Изменяя прошлое

Я вспомнил, как я освобождался первый раз: столько было радости, столько надежды, столько веры, что не попадусь больше! Молодой еще был, глупый. Ничего не сбылось, а когда поймали во второй раз, то, помню, было даже нечто вроде облегчения, типа: ладно, в этот раз не вышло, сейчас отсижусь, раскину мозгами, а уже в следующий раз начну все сначала! Во вторую свою побывку на воле все у меня получилось еще хуже, да и могло ли быть иначе, если я ничего в своей жизни менять не стал? А когда, помню, освобождался последний раз, то я что-то даже и не помню какой-то особой радости. Было лишь некое досадное даже понимание того, что сейчас начнется куча проблем, которые придется решать, а решать я умею только одним способом. Ну, не на работу же мне устраиваться, в самом деле?

Так и не закурив, я сунул сигарету назад в пачку и снова прилег, а глупые мысли не оставляли дурную голову. Так чего я хочу? Изменить свою жизнь? А зачем, если она уже прожита? Что бы я ни сделал в прошлом, оно же теперь и останется в прошлом. И пусть я буду думать, что это было в моей жизни, но ведь сейчас я знаю, что ничего этого не было. Вот, я вспоминаю, получается, самый прекрасный вечер в моей жизни, тот, что я провел с Ларисой тогда, в Комсомольском парке и позже, когда мы гуляли, смеялись и целовались. Лучше этого ничего в моей жизни не было никогда. Но ведь если рассудить, этого тоже не было, это лишь следствие моей попытки изменить свою судьбу, по сути — просто глюк. И последняя моя ходка в прошлое, это отменила. Вот и получается, что я это помню, а Лариса, если еще жива, не помнит просто потому, что этого в ее жизни не было. А для меня — было? Или это что-то типа ложных воспоминаний?

Неожиданно я вспомнил, как это называется в медицине, помню, читал об этом как-то: фантазм, это называется фантазм — когда события, воображенные человеком, кажутся ему произошедшими на самом деле. Так, может, эта бесовская машинка, придуманная Сурком, просто подменяет воспоминания, показывает тебе что-то типа виртуальной реальности, а на самом деле никуда ты не переносишься, ни в какое прошлое? Хм, а как же тогда быть с тем, что и другие, те, что были в курсе моей жизни, тоже вдруг вспоминали это как то, что реально случилось в прошлом?

Так я и провалялся до подъёма, а поднявшись, не понял, спал хоть немного или нет. В последние годы у меня так часто бывает.

***

Уже ближе к обеду «вернулся» Нечай с рассказом о своем новом прошлом. И получалось, что я уже знал эту историю, он мне еще на малолетке рассказывал о том, как своего отчима завалил. Помню еще, мне это тогда казалось таким крутым, прямо, настоящим подвигом, заслуживающим уважения. Я и прилип тогда к Нечаю именно из-за этого, на меня как бы падал отсвет его славы, а его уважали и побаивались. Господи, какими же мы были тогда детьми… Но одновременно во мне еще теплились воспоминания о том, что все, вообще-то, было не так. Вроде бы не так или… прошлая реальность таяла на глазах, но до конца все же не уходила. Она оставалась во мне как некая история, которую я, кажется, где-то слышал или, может, читал.

— Ну и что же изменилось в твоей жизни, Андрей? — спросил я, когда он замолчал. — Стало ли тебе легче или еще что-то?

Тот долго молча курил, а я не торопил его, думая о своем. Докурив, он тщательно загасил бычок и, подняв на меня глаза, ответил, вроде бы даже как-то удивленно:

— Да хрен его знает, Пастор, не понимаю.

Потом подумал еще, и все же добавил:

— А если совсем честно, то нет, не легче. Может, даже еще и хуже. Ты же в курсе, мать совсем спилась после этого, а через год словила белочку и повесилась. Как думаешь, это из-за меня?

Я пожал плечами:

— А как в прошлый раз было, помнишь?

