Изнанка желаний

— И сколько ты уже?..

— Это седьмой. Как видишь, я прекрасно себя контролирую.

Этого у Алины было не отнять. Она прекрасно смешивала окружающих с грязью и проявляла в этом деле великолепный контроль над собой.

Миритритка сделала глоток и повертела бокал, разглядывая его содержимое на свет.

— Послушай. Нам не обязательно нравиться друг другу. Однако ты не в том положении, чтобы отказываться от любой помощи, а я… у меня свои проблемы. Если говорить начистоту, тебе сильно повезло, что из всех сестёр Миритрии твоей наблюдательницей стала я.

В словах Алины был свой резон; на фоне той же Ольги она казалась сущим ангелом. Но её сговорчивость не отменяла того, что она была потенциальной ренегаткой, готовой на всё, чтобы скрыть свой промах.

— Я должна узнать обстоятельства твоей инициации. Кто её провёл, куда дели печать. О чём разговаривали с тобой и между собой, если ею занимались несколько волшебниц. Твой рассказ может навести меня на мысль о личности гориллы. А насчёт марионетки мы выясним у колдунов.

Пока в мотивах девушки не проступит полной ясности, она ничего не получит. К тому же Алина сто процентов не расскажет про исчезновения миритриток. Дела Семьи остаются в Семье. Так что и у меня есть право на секреты.

Я развёл ладонями.

— Я, кажется, объяснял, что слабо помню, что тогда творилось. У меня что-то спросили, я с чем-то согласился, и вот я тут.

— Хочешь сказать, тебя чем-то накачали перед инициацией? Крайне сомнительно. Печати такого не любят.

Алину так и тянуло обвинить меня во лжи, но она сдержалась. Понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Тем не менее ничего более толкового я не запомнил.

— Почему ты говоришь о себе в мужском роде? — внезапно сменила тему она.

Принесли стакан с Байкалом, и я с благодарностью принял его. Алина подняла бровь, и человек поспешно ретировался, забыв поднос.

— Потому что я мужчина, — сказал я, отхлебнув напиток. А совсем недурно!

— Мыслить так нерационально. Неприятие нового тела, как и неприятие изменившегося положения вещей — это проявления отрицания реальности. Никто и никогда не достигал желаемого простым игнорированием мира вокруг себя и своей роли в нём.

— Меня больше удивляет другое. Неужели среди волшебниц так много тех, кто с готовностью отвергает своё прошлое?

— Переход на более совершенную ступень развития естественным образом предполагает отречение от старых повадок.

Я прикоснулся к гладкой поверхности самоцвета, оправленного в перстень. Тот отозвался слабым теплом.

— Как по мне, потеря души слабо стыкуется с совершенством.

— Лучше потерять душу, чем отправиться в ад. Небытие предпочтительнее вечности, проведённой в страданиях. Я предпочитаю ковать свою судьбу от начала и до конца, а не вручать себя на милость какому-нибудь богу. В их доменах слишком часто есть пыточные комнаты для грешников.

Перспектива отправиться в ад не прельщала и меня. И раз уж я не был истым христианином… А, что теперь об этом! Дороги назад нет.

— Обычно новоинициированных подготавливают к Изнанке. Объясняют им нормы новой жизни. Поэтому они легче адаптируются к новым реалиям. Раньше для этого отыскивали смертельно больных или инвалидов. Они не горели желанием цепляться за прошлую жизнь. Однако среди них было очень мало подходящих кандидатов — как правило, страдания не учат сочувствовать другим. Они учат лишь жалости к себе. В этом плане сильно помогло развитие психологии. Легче инкорпорировать новую норму, чем находить случаи, когда возврат к старой невозможен по физическим причинам.

Если перефразировать, Семьи промывали неофиткам мозги. Брали растерянных, испуганных дурочек, которые соглашались влезть во всё это магическое дерьмо, и дрессировали их, пока они не начинали отрицать себя прежних.

Чем больше я узнавал о девочках-волшебницах, тем более отвратительными мне казались их нравы. Так дойдёт до того, что я вскочу на первый попавшийся броневичок и провозглашу революцию — стереть старые порядки, уничтожить их, не оставив и следа!

Спину обдало жаром. А это, случаем, не Нихил заставляет меня так думать?

Трудно жить, когда не доверяешь даже своим мыслям.

— Как-то не заметно, чтобы девочки-волшебницы вели себя как святые. Как по мне, многие — сущие мрази, которые вместе с человеческой сутью потеряли и человечность. Плохих кандидатов ищете… а настройки в печатях, похоже, слетели.

Допив коктейль, Алина с силой поставила бокал на стол. От громкого звука за стойкой зашевелились люди, но к нам никто не подошёл.

— Ты крайне самонадеянна для той, кто ни в чём не разбирается. Где-то услышала, что печати принимают тех, кто склоняется к условному добру, и решила, что этого достаточно для создания идеального существа. Допустим, мы действительно ищем людей, в которых сильны хорошие качества. Допустим, при инициации недостойные отвергаются. Но с какой стати ты полагаешь что личность неизменна?

Девушка поставила локти на стол, сцепила ладони и положила на них подбородок. Задумчиво посмотрела на меня — сквозь меня.

— Жизнь волшебницы — это постоянный стресс. Часто новички ломаются в первые месяцы, потому что не готовы к суровости Изнанки. Даже самый добрый человек может не выдержать давления, которое на него оказывает среда. И тогда он меняется. Ведь печати инициации не следят за состоявшимися волшебницами. Они всего лишь оценивают кандидатов. И потому любые… преобразования из-за влияния Концептов и других причин остаются на совести самих волшебниц. Многие черствеют, озлобляются, но остаются в рамках нормы. А норма для нас — уничтожать явления ихора и защищать человечество. Не целовать его в задницу, не отдавать последнюю рубаху бездомным. Мы рискуем нашими жизнями, чтобы куклы спокойно возились в своей песочнице. Радовались и предавали, убивали и размножались. Они наполняют ихор смыслом. Ты видела Гнездо. Видела демонов. Видела Гиблую. Это творения кукол: их страхи, их ненависть, их тщеславие и обиды. Мы спасаем кукол, потому что созданы для этого. Потому что таковы правила и от судьбы нет спасения. Но должны ли мы любить их? Это каждая определяет для себя сама. Хочешь поговорить о том, можно ли творить добро, не будучи добрым?

— Не люблю философию.

— Тогда объясню на пальцах. Я не стремлюсь к добру как таковому. Я не фея, которая решает чужие трудности взмахом волшебной палочки. Но я держусь того, что считаю правильным. Не всегда счастье отдельных кукол будет совпадать с моими целями.

Я вспомнил один тест.

— Вот как? А если ты увидишь вагон, который мчится по путям. Впереди развилка. К рельсам основной дороги привязаны пять человек, к рельсам второй — один. Ты можешь дёрнуть рычаг, и вагон перейдёт на другую дорогу. Как подсказывает поступить тебе чувство правильного?

— Не любишь философию, значит. Ну что ж… Если куклы не видят меня, я встану на рельсы перед вагоном и попытаюсь его остановить.

В тесте такого ответа не было. Я растерянно уставился на Алину, и она усмехнулась:

— Мы не люди. Не нужно мерить всё людскими мерками. Но и нам не чужда благотворительность. Главное — помнить, какова наша истинная задача. Балансировать между мирами сложно. Многие впадают в крайность и перестают считаться с жизнями кукол. Это неправильно, но объяснимо.