Кафе на 5-ой авеню

— Да здравствует царь!

— Ура Тору!

— Да здравствует царица! — доносились ото всюду восторженные крики воинов. Вот только сам Тор не особо в этом участвовал. Наоборот, он словно хотел что-то сказать.

— Отец, — сказал он не так уж и громко, но достаточно весомо, чтобы крики эйнхериев прекратились, — я благодарен за все те слова, что ты адресовал мне и моим товарищам, но…

— Но? — заинтересовано спросил Один.

— Но мы избежали большой беды во многом благодаря нашему гостю из Мидгарда, что обезвредил эльфа, который назвался Алгримом, — сказал Тор, а Один почувствовал, как на губы сама собой наползает довольная улыбка.

— Вот как? — не то, чтобы Один не знал этого. И Тор, и Фригга рассказали ему о том, что юный сейдмад каким-то непостижимым образом смог обезвредить этого самого Алгрима.

— Да, мой царь. Алгрим должен был уничтожить защитное поле вокруг дворца. И лишь то, что Джеймс, сын Гарольда смог его задержать, спасло нас от еще большей беды, — сказал Тор, а Один довольно вздохнул. Данный прием в большей степени был организован, чтобы официально засвидетельствовать уже принятые решения. Только вот данные решения были приняты царем и царицей и широкая общественность о них не знала. Ведь мальчик действительно спас их всех, справившись там, где не справились отборные эйнхерии.

— Что же. Я учту это, — благосклонно кивнул Один, переглянувшись с царицей. Порой, инерция мышления играет с разумными дурную шутку. Вот и эйнхерии, презрительно относясь к сейдмадам, считая их поголовно плутами и мошенниками, предпочитали ближний бой, для чего у них были все возможности, в виде прекрасного оружия, брони и отменной подготовки. Вот только довольно часто встречаются такие противники, которых без хорошего сейдмада не победить. И Алгрим оказался именно таким, — Джеймс Гарольдсон. Сейдмад из Мидгарда. Выйди вперед, — сказал он, а Джеймс, что все это время стоял рядом с друзьями Тора и мисс Фостер, которых Тор попросил присмотреть за мальчиком, вышел вперед и поклонился, — в том, что ты оказался в Асгарде, я вижу руку провидения. Я не могу представить, к каким бы последствиям привело успешное вторжение темных эльфов, — сказал он, благосклонно взирая на ребенка. Он был одет в асгардские одежды, любовно подобранных царицей взамен на истрепавшуюся в бою школьную форму Хогвартса и сейчас до боли походил на местных детей, — В связи с чем я благодарю тебя от имени себя, царицы и всего Асгарда. И, в награду за храбрость, мы даруем тебе титул «друг асов и ванов». Отныне, где бы ты не появился, любой асгардец будет обязан оказать тебе всемерное содействие, — сказал Один, а Джеймс благодарно поклонился.

— Вы очень добры, ваше величество, — сказал Джеймс, стараясь делать все так, как ему посоветовала царица.

— Так же я дарую тебе возможность выбрать любой предмет из асгардской сокровищницы. Думаю, ты воспользуешься этим шансом с умом, — хитро улыбнулся Один, но затем вновь принял строгий вид, — а теперь… приведите нарушителей! — приказал он, а Джеймс, отойдя от центра вместе с Тором, увидел, как в тронный зал волокут скованных цепями темных эльфов. На их лицах было написано отчаяние, злость и непримиримость. Они не хотели сдаваться и явно готовы были умереть. Среди них особо выделялись двое. Здоровенный бугай, который, однако, уже был лишен той силы, что придавала ему неуязвимость и бледный эльф с лицом, выражавшим презрение всему тому, что представало его взору.

— Ваши планы рухнули, — пафосно заявил Один, — сегодня ваши жизни будут оборваны, а вы сами исчезните из мироздания, — сказав это, он переглянулся с Фриггой и посмотрел на бледного эльфа,

— Тот, кто зовется Малекитом, правителем Свартальфахейм и темных эльфов. За многочисленные преступления и темные деяния ты будешь казнен! — объявил он и стукнул Гунгниром по полу, — я сам лишу тебя и Алгрима жизни. Но есть ли что-то, что ты хотел бы сказать перед смертью? — спросил Один скорее для порядка, а не потому что действительно хотел услышать слова Малекита.

