Каирская трилогия

Она прошла мимо мечети Хусейна и дальше пошла в сторону квартала Ватавит, где было мало прохожих, зато попрошайки были особенно настойчивы, затем в Гамалийю, и наконец свернула в Каср аш-Шаук. Он же шёл за ней, опасаясь, что столкнётся с Ясином по дороге, или тот увидит его из окна. Если бы он попался ему на глаза, то он бы придумал отговорку, например, что идёт к своему другу Ганиму Хамиду, владельцу маслобойни и соседу Ясина в Каср аш-Шаук.

Но она вдруг свернула в первый попавшийся переулок, который занимал только один дом — дом Ясина! Сердце его заклокотало, а ноги отяжелели! Ему были знакомы все жильцы и первого, и второго этажей — то были две семьи, которые никак не могли быть связаны с Занубой! Взор его блуждал в тревоге и смятении, но он продолжал идти и последовал за ней в переулок, уже не оценивая, какие могут быть последствия. Подошёл к входной двери, и до слуха его донёсся звук её шагов: она поднималась вверх. Затем он вошёл на лестничную клетку и задрал голову, прислушиваясь к её шагам, и почувствовал, как она прошла сначала первый этаж, потом второй, и наконец постучала в дверь Ясина!..

С трудом дыша, он оставался пригвозжённым к месту, и повернул голову, ощущая изнеможение и упадок сил. Затем глубоко вздохнул и потянулся прочь, возвращаясь туда, откуда пришёл. Он шёл, не различая дороги из-за наплыва беспорядочных мыслей и смятения чувств…

Ясин был тем самым мужчиной! Но знала ли Зануба, что он — отец Ясина?! Он пытался силой заставить покой войти в его душу, как будто засовывал толстую пробку в узкое отверстие. С языка его никогда не слетало упоминании имени ни одного из детей в её присутствии, к тому же невероятно, чтобы Ясину было известно о его тайне. Он вспомнил, как Ясин сам приходил к нему несколько дней назад, чтобы поведать о своём разводе с Мариам, и глядел на него с повинным лицом, но в то же время с наивным и искренним выражением, к которому не подмешивалось никакое подозрение насчёт отца. Можно было предположить всё, что угодно, кроме того, что Ясин сознательно поступил с ним так вероломно. Да и откуда знать Ясину, что у отца связь с этой женщиной, или что у него вообще когда-либо были любовницы? Значит, с этой стороны ему не о чем беспокоиться. Да если бы Зануба и узнала о его родстве с Ясином, или узнает однажды, то не сообщит Ясину из опасений, что он порвёт с ней отношения.

Он продолжал идти, отложив поход к друзьям, пока не сможет перевести дух и восстановить покой в душе, и таким образом направился к Аль-Атабе, несмотря на всю свою усталость и истощение сил.

«Ты хотел знать — и вот, пожалуйста, узнал. Не лучше ли было умыть руки и довольствоваться терпением?! Хвала Аллаху, что обстоятельства не позволили тебе столкнуться с Ясином лицом к лицу с таким позорищем. Этим мужчиной был Ясин. Когда она познакомилась с ним? И где? И сколько раз она предавала тебя с твоим же собственным сыном у тебя под носом, а ты ничего и не подозревал?! На эти вопросы ты никогда не найдёшь ответов. Но предположим самое худшее — даже это ничего не изменит. Знал ли он Занубу до того, как развестись с Мариам, или познакомился уже после развода? Или эта дьяволица сама стала причиной его развода?.. Это другие вопросы, на которые ты никогда не узнаешь ответов, и не будешь даже искать. Предположим также и другое ради того, чтобы дать покой твоей больной голове: Ясин был тем самым мужчиной! Он сказал, что развёлся с Мариам из-за её невоспитанности! Это имело бы смысл для объяснения его развода с Зейнаб, если бы не была известна истинная причина, когда всё это произошло. Ты ещё узнаешь всю правду в один прекрасный день. Но почему это так интересует тебя? Ты по-прежнему горишь желанием гоняться за правдой?! Голова твоя рассеянна, сердце твоё истерзано. Можно ли ревновать её к Ясину? Нет, это совсем не ревность, напротив, то, что ты предполагаешь, это скорее утешение. Если уж тебя неизбежно должны убить, то твоим убийцей пусть лучше будет сын, ведь Ясин — плоть от плоти твоей. Он часть тебя, что потерпела поражение, и часть, что одержала победу. Ты и побеждённый, и победитель. Ясин перевернул весь смысл битвы. Ты испил чашу боли и поражения, и к этой смеси теперь прибавились победа и утешение. И с этого дня ты больше не будешь скорбеть по Занубе. Ты был слишком самонадеянным. Пообещай себе, что не утратишь контроль над собой, начиная с этого момента. О, если бы ты только мог дать такой совет Ясину, чтобы его не застали врасплох, окажись он в такой же роли, как и ты. Ты счастливец, и нет нужды раскаиваться. Ты должен подойти к жизни с новой стратегией, с новым сердцем и с новым умом. Передай знамя Ясину, и тогда ты придёшь в себя от своего недуга, и всё продолжится своим чередом, словно ничего и не было. Тебе не позволено сочинить из последних дней историю, которую можно рассказать за столом друзьям, как бывало раньше. Эти страшные дни научили тебя скрывать многие вещи в своей груди. Ох… До чего же ты соскучился по выпивке!»

