Изумруд

растворилось и исчезло. Я была на небесах, там, где солнце шкодливо заглядывает

сквозь древний купол... там, где навсегда растворяется мое вечное одиночество.

Ведь теперь у меня был кто-то, ради кого стоило дышать. Мне принадлежало самое

загадочное существо на свете. Самое прекрасное существо на свете. Пусть на несколько бесконечных минут, но она, моя

Рене была только МОЕЙ.

Если бы я знала тогда... Но только потом, вспоминая нашу с ней ночь уже в

свете того что произошло позже, я поняла, какой безнадежной дурой я была.

Непростительной дурой! Я могла все понять уже в ту ночь! Это был единственный

раз когда Рене так по-глупому подставилась. Бесстрастная, самоуверенная как черт

Рене, которая считала, что весь мир у нее в кулаке - на этот раз она превзошла

себя. Так безрассудно поддавшись слабости - она считала, видимо, что

контролирует ситуацию даже тогда - моя Рене была передо мной как на ладони. И

только малости не хватило для того, чтобы я все УЗНАЛА уже тогда. Впрочем...

ведь я не узнала! Значит ее расчет все-таки был верен. Если он конечно был, этот

расчет, в чем я очень сильно сомневаюсь. Мы обе просто сваляли дурака, каждая

по-своему, но повезло почему-то ей. Хотя какая теперь разница...

Моя Рене... Моя Рене разбудила меня когда солнце уже давным-давно висело на

небе. Болталось, как раскаленный блин и жгло больные мои глаза. Это странно, но

я помнила все что произошло ночью. Стоило мне разомкнуть тяжелые веки, нагретые

влезшим в окно солнцем, как я сразу все и вспомнила. Только непонятно было, как я

оказалась в своем домике - Рене сюда перетащила что ли ночью мой хладный труп?

Сильная, однако, девочка.

Она сидела на кровати моей вечно отсутствующей соседки и держала запотевший

кувшин с соком.

– Ох, лучше бы пива.
– Прохрипела я, но все равно выхватила у нее кувшин и с

наслаждением (вот оно, истинное счастье!) прильнула к горлышку. Апельсиновая

жидкость полила мои умершие внутренности и мне стало немножечко легче. По

крайней мере я знала, что теперь смогу встать на ноги и дойти до Большого дома

(Пиво! Пиво! Пиво!)

– Ну, и на кого я похожа?
– Попыталась я пошутить, передавая кувшин обратно.

Почему-то мне пока не хотелось смотреть ей в глаза.

– На женщину, на долю которой выпало множество лишений.
– Угрюмо отозвалась

Рене.

– Так высокопарно.
– Я криво усмехнулась.

– Так Поль называет алкоголичек.
– Пояснила она и поднялась, явно собираясь

меня покинуть.

Я устало откинулась на подушку и прикрыла глаза. Мне нужно было еще отдохнуть, а

заодно и решить как вести себя дальше. С Рене. Но мне не хотелось, чтобы она

уходила.

– Постой, Рене, - окликнула я ее, - ты что, здесь и сидела всю ночь?

– Конечно нет.

– Но это же ты меня сюда принесла?

– Мы вместе пришли, ты что, не помнишь?

– Нет, - призналась я, - совсем не помню как добиралась.

– А остальное?
– Бесцветным голосом спросила она.

– Хочу пить.

Она подошла к кровати, взяла с пола кувшин и снова подала мне. Я сделала еще

несколько глотков и только после этого решилась поднять взгляд на мою подругу. У

нее были равнодушные усталые глаза.

– Остальное я помню.

Она пожала плечами.

– Клер, прости. Я надеялась, что ты забудешь - ты была так пьяна. И я наверное

просто воспользовалась положением.

– Ты бы хотела чтобы я забыла?

– Естественно.

– Это было на самом деле так мило.

Рене удивленно вскинула брови.

– Шутишь?

– А тебе не понравилось?
– Ухмыльнулась я. Похмельное состояние творило со мной

странные вещи.

– Да уж повторять что-то не тянет.

Я сделала вид что обиделась. Вернее сделала вид, что сделала вид что обиделась.

Так я пыталась скрыть, что действительно уязвлена. Самую малость.

– Чего так?

– А как бы тебе понравилось если бы тебя уложили с пьяным в хлам мужиком и

заставили дышать его драконовским перегаром?
– С прежним спокойствием спросила

Рене. Ни упрека, ни искры смеха в ее глазах не было. Просто говорила лишь бы

говорить. Кажется ей хотелось спать.

– Если бы я любила его, я бы не заметила этих мелких неудобств.
– Совершенно

искренне ответила я.

– Разве мы говорили о любви?
– Тихо произнесла она.
– Глупо это все, Клер. Давай

не будем заниматься ерундой и обсасывать какой-то дурацкий половой акт. Мы же не

в мыльной опере, правда? Я очень устала, я пойду, хорошо? Увидимся вечером.

И она ушла. Ушла, оставив меня сидеть с открытым ртом, из которого готова была

вырваться очередная остроумная, на мой тогдашний взгляд, мысль, призванная

спрятать то смятение, в которое повергли меня ее последние слова. Оказавшись

одна, я вдруг остро ощутила одиночество. Казалось, Рене ушла не только из моего

дома, но и из моей жизни. Это субъективное чувство длилось лишь секунду, но как

страшна была эта секунда! И как больно мне было! Я отвернулась к стене и

заплакала. Не знаю почему я плакала. Мне было страшно и радостно одновременно.

Казалось, мое сердце обнажилось, с него сдернули пыльный покров, в который оно

куталось много лет и открыли свету. Такому яркому, обжигающему и новому. Слишком новому для меня. И мне не хотелось больше думать и анализировать. Хотелось ЖИТЬ!