— Мне нечего сказать столь ничтожному асу как ты, сын Бьёра, — заявил эльф, осмотрев тронный зал, — но я скажу это всем, кто здесь есть. Знайте, вам не долго пировать! По вашу душу идет… сама Смерть! — заявил Малекит, а собравшиеся в тронном зале начали перешептываться.

— Какая дешевая попытка манипуляции, — пробормотал Один, медленно спускаясь по лестнице.

— Дешевая? — усмехнулся Малекит, — что же, как скажешь. Вот только я лишь знамение конца Асгарда, — достаточно громко, чтобы его услышали, но не достаточно, чтобы это было криком, сказал владыка Свартальфахейм, — грядет Рагнарек! — теперь он кричал, — и причиной его будет не Суртур!

— Что ты несешь? — не выдержал Тор, на что Малекит оскалился.

— Я сказал все, что хотел, недостойный. Делай свое дело, отродье Бора! — сказав это, Малекит поднял шею, как бы оголяя ее для удара, а в его глазах Один видел лишь торжество. Вот только… царь Асгарда тоже умел играть в словесные игры.

— Что же, благодарю тебя за предупреждение. За это я убью тебя быстро, — сказал он и, успев заметить непонимание на лице Малекита, нанес стремительный удар копьем. Мгновение и голова Малекита скатилась к его ногам. Второй удар и голова Алгрима присоединилась к уже мертвому правителю Свартальхейма. Его последнего слова Один не удостоил.

— Мда. Хреноватенько тут у вас, — услышал Джеймс голос Антонина, что вместе с ним наблюдал за казнью и Джеймс не мог не согласиться. Ведь одно дело наблюдать за казнью в фильмах, а другое — видеть все своими глазами. Впрочем, его это не особо тронуло. Видимо, ментальная защита, дарованная всеми теми артефактами, что были навешаны на него, сказалась.

— Все остальные воины Свартальхейма будут навечно заточены на отдаленной незаселенной планете. Я сказал! — заявил Один и вновь стукнул Гунгниром о пол, этим завершив происходящее здесь действие.

— Все-таки это жутко, — не удержалась от комментария мисс Фостер, которая стояла в толпе, обхватив себя руками.

— Они получили по заслугам, — не согласилась стоящая здесь же Сиф, сверля «конкурентку» презрительным взглядом.

— Я не говорю, что это не так, — набычилась Джейн, — но все же… публичная казнь… это…

— Самая действенная мера устрашения, — усмехнулась Сиф и, неожиданно, бросила взгляд на Джеймса, — а ты что скажешь, юный сейдмад? — с самодовольной улыбкой спросила она, явно рассчитывая на то, что Джим встанет на ее сторону. Вот только Джим был мальчиком умным и поэтому с максимально снобской интонацией сказал.

— Как говорит мой отец: Леди, не впутывайте меня в ваши разборки, — сказал он, после чего Сиф надулась, а друзья Тора разразились громоподобным хохотом.

— А твой отец мудрый человек! — хохоча, сказал Фандрал.

— Верно-верно. Так и буду отвечать в следующий раз, — Вольштаг от него отставал.

— Действительно, Сиф. Не стоит оценивать всех по меркам Асгарда, — Огун, самый угрюмый и умный из троицы пристыдил ее, — но мне интересно, как с этим обстоят дела в Мидгарде? — заинтересовано спросил он Джеймса.

— Ну… есть множество видов казни. Где-то они запрещены, а где-то до сих пор применяются.

— Запретить казни? Что за недальновидность? — удивленно воскликнул Вольштаг.

— Ну… учитель в школе говорит, что это из-за того, что казнив, человека нельзя будет оживить. И он не сможет исправиться, — пожал он плечами.

— А что? Тот кто заслужил казнь, разве захочет исправиться? — с усмешкой спросила Сиф.

— Я говорю лишь то, что мне говорили взрослые, — вновь пожал он плечами, а Сиф фыркнула.