Измена. Проиграть любовь

– Вдох на пять, задерживаешь дыхание на три счёта и выдох на пять. Давай, Кира, – он ищет в моих глазах понимание. – Раз…

Вдох.

Два. Три. Четыре. Пять.

Задерживаю дыхание.

Раз. Два. Три.

Выдох.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

– Ещё раз.

И ещё дважды.

Пульс больше не планирует убить меня частотой, лёгкие работают исправно, а меня начинает трясти. Зуб не попадает на зуб, а тело сводит судорогой. Только истерии мне не хватало!

Я не успеваю задуматься об этом всерьёз, как меня, словно куклу, закутывают в одеяло. И возвращённое сознание выбирает именно этот момент, чтобы начать возмущаться.

– Я в-в пор-ряд-дке.

– Знаешь, меня скоро начнёт пугать эта фраза в твоём исполнении. Посиди молча пять минут, – и, подумав, Вадим добавляет: – пожалуйста.

В общем-то, он прав. Меня всё ещё колотит, но внутри толстого пледа из натуральной овчины так тепло, что один из приступов озноба становится последним и, наплевав на то, как выгляжу, я втягиваю голову в плечи, скрываясь в мягком коконе почти до глаз.

– Пей.

И я не противоречу, вот только глоток делаю с большим трудом. Потому что мало кто может без подготовки залпом пить коньяк. Я – точно не могу, но Вадима это, кажется, совсем не волнует.

– До дна, Кира! – и я пью, потому что бокал всё ещё у моих губ.

И вспоминаю его родственников до седьмого колена, когда на глазах выступают слёзы, а я пытаюсь отдышаться после, выбивающей сознание, волны крепкого алкоголя, прокатившейся, кажется, по всему организму.

– Ты – садист! – вместо голоса – заметно осипшая пародия и я выбираюсь из пледа, в котором резко становится слишком жарко.

– Не совсем научный метод, – невозмутимо парирует Вадим, – зато действует всегда и на всех.

– Серьёзно на всех?

Температура в комнате кажется обжигающе ледяной, по сравнению с моим уютным коконом, и я снова накидываю его на плечи. Журнальный стол со всем содержимым отодвинут в сторону, на полу – открытая бутылка коньяка, а передо мной на корточках сидит Вадим с гранённым стаканом в руке и мягкой улыбкой.

– Осечек ещё не было.

И снова молчание, но на этот раз мне всё равно. Прикрыв глаза, я наслаждаюсь умиротворяющим тёплом изнутри и снаружи. И просыпаюсь от чувства невесомости.

– Что… – даже нет желания возмущаться.

– Спи, – слышу негромкое.

Вадим опускает меня на диван в спальне, разматывает плед и укрывает сверху.

– А…

– Дверь закрою, ключи заберёшь завтра, – насмешливое и я в состоянии абсолютного покоя вырубаюсь ещё до того, как голова касается подушки.

Побудка ничем не отличается от вчерашнего утра. Папа поставил Сашке стул, и теперь сын сам вылезает из кровати и начинает утро с плюха на мой диван. Только вместо одеяла на мне папин плед, привезённый, кажется, с Кавказа одним из его студентов, а во рту отвратный привкус коньяка. Что это вообще было?

Чистка зубов помогает справится хотя бы с одной проблемой, заодно, напомнив, что сегодня суббота и зачёт у Глебова. Биться головой поздно, и остаётся надеяться, что мои интегралы удовлетворили его настолько, что я допущена к сдаче. Хотя толку-то, если я всё равно не сдам.

Каша не успевает довариться, а в дверь уже звонят.

– Доброе утро, Кира! Ничего, что я пораньше? Сегодня не было очереди в поликлинике.

– Доброе утро! Вы снова сдавали кровь? – я бы и рада выслушать ответ, но слышу знакомое шипение и мчусь на кухню.

Опущенная в кастрюлю, в последний момент, ложка спасает кашу от побега, а меня от мытья плиты. Я выключаю огонь и даю ей настояться.

– Сдавала, куда же без этого, – Александра Борисовна с улыбкой входит в кухню. – В моём возрасте не следить за своим здоровьем – преступление.

– Думаю, не только в вашем, – я вспоминаю вчерашний приступ.

Для меня совместный завтрак заканчивается очень быстро – через десять минут я уже одеваюсь, чтобы сначала зайти к Вадиму, а потом ехать в музей.

И вот я стою перед дверью его квартиры и никак не нажму на звонок. Чёрт! Только этих переживаний мне не хватало! И, выдохнув, уверенно жму на кнопку.

– Доброе утро.

Я упускаю момент, не ожидая, что он откроет так быстро и предстаю во всём своём растерянном великолепии.

– Привет. Я за ключами.

– Я понял, держи, – связка лежит тут же, при входе, и спустя мгновение она в моих руках. – Зайдёшь на кофе? – судя по хитрой улыбке, это становится чем-то вроде традиции.

– Кофе у нас не срастается, – мне действительно неудобно за вчера. Вот только то и дело мелькает мысль о том, что стало бы, не окажись Вадима рядом.

– Зато не кофе – вполне.

Что со мной не так?! Я ни разу не смутилась под взглядом Хоффмана, плевала на угрозы Кирилла, так что происходит сейчас?!

– Спасибо за вчерашний вечер, – я не могу не поблагодарить. Есть вероятность, что он по-настоящему спас мне жизнь. – И прости за… – я всё ещё не знаю за что, – срыв.

– Это паническая атака, Кир, – невозмутимо просвещает меня Вадим. – И ты бы справилась сама, только времени потратила гораздо больше. Моей заслуги в этом практически нет.

– Все герои принижают свои подвиги? – я возвращаю диалог в привычное русло.

– Понятия не имею, я – далеко не один из них.

– Всё равно спасибо. За всё. Пока? – и снова этот вопросительный тон.

– До встречи, – почти обещание, но я запрещаю себе об этом думать.

Меня ждёт Иван Аркадьевич.

Глава 33

– Здравствуйте, Алла Эдуардовна!

Меня встречает мощная дама неопределённого возраста – заместитель директора музея.

– Здравствуйте, Кира Игоревна! – и напрочь игнорирующая мои попытки подружиться. – Иван Аркадьевич вас ждёт?

– Должен, – я беззаботно пожимаю плечами.

Иван Аркадьевич Бессонов – бодрый элегантный мужчина шестидесяти пяти лет и человек, увлекающийся настолько, что вполне мог забыть о моём звонке. И я его понимаю. У него открытие египетской экспозиции на днях, а тут я со своими проблемами.

– Здравствуй, Кира! – он разворачивается, только услышав наши шаги и лучезарно улыбается. – Рад, очень рад тебя видеть! Ты по делу?