— Пока еще помню. В прошлый раз она на три года дольше прожила, пока не померла в больнице от побоев отчима. А его тогда даже не посадили, не доказали, и он тогда куда-то переехал. Так что, Пастор, может, и к лучшему, что в этот раз так вышло.

Я покивал, взглянул на него:

— Ты ведь не был убийцей до последнего нырка в прошлое, ну и как оно тебе?

— Да никак, — слишком быстро ответил Нечай, — убил и убил.

— Ладно, — подытожил я. — После обеда Сурок выходит, надо встретить как положено. Я у барыги взял новый спортивный костюм «Nike», вроде его размер, тапочки новые и шампунь. На тебе стол, сможешь организовать? Все же первый нырок у него в ШИЗО, хоть и пять суток, но надо встретить, как положено, человек настоящим арестантом стал! Водки много не надо, бутылки хватит, но косяк бы неплохо надыбать.

Нечай хохотнул:

— Какой базар, все организую, даже знаю, у кого трава есть. Думаю, для такого дела поделятся, не бессмертные же они, — хохотнул он. — Водки, конечно, тоже возьму, мне сейчас надо. И не одну, надо же людей[2] позвать.

Я согласно кивнул, отметив, что он все же немного изменился. Вот эта его фраза о «бессмертных», раньше он так за барыг не отзывался. Нечай — убийца, ну надо же! А он глянул на электрические часы, что висели над дверью, и встал:

— Ну, тогда я пошел, время немного осталось.

— Давай, если что, маякни, ну, ты в курсе, ученого учить…

***

Сурка встретили по всем правилам — прямо у ворот, за которыми расположена местная тюрьма в тюрьме: одноэтажное здание с камерами ШИЗО и БУРа. Сурок радостный, свежим воздухом дышит, доволен, словно не пять суток, а все пятнадцать оттянул. Меня поблагодарил, что я встрял за него перед ментами, повинился за свой косяк. В общем, чего уж там, всякое бывает, кент есть кент, тем более семейник. Я спросил, как сиделось, как братва отнеслась, не лютовали ли менты?

— Да нормально все, Пастор! Все же свои, тем более знают, что мы с тобой кентуемся. В общем, норм.

— Надеюсь, долги карточные за собой не приволок? — с сомнением поинтересовался я, зная авантюрные наклонности физика.

— Не, — замотал головой тот. — Как ты и учил, сказал, что не играл, не играю и начинать не собираюсь.

Я с сомнением посмотрел на него, вроде не врет. Ну и ладно, нам меньше забот. Похлопал его по плечу:

— Ну, пошли, праздновать будем!

И уже к вечеру, после того как разошлись приглашенные и приближенные, Сурок, глядя мне прямо в глаза, как я его учил, сказал, наконец, то, чего я ждал давно:

— Ну, так что, Пастор, моя очередь? В честь праздничка-то, а?

Я подумал немного, понял, что просто не знаю, что делать со своей судьбой и, более того, не знаю, стоит ли мне вообще что-то с ней делать, есть ли в этом хоть какой-то смысл, взглянул на Нечая. Тот пожал плечами: мол, сам смотри, мне фиолетово. Нечай вообще после своего второго нырка в прошлое больше молчал и надолго уходил на улицу тусоваться в одиночку.

— Давай так, Коля, — я посмотрел на Сурка. — Ты мне еще раз объясни, почему я не должен бояться того, что ты исчезнешь, а мы с Нечаем все забудем. А потом ныряй, я же не враг тебе.

— Ну, смотрите, — кивнул тот, тоже посмотрев на Нечая, как бы приглашая его прислушаться. Затем порылся в пакете с вещами, что подарили ему сегодня, и достал пару новых носков. Пошарив глазами, взял со стола заточку и обрезав нитку, соединяющую два носка, положил их на шконку рядом с собой и сказал:

— Смотрите, перед нами два носка, так?

Я промолчал, не видя смысла подтверждать очевидное, а Нечай пробурчал что-то типа «ну, мля».

— Какой из них правый, а какой — левый?