Изящная комбинация

— Так-так… — он постукивал костяшками пальцев по металлу. — Немецкая на глаз потяжелее будет. А толщина одинаковая?

— Точно семьдесят пять миллиметров, — Величковский протянул ему микрометр. — Можете проверить. При этом наша легче на двадцать процентов за счет особой структуры металла.

Артиллерийский расчет уже изготовился к стрельбе. Над полигоном прозвучала команда:

— Всем покинуть испытательную площадку! Первый выстрел — по немецкой броне!

Мы отошли в специальное укрытие, защищенное толстыми бревнами и мешками с песком. Зотов припал к окуляру кинокамеры «Дебри». Сорокин настроил хронограф.

— Орудие… — раздалась команда. — Огонь!

Грянул выстрел. Снаряд с визгом врезался в немецкую плиту. В воздух взлетели осколки. Когда рассеялся дым, все бросились к мишени.

— Так… — Тухачевский внимательно осматривал результат. — Пробитие полное, с образованием крупных трещин. Типичная картина для крупповской брони.

Военные инженеры уже делали замеры, фотографировали повреждения, записывали данные. Каганович что-то быстро черкал в блокноте.

— Готовьсь ко второму выстрелу! — снова раздалась команда. — По советской броне!

Мы вернулись в укрытие. Я заметил, как побледнел Величковский, его пальцы возбужденно сжимали воротник пальто. Сорокин закусил губу, не отрывая глаз от приборов.

Снова грянул выстрел. На этот раз звук удара был каким-то другим, более глухим, словно снаряд встретил совершенно иное сопротивление.

Когда дым рассеялся, у броневой плиты уже толпились все члены комиссии. Тухачевский опустился на колено, внимательно изучая место попадания.

— Невероятно… — он поднял голову. — Господа… товарищи специалисты, посмотрите сюда!

На поверхности брони виднелась глубокая вмятина, но не было ни трещин, ни сквозного пробития. Снаряд срикошетил, оставив лишь след на поверхности.

— Это же… это революция! — воскликнул пожилой инженер из военной приемки. — Такой снаряд пробивает любую известную броню, а тут не смог ничего сделать.

Зотов уже крутил ручку регистратора:

— Смотрите, товарищи! График показывает — энергия удара полностью поглощена структурой металла. Никаких признаков внутреннего разрушения!

Тухачевский выпрямился, стряхивая снег с колен:

— Лазарь Моисеевич, — он повернулся к Кагановичу. — Нам срочно нужно расширять заказ. Такая броня на вес золота, — он покачал головой. — Это полностью меняет всю концепцию бронетанковых войск.

Каганович задумчиво протер пенсне:

— Согласен. Но давайте проведем еще испытания. На прочность, на вязкость, на…

— Будут вам испытания! — Тухачевский уже загорелся идеей. — Товарищ Краснов, мы можем организовать полигонные испытания в Кубинке? С боевой стрельбой по полноразмерным мишеням?

— Конечно, Михаил Николаевич, — я кивнул. — Как только выполним первую партию заказа, мы готовы к любым испытаниям.

— Кстати, об этом, — Каганович достал из папки какие-то бумаги. — У меня тут проект приказа о расширении производства. Товарищ Сталин очень интересуется вашими разработками. Будет подписан, как только вы сдадите первую партию заказа.

В этот момент к нам подбежал взволнованный Сорокин:

— Леонид Иванович! Данные хронографа! Скорость снаряда точно такая же, как при первом выстреле, а результат… — он потряс листками с расчетами. — Это полностью подтверждает наши лабораторные исследования!

Величковский, наконец-то пришедший в себя, уже объяснял группе военных инженеров особенности новой технологии. Те жадно записывали, время от времени восхищенно качая головами.

Тухачевский снова подошел к броневой плите, любовно погладил металл:

— Знаете, товарищ Краснов, за этой сталью — будущее. Не только танков, но и кораблей, самолетов… — он помолчал. — Пожалуй, напишу об этом лично товарищу Сталину.

Впрочем, испытания на этом не закончились.

Глава 6 В лаборатории

Солидная заводская лаборатория встретила комиссию стерильной чистотой и сдержанным достоинством серьезного научного учреждения. Просторное помещение с высокими, недавно выбеленными потолками и массивными окнами в тяжелых чугунных переплетах буквально дышало духом технического прогресса.

Вдоль идеально выкрашенных белой масляной краской стен тянулись длинные дубовые столы с рядами загадочно поблескивающих приборов. В центре зала на внушительном гранитном основании возвышался экспериментальный спектральный анализатор, срочно присланный из лаборатории академика Иоффе.

— Прошу внимания, товарищи, — Величковский, аристократично поблескивая стеклами пенсне на черной шелковой ленте, встал у демонстрационного стола. Его безукоризненно отглаженный черный сюртук с потертыми, но аккуратно заштопанными локтями выдавал в нем представителя старой научной школы. — Сейчас вы увидите наш комплексный подход к контролю качества стали.

Подтянутый, стройный Тухачевский, излучая почти юношеский энтузиазм, с живым интересом разглядывал хитроумные приборы. Его цепкий военный взгляд под изящно изогнутыми бровями подмечал каждую деталь.

— Начинаем с классического химического анализа, — профессор указал на ряд сверкающих стеклянных колб и пробирок. — Новейшие аналитические весы «Сарториус» с агатовыми призмами позволяют определять состав с точностью до десятой доли процента. Но самое интересное… — он сделал эффектную паузу. — Вот эта экспериментальная установка.

Величковский подвел комиссию к внушительному прибору:

— Спектральный анализатор из лаборатории академика Иоффе. Пока на стадии испытаний, но результаты потрясающие. Мы можем определять даже мельчайшие примеси в металле за считанные минуты.

— А это что за любопытная конструкция? — Каганович, поблескивая стеклами золоченого пенсне, указал на компактный стенд с множеством разноцветных проводов и измерительных приборов.

— А это, — я кивнул молодому Зотову, — наше будущее. Василий Петрович, покажите ваш экспериментальный макет.

Зотов, слегка волнуясь, подошел к установке. На его открытом простом лице читалось искреннее воодушевление:

— Это действующая модель системы автоматического контроля температуры плавки, — он осторожно включил рубильник с черной эбонитовой ручкой, и стрелки приборов плавно ожили. — Здесь термопара, сигнал идет на усилитель с новыми радиолампами ГК-3…