Измена. Ты пожалеешь...
Шрифт:
— Что ты мне мозги запудриваешь?
— Кто? Я? Не понимаю, о чем ты…
— Хватит… — шипит. — Хватит изображать из себя тупую блондинку! Ты же не такая.
— Нет, мне кажется, я дура. Только дура бы не заметила твои измены. И я все-таки не понимаю…
— Да твою же мать!
Влад долбанул кулаком по стене.
Так сильно, что вниз полетели другие фото.
Ожидаемо, разбились…
Давно пора было прикрепить их понадежнее. Висели, что называется, на соплях. Я хотела начать ремонт еще до Нового года, но Влад оттягивал, говорил, некогда-некогда… Другие дела, проекты, планы… Потом
Меня…
Нет, вернее, она умоляла Влада. Через меня.
Теперь я четко это понимаю, и в памяти встают картины, как Ева безутешно рыдает на полу, обняв мои колени, как рвет на себе волосы и одежду от отчаяния…
Реально, рвет!
На ней тонкая блуза и юбка с высоким разрезом, но от блузки почти ничего не остается от ее истеричных рывков, и под ней нет бюстгальтера…
На крики в комнату входит Влад…
Я тогда так испугалась за Еву: потому что она была старшей, всегда себе на уме. Творческая, непосредственная, сильная и яркая…
И вдруг она у моих ног лежит сломанной куклой, в разорванной одежде, с безумными глазами и размазанной помадой.
Кричит о том, что ее чуть не раздели коллекторы, которые приехали выбивать долги мужа, и ее отчаяние настолько дикое и безумное, что мне становится страшно…
Она как в припадке.
Только Влад сохраняет спокойствие, ему удалось утихомирить Еву.
Она обмякла у него на руках, лишившись чувств. Он поднял и перенес ее на диван, поправил блузку, обнажившую грудь и одернул вниз юбку.
Отвернулся…
Попросил присмотреть за ней и вызвал нашего врача.
Ева пришла в себя еще до его приезда… Потом я дала ей одежду и ужаснулась от того, как похудела сестра. Смотрела на ее острые ключицы, локти… руки в синяках и проникалась сочувствием, состраданием…
Я сама попросила Влада ей помочь. Он еще тогда мрачно потер щетину, уточнив: «Ты уверена?» — и посмотрел на меня очень странно.
***
Теперь я понимаю, это был спектакль не для меня, а для Влада.
Истерика напоказ, обморок, разорванная одежда…
Она же себя демонстрировала, и потом они много и долго говорили. Влад выяснял нюансы… Влад вникал в суть проблемы…
Мы взяли на себя часть проблем Евы, и вот как она мне за это заплатила — решила увести мужа из семьи.
***
— Зачем ты это сделал?
— Ты про меня и Еву?! Снова?! Разве это нуждается в объяснянених?
— Нет, я про стену. Ты ее ударил. Много фото разбил… Много стекла… Очень много… Я не буду убирать все это. Я согласна была прибрать за собой, но это… — показываю пальцем. — Это сделал ты! И, знаешь… Тут тоже были фото, которые мне очень… Очень дороги.
— Торговаться со мной вздумала? Думаешь, это хорошая идея сейчас? Совок в зубы и…
Он осекается.
Телефон в его кармане начинает звонить без умолку.
Ева вызванивает, что ли?
Влад вынимает телефон и подносит его к уху.
Одновременно с этим опускает пальцы свободной руки на мое плечо, сжав его, словно щипцами.
— Да, солнышко мое. Слушаю.
Солнышком он называет только старшую дочь.
— До мамы не можешь дозвониться? Она телефон в спальне оставила или в ванной. Нет, все хорошо. Мы сейчас
вместе… Почему у тебя такой голос? Что случилось?.. — пауза. — ЧТООО?! Едем! Держись, моя девочка! Мы уже едем…Сбросив вызов, Влад адресует мне жесткий взгляд:
— Варе стало плохо. Она упала в обморок и что-то говорит про кровь… Плачет… Мы должны быть рядом. Все остальное… подождет!
Глава 6. Она
— Что могло случиться?
Владислав меряет шагами длинный коридор больницы, пока дочь осматривают врачи.
Пока мы приехали, дочь уже забрали на скорой, и нам оставалось только поехать следом.
Влад гнал, как сумасшедший, пришлось просить его притормозить. И в один момент, когда он слишком круто вошел в опасный поворот, я в сердцах сказала ему:
— Спешишь на тот свет, оставь меня на этом!
Он посмотрел на меня искоса и усмехнулся:
— Уже мечтаешь от меня избавиться? После того, что узнала?
— Просто теперь не мечтаю, как раньше, что мы умрем в один день.
Муж ничего не ответил, только скрипнул зубами.
Фраза о том, что мы любим друг друга так крепко, что однажды умрем в один день, принадлежала ему. Меня покорила эта решимость, мрачноватая романтика, его напор…
Это было так глупо, мечтать, что мы будем жить, как в сказке, долго и счастливо, и обязательно умрем в один день.
Потому что когда-то мне казалось, что я не смогу без него даже дышать.
Но теперь, после его предательства, я цинично думаю, что хочу пережить мужа.
Хочу побывать на его похоронах и потом нарочно забуду приходить на его могилу, пусть стоит неухоженной. Хотя это ему не светит: Владислав же любимец и кормилец семьи. Уверена, за его могилой будет самый внимательный уход.
Надо бы прикупить себе землю на кладбище… подальше от него. У нас один участок выкуплен…
Опять же, когда я только узнала, что Влад купил землю на кладбище, для нас двоих, я жутко на него обиделась и не разговаривала с ним целых три дня. Не работало ничего — ни его подарки, ни внимание, ни долгие разговоры… Ни попытки объясниться, что земля там самая дорогая, а место — лучшее.
Мне казалось глупым расточительством покупать себе землю на дорогом кладбище, которое считалось помпезным. Когда мы умрем, нам будет плевать. Только живущие и здоровые цепляются за эти мерки богатства и роскоши…
Теперь мне за сорок.
Я до сих пор считаю тот поступок Влада глупым расточительством, но хочу позаботиться о том, чтобы после смерти точно лежать подальше от этого предателя.
Не знаю, сколько нам с ним отмерено богом, но точно знаю, что он присвоил себе всю мою молодость, плел о любви на протяжении всех этих лет.
Но теперь вдруг я оказалась лишь чьей-то бледной копией, и он посмел цинично предать меня…
С самым близким человеком.
И ее слова, слова сестры: мол, я всегда была ее бледной копией! Бьют, задевают по больному…
Правда ли это?
Не уверена, что хочу знать.
— Как это случилось? Как? — вопрошает вслух Влад и бросает на меня злые, темные взгляды.
Он бесится, потому что ни на что не может повлиять. Влад не выносит ситуаций, когда от него ничего не зависит.