Изящная комбинация

На Театральной площади празднично сверкала огнями гостиница «Метрополь», величественный модерновый фасад с майоликовыми панно притягивал взгляд.

Швейцар в расшитой золотом ливрее почтительно распахнул тяжелые дубовые двери. В просторном вестибюле царила особая атмосфера дореволюционного шика: мраморные колонны, хрустальные люстры работы Бахметьева, бронзовые канделябры с матовыми плафонами.

Лена уже ждала за столиком в глубине зала. Темно-синее шелковое платье идеально подчеркивало стройную фигуру, жемчужная нить на шее мягко поблескивала в свете люстр. Перед ней лежала внушительная стопка немецких технических журналов.

— Как прошли испытания? — спросила она, когда я присел за столик, накрытый безупречно белой крахмальной скатертью.

— Более чем успешно, — я улыбнулся, разглядывая ее тонкий профиль. — Тухачевский в полном восторге.

Официант в белоснежной накрахмаленной манишке и черном фраке бесшумно материализовался рядом:

— Разрешите предложить сегодняшние фирменные блюда? Шеф рекомендует расстегаи с осетриной и котлеты по-киевски.

— И бутылку «Абрау-Дюрсо», — добавил я. — Есть что отпраздновать.

— Вижу, день был удачным, — Лена чуть заметно улыбнулась, карие глаза лучились теплом. — А у меня тоже кое-что интересное нашлось.

Она раскрыла один из журналов:

— Смотри, статья профессора Майера из Фрайбургского университета о легировании специальных сталей. Тут есть любопытные данные по влиянию хрома и молибдена.

В зале негромко играл джаз-оркестр Александра Цфасмана. Из огромных окв стиле модерн открывался вид на заснеженную Театральную площадь, где уже зажглись первые фонари.

— А вот здесь, — Лена перевернула страницу, — описание новой методики термообработки. Правда, у них какие-то странные результаты получились.

Я склонился над журналом, наши головы почти соприкоснулись. От волос девушки пахло ее любимыми духами.

— Конечно странные, — заметил я, изучая графики. — Они не учли влияние скорости охлаждения на структуру металла. Вот, смотри сюда…

Официант неслышно поставил на стол запотевшую бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом. Хрустальные бокалы мелодично звякнули.

— За успешные испытания? — Лена приподняла бокал.

— За науку и… — я посмотрел в ее глаза, — за прекрасных помощниц, без которых все наши технические достижения были бы невозможны.

Она чуть заметно покраснела:

— Между прочим, я нашла еще несколько интересных статей. В том числе про автоматизацию производства. Немцы тоже экспериментируют с системами контроля температуры.

— Знаешь, — я отложил журнал, — давай немного отвлечемся от техники. Как насчет того, чтобы после ужина прогуляться по вечерней Москве? Говорят, в Художественном театре сегодня «Дни Турбиных».

Глаза девушки лукаво блеснули:

— А как же срочный оборонный заказ? График поставок? Система Гастева?

— У меня отличная команда, — я накрыл руку своей. — Величковский с Сорокиным продолжат работу, а мы можем отдохнуть.

Официант принес дымящиеся расстегаи на серебряном подносе. Аромат свежей выпечки и осетрины наполнил воздух.

После ужина морозный воздух и легкий снегопад создавали почти сказочную атмосферу. Мы решили пройтись пешком до Остоженки. Лена, закутавшись в меховое манто, держала меня под руку. В свете газовых фонарей снежинки казались серебряными.

В ее квартире было тепло — натопленная голландская печь в изразцах создавала уютное тепло. Старинные часы на стене мелодично отбивали время. Лена включила настольную лампу с зеленым абажуром, создавая приглушенный свет.

— Чаю? — спросила она, но я уже притянул ее к себе, целуя пахнущие шампанским губы.

…Позже, когда мы лежали в темноте, прислушиваясь к уютному потрескиванию печи, я рассматривал силуэты мебели в лунном свете. На туалетном столике поблескивали флаконы духов, какие-то баночки, щетки.

— О чем задумался? — сонно спросила Лена, положив голову мне на плечо.

— Смотрю на твой туалетный столик, — я приподнялся на локте. — Знаешь, а ведь можно создать совершенно новую линию косметических средств.

— Опять изобретаешь? — она тихо рассмеялась. — Даже сейчас?

— Нет, правда! — я уже загорелся идеей. — Смотри, вот эти кремы и пудры — все импортные, «Коти», «Герлен»… А что если создать отечественную косметическую промышленность? С научным подходом и лабораториями.

Лена приподнялась, с интересом глядя на меня:

— И что ты предлагаешь?

— Для начала исследовательский институт, — я уже мысленно строил схему. — Химики, технологи, даже математики для расчета формул. Автоматизированные линии производства, стерильные условия… В Ленинграде есть отличные химики-органики, можно их привлечь.

— Постой-постой, — она включила лампу и потянулась за блокнотом. — Это действительно интересно. У меня в наркомате как раз обсуждали проблему импортозамещения.

Я смотрел, как она быстро делает заметки. Вот оно, еще одно знание из будущего, которое можно применить здесь. Советская косметическая промышленность начнет развиваться только в 1930-х, а мы можем ускорить этот процесс.

— Женщины будут благодарны, — улыбнулась Лена, откладывая блокнот. — Но сейчас… — она погасила лампу, — может, отвлечемся от производственных вопросов?

В темноте ее губы нашли мои. За окном продолжал падать снег, часы мерно отсчитывали время, а я думал — как удивительно переплетаются личное и деловое, прошлое и будущее, наука и чувства.

После бурных объятий Лена быстро заснула, уютно свернувшись под теплым стеганым одеялом. Ее тонкий профиль в лунном свете напоминал античную камею.

Я же долго лежал без сна, прислушиваясь к мерному тиканью часов и потрескиванию дров в голландской печи.

В комнате витал легкий аромат ее духов. На туалетном столике из карельской березы все так же поблескивали флаконы и баночки, в основном заграничные.

Массивный бронзовый утюг на подоконнике, постоянная проблема с глажкой белья. В углу виднелся силуэт примуса, готовить приходится на нем, хотя Лена из приличной профессорской семьи.