Кабахи

— Ступай сейчас же, выставь за калитку всех, кто прячется на балконе или во дворе.

— Ничего не получится, дядя Нико, не послушаются меня.

— Оставь, Нико, чем они тебе мешают?

— Давайте голосовать, не время за мальчишками гоняться. Всем уже пора домой.

Председателю пришлось согласиться, и поднялось сразу с полсотни рук.

— Опустите руки! Кто вас спрашивает, кого нам принимать и кого нет? Голосуют только члены правления.

— Пусть все примут участие в голосовании, дядя Нико, — сказал Реваз. — Все равно ведь решение правления утверждается народом на общем собрании. Ну вот — народ здесь. Не мешайте же ему высказаться.

Нико откинулся всей своей тяжестью на спинку стула и на мгновение прикрыл глаза.

«Нет, право, этот Реваз может с ума свести человека!»

Против Шавлего было подано только три голоса.

— А ты почему не голосуешь ни «за», ни «против», Русудан, дочка?

Русудан внимательно рассматривала сплетенные из колосьев кисточки, висевшие на стене, над головой председателя.

— Я этого человека не знаю, дядя Нико, и ничего не могу сказать о нем — ни плохого, ни хорошего.

Дядя Нико провел ладонью сверху вниз по лицу. Потом повернулся к девушке-счетоводу и сказал погасшим голосом:

— Что там у тебя еще за бумаги, дочка? Может, директор Телавского пединститута тоже просится к нам на работу?

— Это все заявления, дядя Нико. Шакрия и Coco, сын Тонике, просят принять и их в члены колхоза.

— Что, что, что-о?

Председатель вцепился обеими руками в край стола и стал медленно подниматься со стула.

3

Из-под клена вынырнула смутная фигура. Она неуклюже перескочила через высохший ручей и встала посреди дороги.

Русудан вздрогнула и остановилась, изо всех сил сжимая в руке свою верную плеть. Однако через минуту она догадалась, кто перед ней.

— Здравствуй, Закро. Рада, что тебя встретила. Я давно уже собираюсь с тобой поговорить.

Фигура замерла от неожиданности. С минуту она раскачивалась из стороны в сторону, а потом послышалось неясное бормотание:

— Русудан… Русудан… Русудан…

— Сойдем с дороги, Закро. Не хочу, чтобы нас кто-нибудь увидел. Под деревом нам будет гораздо спокойней.

Растерявшийся силач не двигался с места. Лишь когда девушка, легко перепрыгнув через ручей, скрылась в густой тени клена, он последовал за нею.

Молча сидели они на траве.

Час был еще не поздний; приглушенный ропот доносился со стороны села — там еще не спали.

Закро смотрел на Русудан словно завороженный. Как часто воображал он со всеми подробностями свой разговор с нею при такой вот счастливой встрече! А теперь, когда она сидит рядом, ничего не приходит ему на ум — онемел, да и только! Наконец, облизав сухие, горячие губы, Закро кое-как выдавил из себя:

— Ты не боишься, Русудан? Не надо меня бояться… Я человек простой, неотесанный, но ты все же меня не бойся.

Девушка уперла книгу ребром себе в колени и положила на нее подбородок. Она смотрела на озаренную луной дорогу и молчала.

Давно уже сознавала Русудан, что ей не избежать объяснения с Закро. Она знала, что не так-то просто будет разговаривать со сгорающим от любви богатырем, и сидела притихнув, собиралась с мыслями.

— О чем ты хотела со мной поговорить, Русудан? Не молчи, пророни хоть слово. Дай еще раз услышать твой голос, а там хоть убей! Все равно не жилец я на свете. Так близко я еще никогда не слышал твоего голоса… Знал я, что он сладкий, как мед, а оказалось, что он еще слаще! Скажи что-нибудь, Русудан, вымолви словечко. О-ох!.. Хочешь, чтобы я совсем рассудка лишился? Прикажи — и я вырву с корнем этот клен. Все вокруг разнесу, камня на камне не оставлю. Говори, не бойся меня, Русудан!

Закро вскочил в неописуемом волнении. Девушка подняла голову и задумчиво посмотрела на него.

От этого взгляда у первого силача Кахети задрожали колени, и он снова, как подкошенный, опустился на траву.

— Вовсе я тебя не боюсь, Закро! Напротив, с тобой мне совсем спокойно. Я всегда видела в тебе друга и защитника — чего бы мне тебя бояться?