В последующие дни господин Ахмад доказал, что он сильнее всех несчастий, которым подвергся. Ноги его стояли твёрдо на земле, а новости об истинной причине развода Ясина достигли его через Али Абдуррахима, которому поведал о том Хамиду, сосед Ясина, а также остальные. И хотя рассказчики не признавались, кто та женщина, из-за которой, собственно, и случился его развод с женой, Ахмад улыбнулся, а затем ещё долго над всем этим смеялся. Он пошёл домой к Мухаммаду Иффату тем же вечером, почувствовав огромную тяжесть в верхней части спины и в голове, настолько сильную, что он с трудом переводил дыхание. Это ощущение не было таким уж новым для него: в последние дни он часто обращал внимание на свою головную боль, но ни разу она не была такой интенсивной, как в этот раз. И когда он пожаловался на своё состояние Мухаммаду Иффату, тот приказал приготовить для него стакан лимонада со льдом. Так он провёл весь вечер в компании друзей в кофейне до самого конца, но когда проснулся на следующий день, состояние его стало ещё хуже, чем было вчера. Волнение его дошло до того, что он решил позвать врача. В действительности он начинал думать о враче лишь в крайних случаях.

31

Обстоятельства развивались так же, как и слова, приобретая всё новые значения. Особняк семейства Шаддад не нуждался в большем великолепии в глазах Камаля, однако в тот декабрьский вечер он казался облачённым в новый модный наряд. Дом заливали потоки света от фонарей; каждый угол и все стены были украшены гирляндами сверкающих жемчужин… Разноцветные электрические светильники блестели на всём пространстве — от крыши до фундамента дома, как и весь забор, и массивные ворота. Цветы и плоды на деревьях в саду, казалось, превратились в красные, зелёные, белые лампы, а изо всех окон распространялся свет. Всё призывало к восторгу и радости. Когда Камаль увидел это зрелище, приближаясь к дому, он поверил, что оказался в царстве света впервые в жизни. На тротуаре перед входом в дом толпились мальчишки, а лестница у фасада была посыпала ярко-жёлтым песком цвета червонного золота. Ворота были открыты настежь, так же, как и дверь в мужскую половину дома, уже подготовленную к приёму гостей, с потолка которой сверкала большая люстра. На огромном верхнем балконе дома собралась прекрасная компания молодых девушек в торжественных вечерних нарядах. Шаддад-бек с группой родственников-мужчин стоял у входа в мужскую гостиную, приветствуя входящих гостей. На террасе этой гостиной расположился восхитительный оркестр, и звуки музыки доходили аж до самых границ пустыни.

