Изобретение зла

– В шахматы играешь?

Кощеев обрадовался. Он умел играть только в шахматы и в дурака. В дурака всегда проигрывал, зато в шахматы играл просто блистательно.

– В какие - в трехцветные или обычные? Я и в цилиндрические умею.

Федькин удивился. Он сам только слышал о цилиндрических шахматах и знал, что эта игра не имет себе равных по сложности.

– Умеешь?

– Да. И в сферические тоже.

О сферических Федькин даже не слыхал. Расставили фигуры и быстро сыграли дебют. Кощеев играл стандартно, но сильно. Противник тоже был не промах.

– Здорово. Где учился?

– В детдоме, - ответил Кощеев, - у нас кружок был. Шахматы ведь самый дешевый спорт.

Звякнул телефон.

– Кому это не спится?
– удивился Федькин.
– Только ненормальные среди ночи в морг звонят. Хочешь расскажу? Было такое, один маньяк звонил каждую ночь, выпрашивал тело умершей подруги. А тело-то давно закопали. Так он мне...

Телефон зазвонил снова.

– Я возьму трубку?

– Не бери, - сказал Федькин.
– Кому надо и так нас найдет. Тут им морг, а не справочная. А ещё бывает, что дети балуются. Пугают меня налоговым инспектором. Говорят, что я трупы продаю. У меня ведь на все документы есть, так что зря пугают.

Третий звонок.

– Не бери. С третьим звонком только в театр пускают. Вот это ход! Я запишу.

Федькин записал ход.

– А если это меня? Охрана на входе?

– А ты сказал, куда пойдешь?

– Нет.

– Значит, здесь тебя нет. Твоего ферзя я съем. Зря отдавал.

А ведь точно, зачем отдавал?
– подумал Кощеев.
– Вроде бес попутал. Совсем глупый ход.

Его рука потянулась к ладье и сделала следующий ход - против всех установлений теории. Федькин обрадованно заерзал на табурете. Пошел пешкой, стандартно. Рука Кощеева потянулась к королю и переставила его с белой клетки на черную. И в этот момент он вдруг ясно увидел всю комбинацию.

– Вот это сила!
– удивился Федькин.
– Но у меня здесь есть учебник, там такой комбинации не приводится. Сам ты бы такого не придумал.

– Я не сам, мне подсказали.

– А вот такого тебе не подсказывали!
– Федькин снова пошел пешкой.

Кощеев понял. Он поднялся и подошел к телефону. Снял трубку.

– Слон С1-А3, подсказал тонкий женский голос. В следующий раз подходи к телефону сразу.

Голос был тем же.

– Понимаю.

Он сделал ход и вернулся к телефону.

– Это вы мне подсказывали?

– Да. Это я подсказывала. Не я сама, конечно, а Машина. Надо же было тебя как-то разбудить. Держись за столик, а то упадешь. Готовится убийство.

– Я знаю, мне уже говорили.

– Ничего ты не знаешь. Это следующее убийство. Первое случмлось два часа назад. Знаешь Синюю из второй женской палаты?

– Знаю. Я же воспитатель.

– Сделай так, чтобы она осталась жива.

– Как?

– Как хочешь.

– Кто виноват?

– Мы, конечно.

– Тогда зачем этот звонок?

– Без неё нам будет скучно.

Повесили трубку.

Федькин вернулся из соседней комнаты.

– У меня есть запись твоего разговора, - сказал он, - я тут приловчился и поставил магнитофон. После того случая с маньяком, который каждую ночь звонил.

Мы тогда его почти поймали. Ты думаешь, они не шутят?

– Это очень странно. Они подсказывали мне шахматные ходы. Прямо в руку, минуя голову. Почему они не захотели...

Но Федькин уже не слушал. Он ушел и вернулся с двумя кусками арматурной проволоки.

– Бери. Если что, то сойдет за оружие. Знаешь куда идти?

– Да.

Они поднялись на третий этаж и Кощеев постучал в дверь палаты девочек.

Никто не ответил.

– Может быть, неприлично входить?

– Входи.

Он вошел в темноту, споткнулся о банку, нащупал ближайшую кровать и потормошил лежащую.

– Привет, - сказала лежащая совсем не сонным голосом.
– По делу или в гости?

– Мне нужна Синяя.

– А Синей нет. Что-то она всем нужна. Нужненькая наша.

– Почему её нет в четыре часа ночи?

– А она у нас большая. Она с мальчиками гуляет.

– Сразу с двумя, - добавил ещё один голос от окна.

– Где она может быть?

– Поищите и найдете. Ее недавно позвали. Может полчаса.

– Кто позвал?

– Мальчик, конечно, а кто ж еще?

Кощеев вышел и зажмурился от света.

– Ну что?

– Ее нет. Приходил мальчик и она пошла с ним.

– Понятно. Сколько ей?

– Лет восемь или девять.

– Тогда изнасилование исключается, - задумчиво сказал Федькин.
– Разве что какой-нибудь псих. Возможно корыстное престуление. Выкуп, например. Что ты думаешь насчет выкупа?

– Я не знаю. А если любовь?

– Какая тебе любовь в восемь лет!

Они подошли к столику дежурной по отделению. Столик, как обычно, пустовал.

На столике стоял пустой графин и внутренний телефон, без диска.

– Слушай, - сказал Федькин, - а почему ты подошел к телефону, который не звонил? И номера ты не набирал. Как же ты мог разговаривать? Еще немного и стану тебя подозревать.

– Я не имею полномочий тебе рассказывать.

– Ну ладно, как хочешь. Но я подозреваю.

– Не веришь, попробуй сам.

– Что, прямо так?

– Да, просто подними трубку.

Федькин поднял трубку. Его лицо изобразило крайнее удивление, затем недоверие, затем профессиональную озабоченность.

– Что там?

– Ничего. Уже.

– Как?

Кощеев никогда не сталкивался со смертью лицом к лицу и в глубине души считал смерть выдумкой или, на крайний случай, особенной болезню стариков. Он не мог представить себе, что способен умереть сам, не мог представить, что исчезнет какое-нибудь из знакомых лиц.

– Уже убита. Лежит в старом здании. Мертвых видел?

– У тебя, под простыней.

– А еще?

– В кино.

– Тогда не надо туда идти. Ты не представляешь, что с ней.

– Что?

– Тут есть легенда, о раздирателе. Не слышал? Вроде он живет в старом здании и раздирает каждого, кто туда войдет. Конечно, никого там нет, но и люди там не появляются. Он каждого раздирает на две половинки.

– И ее?

– Нет, её восемь раз проткнули заточенной ложкой. Так мне сказали по телефону. Теперь прут тебе не нужен, отдай.