Закро просиял, теплая волна разлилась по всему его телу.

— Ты не ошиблась во мне, Русудан, нет, не ошиблась! Ты только кликни меня, если кто-нибудь посмеет не так на тебя взглянуть. Не будь я Закро, если он не проклянет день своего рождения! Живьем его съем! Разорву на части! Ты только шепни мне, Русудан!

Девушка ничего не ответила.

— Не убивай меня, Русудан! Что я тебе сделал, в чем провинился? Выговори хоть словечко! Не сжигай меня на медленном огне. Ты ведь собиралась что-то мне сказать.

— Ничего особенного, Закро, просто я хотела тебя поблагодарить. Давно уж собираюсь, и вот наконец представился случай сказать тебе спасибо.

— За что спасибо, Русудан?

— За то, что ты прополол мою кукурузу.

Силач поник, низко опустил голову.

— Не полол я твоей кукурузы, Русудан.

Девушка посмотрела на него с улыбкой:

— Есть на свете лгуны, Закро… Иной так соврет, что от правды не отличишь. Но ты не такой человек, ты лгать не способен. На все ведь нужно умение! От меня ничего не скроется: кукурузу мою ты мотыжил. По ночам работал, чтобы никто не заметил.

После долгого молчания Закро поднял голову:

— От кого ты узнала, Русудан? Неужели Варлам или дедушка Ило?..

— Дедушка Ило ничего мне не говорил, я его вином не поила. А Варлама ты лучше сторонись, Закро. Что у тебя с ним общего? Позавчера у него в магазине была опись, обнаружили большую недостачу. Если он немедленно ее не покроет, пойдет под суд. А на что тебе сдался Валериан? Что за дружба у тебя с этим никчемным гулякой? За всю свою жизнь он ничего путного не сделал! Лопаты в руках не держал — разве только на Алазани… Колхозу не хватает рабочих рук, а он только ночевать в село заявляется. А Серго так и вовсе тебе не ровня. Мальчишка, зазнайка, наглец! Парню девятнадцать лет, а он даже средней школы не кончил, только и знает, что пить вино и раскатывать на машине. Дедушка Ило не в счет, о нем я даже и не хочу говорить. Любил старик свое ремесло, мастерил посуду, а как запретили — махнул на себя рукой, запил, доживает свою жизнь как попало. Но тебя-то что на эту дорожку толкает, почему ты не хочешь подумать, куда она тебя заведет? Ведь такой работник, как ты, двадцатерых стоит, ты для колхоза бесценный человек! И такая сила пропадает зря! А ты тратишь драгоценное время в бездействии, не принося никакой пользы ни себе, ни другим. А ведь сколько хорошего ты мог бы сделать — стоит только захотеть. Не хочешь работать в колхозе — почему не продолжить ученье? Ты же закончил среднюю школу и военную службу успел пройти. Что тебе мешает? Вот ты все твердишь: я, мол, простой человек, неученый человек, — значит, тебе это не по нутру… Но разве, слоняясь без дела, можно чего-нибудь достигнуть? Не нравится в деревне — поезжай в Тбилиси. Такому спортсмену, как ты, в университете очень обрадуются.

Закро слушал затаив дыхание, с сияющим лицом. Ему казалось, что он парит на крыльях над землей. Он смотрел на Русудан и думал, какое это было бы счастье — сидеть вот так, рядом с нею, всю ночь, нет, не ночь, а месяц, год, столетие, и прислушиваться к этому журчащему голосу… Сидеть на берегу этого серебристого ручья, окунаться в его хрустальные струи, впивать его певучий ропот… Слиться вот так воедино и вдвоем бросить вызов круговороту времен — раствориться вместе в безбрежном океане вечности…

— Русудан… Русудан… Русудан… — взывал Закро, и сердце его готово было выпрыгнуть из груди.

Девушка поняла, что зря тратит слова, и встала.

— Уходишь, Русудан? — Закро очнулся, блаженная улыбка сбежала с его лица.

Девушка перескочила через ручей и вышла на дорогу.

— Пора спать. Завтра с утра мне надо в поле — взглянуть на ночную вспашку. Не все трактористы работают на совесть. Спокойной ночи, Закро.

Силач пришел в себя не сразу. Он вскочил и догнал девушку.