Кафедра

— Правильно, Родион. Выгоды практически никакой. А при молчании в знак благодарности небольшие преференции от меня гарантированы. Но сильно не наглей! Беда в том, что моя нелепая шутка с простолюдинкой зашла слишком далеко. Кажется, с такими темпами развития отношений Иван Игнатьевич скоро предложит мне руку и сердце. А я ведь соглашусь. Хочется нормального боевого мужика в доме, а не «книжного червя» с унылой физиономией. И если всё вскроется, то…

Ты мне должен помочь. Сделать так, чтобы мой переход в новый для Ивана статус одарённой произошёл безболезненно. Надо как-то примирить его с профессорским званием и объяснить всю эту ложь.

— Вы заварили кашу, а мне отдувайся? — нахмурился я, услышав такое предложение. — Извините, предпочитаю не вмешиваться в чужие сердечные разборки.

— Поторгуемся, Родион? — пристально посмотрела на меня Анна Юльевна, ничуть не смутившись отказом. — Деньги или что-то иное интересует?

А вот тут я реально задумался. Денег с профессора стрясти, конечно, приятно, но я парой-тройкой незаконных акций их заработаю на порядок больше. С учёбой проблем не вижу, так что здесь помощь со стороны не нужна. Хотя…

— Пропуск в закрытую часть библиотеки Академии.

— Родион! — округлила от удивления глаза преподаватель. — Тебе зачем?! Там же собраны схемы пентаграмм и прочие знания, которые являются запрещёнными к использованию в Российской империи!

— После заварушки в Бакле я понял, что иногда лучше нарушить правила, чем быть растерзанным тварями. Чернокнижником становиться не собираюсь, но иметь под рукой «последний шанс» хочу, — правдоподобно соврал я. — Если вы отказываетесь, то тогда и говорить больше не о чем. Я пошёл. Спасибо за чай.

— Подожди! Ладно… Проблема в том, что даже если я пять таких пропусков тебе дам, всё равно простого студента не пустят. Правда, официально ты уже третьекурсник, поэтому можешь подрабатывать ассистентом… На самом деле: мальчиком на побегушках. Пойдёшь им ко мне? Но учти! Ещё и кучу допусков различных получить надо будет. В закрытую часть библиотеки без этого не пройти. И то каждый раз лишь по моей записке пропустят. Это не читальня, а хранилище.

— Пойду. При условии, что числиться ассистентом буду исключительно на бумаге.

— Так не получится. Во-первых, тройная стипендия тебе капать начнёт, и должен быть отчёт о проделанной работе. Во-вторых, обман быстро раскроется. Вокруг же нас не слепые люди! Но обещаю сильно не напрягать.

— Договорились, — больше не раздумывая, согласился я.

— Вот и хорошо, — облегчённо выдохнула Гладышева. — Родион, а расскажи мне, как вы с Иваном познакомились? Я ведь уже и так вычислила, что в Бакле. Чего уж теперь темнить?

— Обязательно расскажу… Как подписку о неразглашении отменят. Так что не упорствуйте. Думаю, ни вам, ни мне с очередными «Ивановыми» из Тайной жандармерии встречаться на допросах не хочется.

— Молодец, — с лёгкой улыбкой довольно кивнула он. — Я в тебе не ошиблась. И учти, такие проверки не раз проводить будут. Никогда не знаешь, от кого прилететь могут. Но раз все вопросы улажены, то давай просто поболтаем… Интересная ты личность, Родион Иванович!

Отказываться не стал — лишние доверительные отношения не помешают. Посидели мы с профессором действительно неплохо. Хотя от профессорского у Анны Юльевны в этот день не было ничего. Улыбчивая, бойкая на язычок, тридцати восьмилетняя очаровательная женщина с тёмной тугой косой, выразительными карими глазами и не менее выразительной ложбинкой в декольте. Глаза так и норовили в него заглянуть. Непривычно видеть преподавателя такой. Обычно она сухая в интонациях, вечно нахмурившаяся грымза, одетая в не допускающее никаких фривольных фантазий платье коричневого цвета или не менее скучный брючный костюм.

Даже поинтересовался у Анны Юльевны, почему столь сильное различие между домашним и академическим стилем во всём. Ответ был лаконичный: «Предписано правилами».

Понятненько. Типа, преподаватель не должен вызывать у молодых буйных гормонов никаких сексуальных всплесков. Всё исключительно заточено под учёбу. В принципе, логично. Учителя для многих должны восприниматься исключительно как носители знаний. Их можно бояться или уважать, но никак не хотеть. Хотя всегда считал, что это очень скучно. Особенно применительно к таким вот секси-профессорам с налитой грудью и аппетитной попкой.

Это пусть всякие старухи себя в балахоны укутывают, а вот скрывать от студентов красоту — грех. Тем более профессор Гладышева, оказывается, самая молодая за всю историю Императорской Российской Академии женщина, получившая столь серьёзный научный титул. Такой факт с правильным образом обыграть и кафедра лингвистики основательно бы разбавилась сильным полом. А так только я один и есть.

Короче, распрощались мы на очень тёплой ноте. Даже получил соизволение захаживать просто так, на тортик или на чаёк.

Домой прибыл довольный и полностью расслабленный. Правда, такое состояние продолжалось недолго. Звонок в дверь. Открыв её, увидел есаула Кудрявого. Вид у него самый что ни на есть серьёзный, настороженный. Похоже, Игнатьич не праздновать вчерашнюю победу пришёл.

Пригласил его на кухню. Заварил чай. Мой боевой товарищ долго молча пил его, явно не зная, как начать разговор. Неужели тоже нужно будет с какими-то личными проблемами помочь? Этого ещё только не хватало!

Но есаул начал не с Анны Юльевны.

— Вот что, Родя… — наконец-то решился он. — Я вспомнил, как мы с тобой на деревенском кладбище очутились. И что потом приключилось — тоже…

Его тон заставил меня сильно напрячься. Ох, чую, сейчас буду иметь бледный вид и отвечать на неудобные вопросы. Так оно и оказалось.

— Родион, скажи мне честно. Ты некромант или какой иной чернокнижник?

— С чего такие фантазии? — попытался сделать я сильно удивлённый вид.

К сожалению, есаул на него не купился.

— Родя. Как, смею надеяться, друга прошу. Рассказывай всё сам. Дай разобраться в происходящем. Или мне придётся идти в жандармерию с доносом. Правда, меня после него тоже как соучастника посадят. Но я присягу давал, поэтому отступить от неё не имею права. Тем более, когда дело касается тварей Преисподней.

— Да не помню ничего! Игнатьич! Ты же видел, в каком я состоянии был! Так что давай рассказывай мне всё сам. Ну а потом вместе подумаем, как лучше поступить.

Глава 25

— Ну, хорошо, — нехотя согласился со мной Кудрявый. — Давай играть по твоим правилам. В каком моменте нашей гулянки тебе память отшибло?

— Помню, как грузили то ли в телегу, то ли в пролётку… Дальше полная темнота.

— Ну да, — хмыкнул есаул. — Дровами ещё теми был. Значит, положили тебя в телегу, а я рядышком прилёг. Решил вздремнуть от сильного переутомления после выпитого. Хорошо так разморило! Птички поют, сено душистое… Лепота и блаженство… Но долго поспать не смог. Ты внезапно вскочил, уставился сначала на меня безумными стеклянными глазами, а потом на кучера нашего.