Камаль бросил быстрый взгляд, охватывая всё вокруг себя и задаваясь вопросом, была ли Аида среди девушек на верхнем балконе, заметила ли она, как он пришёл вместе с другими гостями, ведь при его высоком росте, идеальном наряде, пальто, накинутым на руку, и выдающимися крупной головой и знаменитым носом его нельзя было не заметить?.. Он не мог не испытывать смущения, пересекая ворота, однако не пошёл в гостиную, как остальные гости, вместо этого направившись по старинной тропке, ведущей в сад, как предложил ранее Хусейн Шаддад, чтобы провести в любимой беседке со своими друзьями столько времени, сколько было возможно. Он словно переплывал море света, и вот наконец добрался до гостиной в задней части дома — она была открыта, как и та, что располагалась спереди, залита светом и кишела гостями. Таким же был балкон наверху, наполненный группой красавиц. В самой же беседке он не нашёл никого, кроме Исмаила Латифа: на нём был чёрный элегантный костюм, придававший его брутальной внешности милый облик, которого Камаль никогда раньше не замечал. Исмаил окинул его быстрым взглядом и сказал:

— Великолепно… Но зачем ты принёс пальто?.. Хусейн не остался со мной больше чем на четверть часа, однако он к нам ещё вернётся, когда закончит встречать гостей. А вот Хасан, тот пробыл со мной всего несколько минут, и не думаю, что он сможет посидеть с нами, как бы нам того хотелось. Сегодня его день, и у него множество дел, так что он обойдётся без нас. Хусейн думал о том, чтобы пригласить сюда в беседку нескольких коллег, но я остановил его. Достаточно и того, что он позовёт их к нашему столу. У нас будет отдельный стол, и это самая важная новость, которую я тебе сообщу сегодня вечером…

«Есть и кое-что поважнее. Я ещё долго буду себе удивляться, что вообще принял это предложение. Почему я принял его?! Ты выглядишь так, как будто тебя это и не заботит совсем. Или потому, что тебе полюбились опасные авантюры?!» — подумал Камаль.

— Это хорошо, но почему бы нам не пойти хотя бы ненадолго в большой зал поглядеть на гостей?…

Исмаил Латиф пренебрежительно сказал:

— Тебе не удастся сделать то, что ты хочешь, даже если мы пойдём туда. Всяким пашам и бекам выделен передний зал в исключительное пользование. Если пойдёшь туда, то окажешься среди молодёжи: родственников и друзей семьи, которые собрались в заднем зале. А это не то, что ты хочешь. Мне бы очень хотелось украдкой пробраться в верхние покои, которые кишат самыми роскошными образцами красоты…

«Меня интересует только один образец — это образец для всех, который я не видел с тех пор, как признался ей. Она разузнала мой секрет и скрылась…»

— Не стану скрывать от тебя, что я хочу увидеть известных людей. Хусейн говорил мне, что его отец пригласил многих из тех, о которых я читал в газетах…

Исмаил громко расхохотался и сказал:

— Ты что, мечтаешь увидеть гигантов с четырьмя глазами или с шестью ногами?!.. Они такие же люди, как я и ты, не говоря о том, что они в преклонном возрасте и у них не такая уж привлекательная внешность. Но я понимаю, почему ты так хочешь их увидеть: это последствие твоего чрезмерного интереса к политике…

«Мне не следует интересоваться ничем в этом мире. Она больше не моя, а я — не её. А мой интерес к великим мира сего проистекает на самом деле из сильной любви к величию. Ты хочешь быть великим, не отрицай. У тебя есть многообещающие способности: начиная от внешности Сократа и заканчивая страданиями Бетховена. Однако этим своим стремлением ты обязан той, что лишила тебя света своим уходом. Завтра ты не обнаружишь и следа её во всём Египте. О безумие боли, есть в тебе что-то опьяняющее!..»

Он сказал проникновенным голосом:

— Хусейн говорил мне, что на приёме соберутся люди из всех партий…

— Верно. Вчера Саад Заглул пригласил к себе либералов и националистов на всем известное чаепитие, а сегодня Шаддад-бек зовёт их на свадьбу дочери. Из твоих друзей по «Вафду» я видел Фатхуллу Бараката, Хамада Аль-Басила, а среди других — Саравата-пашу, Исмаила Сидки, Абдульазиза Фахми. У Шаддада-бека высокие амбиции, которые он активно преследует. Но эпоха нашего господина хедива закончилась. Народ когда-то выкрикивал лозунг: «Аллах жив, и Аббас придёт». Но правда в том, что он ушёл безвозвратно, и мудрее всего то, что Шаддад-бек теперь делает расчёты на будущее. Ему следует каждые несколько лет ездить в Швейцарию, чтобы выражать хедиву дань фальшивой лояльности ради предосторожности, а затем возвращаться и продолжать свой успешный путь…