать, а, значит, нас разведут и, надеюсь, что в рекордные сроки.

Завтра нет первой пары и я успею заехать с утра к Ивану Аркадьевичу – пора выходить из тени Кирилла. В частности, из зависимости от его денег и я уверена, что заведующий Краеведческого музея сможет мне в этом помочь. За этими мыслями я пропускаю половину пары, очнувшись только тогда, когда слышу звонок на перерыв.

Рита намерена выйти и мне приходится вставать, пропуская её и сдерживаясь от ухмылки, когда её грудь касается груди Хоффмана в случайном прикосновении.

– Гриша, ну так что? – меня никто не задерживает и я сажусь обратно, ни капли не сочувствуя «Грише». – Ты придёшь?

– Пока не знаю, – и, глядя на меня поверх Риты, Хоффман приобнимает её одной рукой, – но в любом случае поздравляю тебя с днём рождения! – и объятие становится крепче необходимого, а сам он шепчет что-то на ухо имениннице, отчего Рита смеётся и розовеет от удовольствия.