Измена. Просчиталась, но...где?

— М-да, зря я думала, что у тебя есть хоть какая-то гордость, — она пренебрежительно скривилась, но бешеный румянец на щеках и дергающийся уголок губ портили всю картину. Она была зла, растеряна и явно разочарована исходом нашей беседы.

— Зря ты вообще все это затеяла, — с этими словами я убрала ноутбук в сумку и поднялась из-за стола, — счастливо оставаться.

Глядя на то, как она пыжилась в поисках нужных слов, я думала о том, что хрен я отдам Прохорова этой нахалке.

Да и с чего?

Мы с ним в молодости в общежитии одну лапшу на двоих заваривали, всего, что сейчас есть – вместе достигали, а теперь возьми и уступи его какой-то лупоглазой звезде? Столько лет плечо к плечу, со щенка его растила, поддерживала во всем, а теперь отдать какой-то выскочке, которой он якобы нужнее? Не отдам. Пусть не надеется и рот широко не открывает.

За измену я его наизнанку выверну, но эта сучка его не получит.

Глава 3

Как приползла домой – не помню.

Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не понимала. Все словно в тумане, сквозь который едва пробивались искаженные звуки и образы.

Дышала, но с каждым вдохом лишь сильнее разжигала пылающий костер в груди. Он бесновался, опалял, сжирал меня заживо. Мучал, уничтожая то, что раньше казалось незыблемым. Моя вера в мужа, в крепость нашего брака, в то, что мы выше всей этой грязи, с которой сталкивались другие пары.

Ни черта не выше.

Просто мы дольше забирались на вышку, чтобы потом совершить головокружительный кувырок, и уйти в это зловонное болото по самую маковку.

Сил хватило только на то, чтобы заползти в квартиру и безвольно прикрыть дверь.

На этом все.

Привалившись спиной к холодной стене, я прижала руку к ребрам, за которыми в агонии колотилось сердце, и сползла на пол.

Взгляд заволокло маревом горьких слез, и я не выдержала – разревелась. Горько, с некрасивыми всхлипами и горестными завываниями, размазывая по щекам потекшую тушь.

Плевать. У меня в груди дыра размером с футбольный мяч, так что какая разница, где хлюпает, и что потекло?

Сдохнуть хотелось.

Какого хрена так больно? Это же всего лишь чувства, никакого физического урона. У меня ничего не сломано, ни разорвано… Почему тогда ощущение такое, будто живьем содрали кожу и бросили в кислоту? Кто-нибудь может мне объяснить?

— Прохоров! Сука! Как ты посмел!

Ты ведь клялся! Клялся гад продажный, что никогда не обидишь и не предашь! Смотрел мне в глаза и повторял это раз за разом!

А я верила, дура. Это была моя принципиальная позиция – верить тому, кто рядом. Ведь если нет веры, то зачем все это? Зачем изводить себя и партнера подозрениями? Мучиться, не спать ночами? Разве может быть что-то важнее, чем честность и доверие в отношениях?

И мне казалось, что Глеб разделял мою позицию.

Я была уверена в этом. Была уверена в своем муже.

А теперь: вы жалкая женщина, Татьяна Валерьевна. Он с вами из жалости.

Слова молоденькой сучки гремят в ушах, стократно усиливая боль.

Потому что она права.

Я жалкая. В своих попытках верить, быть честной, беречь то, от чего, оказывается, уже давным-давно остались только осколки.

Жалкая, никчемная дура, которой судьба решила преподать очень жестокий урок и вернуть с небес на землю.

— Ненавижу! — прохрипела сквозь рыдания. — Ненавижу!

Голос сорвался на крик. И я кричала, пытаясь выплеснуть ту боль, что разрывала меня изнутри. Мне отчаянно хотелось избавиться от нее и сделать вдох, но не получалось.

Может, спустя час, а может, спустя целую вечность, я все-таки затихла.

Всё, минута слабости закончилась.

Пора брать себя в руки, потому что впереди ждал еще не один бой, и сдаваться в самом начале я не стану. Мне есть для кого стараться. Я не одна.

Охрипшая, разбитая, несчастная я поднялась с пола и, придерживаясь дрожащей рукой за стену, поплелась в ванную комнату.

Мне нужно было умыться и немного прийти в себя.

Скоро должен прийти муж с работы, и я должна встретить его не как жалкая, побитая шавка, а достойно.

И стоило только об этом подумать, как в замочной скважине повернулся ключ.

А вот и он. Царь верных и правдивых. Мужчина, которого я считала лучшим вплоть до сегодняшнего дня.

Еще один взгляд на свое изнеможденное отражение… После ледяной воды стало лучше, но ненамного. Глаза по-прежнему красные, щеки припухли от соленых слез, но делать нечего. Пора играть дальше.

Я вышла из ванной и увидела Глеба с огромным букетом алых роз.

Вину заглаживать пришел или прощальный веник притащил?

Увидев мою помятую физиономию, он нахмурился:

— Тань? Все в порядке?

— Ага, — сказала я и отправилась на кухню, — ужинать будешь?

— Танюш, что с тобой? — он настиг меня в два шага и, несмотря на вялое сопротивление, развернул к себе лицом. — Что случилось?

Конец случился. Наш с тобой.

— Меня тошнило, — я даже почти не соврала.

— От чего?

От тебя… от твоей Оленьки…от вашего нагуляша… от всего.

Хотелось устроить скандал с битьем посуды и швырянием вещей, но кому от этого станет лучше? Мне? Вряд ли. Скорее, Глеб облегченно выдохнет от того, что все раскрылось, и больше не надо играть заботливого семьянина. Да сучка белобрысая поблагодарит за то, что я выполнила за нее все работу.

Так что нет. Не дождетесь. Я буду делать так, как удобнее мне.

— Токсикоз, милый, — несмотря на шторм внутри, я заставила себя кое-как улыбнуться.

— Токсикоз? — в его глазах такое недоумение, что почти смешно.

Боже, ну почему, когда речь заходит о беременности, мужики превращаются в таких тормозных оленей?

?????????????????????????? — Он самый, Глеб. Поздравляю, скоро ты снова станешь папочкой.

Ну что же ты, любимый? Давай улыбайся. Радуйся тому, что в твоем выводке скоро прибавится. Ты же всегда хотел большую дружную семью.

Больше отпрысков и не важно от кого…

Стоп. Никаких истерик. Никаких скандалов. На войне голова должна быть холодной.