Just got broken

— Что случилась, родная? — обеспокоенно подошла она к дочери, выключив плиту. — Что-то с Альей? Она пришла в себя? На тебе лица нет.

Маринетт глубоко вдохнула, подбирая слова. Не выпаливать же всю правду о себе разом?

— Нет, — запнулась Маринетт. — Алья всё ещё в критическом состоянии. Ничего не изменилось…

Она помолчала, стараясь успокоиться.

Хотя выходило из рук вон плохо.

Одно дело рассказывать маме о небольших передрягах на уроках.

О противных выходках Хлои или других темах.

Но сейчас.

Боже, сейчас ей нужно рассказать сугубо личное. То, что она в одиночестве вынашивает в мыслях.

То, что её ломает.

— Ты же знаешь, что есть Спасительница Парижа, верно?

— Конечно. Чудесная ЛедиБаг, — попыталась улыбнуться она, но вышло плохо.

Состояние дочери её пугало до крайности.

Случай с Альей здорово её поломал, но миссис Дюпэн-Чэн и подумать не могла, что всё так обернется.

— Мам, — Маринетт сделала паузу, — ты никогда не думала, что она ближе, чем ты думаешь?

Женщина непонимающе нахмурила брови, а после чуть улыбнулась.

— Ну, конечно, — стараясь сохранить жизнерадостность в голосе, отозвалась она. — Всегда придет на помощь. Словно живет по соседству. Что ты имеешь в виду, милая?

Маринетт громко выдохнула, откидываясь на спинку стула.

Это оказалось тяжело говорить. Очень.

А если не поймет? Если не примет?

Так, к черту.

Начала — заканчивай.

Давай, Маринетт, не принимай близко к сердцу сказанные ЛжеБаг слова.

Ты не слабая.

Ты с этим справишься.

— Мам, ЛедиБаг — это я…

На кухне повисло молчание.

Только стук веток одинокого дерева по стеклу и едва слышное шипение оставленного на все ещё теплой сковороде блина нарушал её.

— И я… Я не смогла справиться с двойной жизнью. Я просто…

Маринетт продолжала говорить, изредка бросая взгляд на мать, но по идее исследуя каждый закуток кухни.

— … просто сломалась…

Она выдохнула, чувствуя, как похолодели руки, а ноги начала пробивать дрожь.

— На моих руках чуть не умерла Алья, — сглотнула она, — и я… Я попросила, чтобы это закончилось…

Миссис Дюпэн-Чэн почти не дышала, слушая дочь. Смотрела на неё так, словно перед ней сидел другой человек.

Боже.

Вот так горе и ломает людей.

Кто бы мог подумать, что однажды что-то подобное сломает её дочь.

— Мастер дал мне эликсир. И я выпила его, а он…

Маринетт слушала свой голос и не могла поверить в то, что говорит.

Абсурд.

Господи, это выглядело так абсурдно.

И она попросту начала про себя молиться, чтобы мама приняла всё это.

— … разделил меня на две личности, — она перевела дыхание. — И теперь Париж в страшной опасности, потому что ЛжеБаг — не тот Спаситель, которым была я. Она — воплощение тьмы, созданной не без помощи магии Бражника.

Миссис Дюпэн-Чэн с опаской посмотрела на дочь, когда та опустила голову вниз. Но в следующую секунду снова попыталась сделать расслабленное выражение лица.

На кухне снова повисла тишина.

Маринетт сглотнула.

— Мам, пожалуйста, не молчи, — умоляюще посмотрела она на своего родителя. — Я говорю правду. Мам, — Маринетт опустила локти на стол, ближе наклоняясь к ней, — ты веришь мне?

Женщина тихо сглотнула, пристально глядя дочери в глаза.

Она медленно встала с места и подошла к сидящей на высоком табурете Маринетт, заключая её в объятия.

Миссис Дюпэн-Чэн опустила подбородок на макушку дочери, позволяя ей уткнуться носом в её фартук и успокоиться.

— Конечно, милая, — выдохнула она, доставая без резких движений из кармана брюк мобильный телефон и набирая комбинацию цифр. — Всё хорошо. Я тебе верю.

Маринетт улыбнулась, облегченно выдохнув, когда услышала эти слова, и крепко обняла мать, больше не сдерживая рвущиеся с начала разговора слезы.

Миссис Дюпэн-Чэн осторожно открыла верхний ящик столешницы и провела рукой по верхней стенке, выуживая небольшой шприц.

— Всё будет хорошо, милая, — её голос дрогнул. — Надеюсь, ты простишь меня.

— Мам…

Под правой лопаткой больно кольнуло, и Маринетт непроизвольно вскрикнула, выпрямляя спину струной и распахивая глаза.

— Мам, — панически проговорила Маринетт, глядя на то, как она, почти плача, взяла лицо дочери в ладони.

— Тебе помогут, милая, — дрожащим голосом сказала она. — Всё будет хорошо.

И горячая патока темного шоколада накрыла сознание девушки, отключая от реальности.

========== 04. Никто не поможет ==========

Стена из мороси бьет в лицо, в глотке барабанит сердце.

Она лежит на мокрой железной балке, не в силах пошевелиться.

Боль в ноге настолько сильная, словно по ней проехались катком, раздробив кость в щепки.

Волосы липнут к глазам, мешая видеть.

Удары сердца перерастают в гул как по наковальне, мешая сосредоточиться.

Искры в глазах тоже плюсом не являются.

— Кот, — хрипит она, когда силуэт со всей силы ударяет его в грудь, от чего он пошатывается и падает назад.

Силуэт оборачивается на её голос.

Пара секунд, похожих на замедленную съемку, после чего он подлетает к ней, нависая сверху.

Мокрая балка играет свою роль, когда Маринетт пытается привстать, и её рука соскальзывает вниз.

Тело камнем мчится в сторону покрытого дождевой водой асфальта.

Хриплый выдох из её груди, распахнутые в ужасе глаза и отдаляющиеся с каждой последующей секундой бездонные черные омуты.

Маринетт резко приходит в себя, порываясь вскочить с места, но не может этого сделать.

Веки, словно налитые свинцом, невозможно поднять.

— Пришла в себя, — слышится звонкий голос откуда-то справа.

— Отлично, — отозвался второй голос. — Проверить показатели жизнедеятельности. Анализы крови готовы?