Как если бы я спятил

Восковые скульптуры казались смехотворно фальшивыми. Мы прохаживались по музею с таким видом, будто были обязаны разоблачить искусственных знаменитостей.

— Это липовая Мадонна. Смотри, — положив руку на грудь восковой Мадонны, Флип дунул ей в лицо.

Я же стоял рядом с Майклом Джексоном и копировал движение «Человека в зеркале», разумеется, в десять раз гибче, чем сам певец, пока не растянулся на полу. Расстроившись, я спихнул его с его пьедестала.

— Ну вот, споткнулся из-за этой пискли.

Когда охрана вышвырнула нас из здания, мы очутились уже в другом фильме, который мы также фанатично помогали снимать.

— Скорее, уходите отсюда! Сейчас все взлетит на воздух! Там нашли бомбу!

На площади «Дам» Музей мадам Тюссо просто продолжался. Человеческие статуи были еще более фальшивыми, чем восковые, что спровоцировало Флипа на получасовой монолог.

— Это вы виноваты в том, что наша страна постепенно скатывается в Восточную Европу. Все здесь сплошное притворство. Не осталось ничего настоящего. Лучше тусклая копия действительности, чем собственная оригинальная мысль. Почему вы позволяете себя создавать? Почему вы позволяете себя строить из использованных кирпичей и заимствованных идей?

Между тем какой-то старичок внимательно слушал, а двое туристов фотографировали Флипа. Я видел, как его темные кудри превращаются в злющих ядовитых змей.

— Я вас спасу! Я вас разрушу! Я помогу вам разрушиться, и вы сможете начать новую жизнь.

Флип встал перед живой статуей черной гориллы, которая собиралась щелкнуться с японским туристом, сорвал с нее маску и помчался прочь сквозь толпу гостей столицы. Когда он упал во второй раз, горилла запрыгнула ему на спину. В такси, которое отвезло нас ко мне на баржу (возвращайтесь на «старт», двадцать тысяч евро вы не выиграли), мы протрезвели и снова заскучали.

— Господи, куда же нам теперь себя деть? — зевнул я, прислонившись лбом к подголовнику пассажирского кресла. — Я бы все отдал, лишь бы пуститься в какую-нибудь авантюру.

Флип кивнул.

— Пошли в диско-боулинг. По дороге заедем в китайский ресторан, закажем «Егермейстер» и крупук.

— Ладно, только прихвачу с собой плавки.

58

Доктор-неумейка невозмутимо помешивает ложечкой свой кофе. Хотя размешивать там уже нечего, сахар давно растворился, он просто меня гипнотизирует, он меня раздражает. Вообще-то в последнее время он мне все больше и больше симпатичен, этот неистовый паникер. Наши беседы проходят с толком. Но сейчас он просто ждет, пока я сорвусь.

— Хорошо, я начну, — говорю я. — Чувствую я себя паршиво. Спасибо. Почему? Понятия не имею! Целый день я на взводе. Я психую. Неопределенное ощущение. Между прочим, прочитал об этом в журнале «Линда». Может, пропишете мне таблеточку?

— Это вопрос, Беньямин? Как ты сам думаешь?

— Как я сам думаю? Я думаю, что вы можете прописать мне таблетку, да. Только не думаю, что вы действительно это сделаете. Более того, я думаю, что весь свой фармацевтический запас вы сейчас размешали в этой чашке кофе. Потому-то и сидите тут такой расслабленный, само спокойствие!

Сначала он молчит, но потом разражается смехом. Все сильнее и заразительнее. Я тут же смягчаюсь.

— Смеховая терапия? — ухмыляюсь я с некоторым облегчением.

— Это нормально, Беньямин. Ты меняешься. К этому процессу надо привыкнуть. Что тебя мучает? Какие мысли тебя одолевают? Не спеши. Расскажи мне, даже если считаешь, что одно не связано с другим.

И я рассказываю. И начинаю с главного. Со страха. Нового страха. Я боюсь быть среди людей. Боюсь их мыслей. Каждый Божий день, сам не знаю почему, я боюсь, что подумают обо мне (преступнике и насильнике) другие люди. Хотя вполне вероятно, что они вообще ничего обо мне не думают. Мне стыдно. Мне чудовищно стыдно, и только теперь я понимаю, какой беззаботной была моя жизнь без этого позора.

59

Идти по улице, не испытывая чувства стыда, один из главных постулатов моих родителей. Вся их жизнь протекает под знаком социального спокойствия, которым они себя окружили. Где-то наверняка есть некий список социальных критериев, которым нужно соответствовать, чтобы поселиться в Бюссуме [37] и его окрестностях. По всей видимости, мои родители досконально изучили этот список. Они тщательно создавали свою репутацию, пользуясь всеми подручными материалами, скопированными ими у окружения. Наблюдательному человеку воспроизвести список критериев целиком не так уж сложно.

37

Город и община в провинции Северная Голландия, где проживают довольно состоятельные люди.

Все начинается с девяти лет. Если ты ходишь в престижный хоккейный клуб, тебе начисляется семь очков. Безоблачное детство, приличная работа у родителей дают восемь дополнительных баллов. Потом уже труднее: выбор университета (предпочтительно экономического или юридического факультета) и студенческого объединения (по возможности корпорации). Правильный выбор приравнивается максимум к двадцати очкам. Затем находишь себе партнера, набравшего уже около двадцати четырех очков, и устраиваешься на работу в крупное предприятие — пятьдесят очков. После 1,3 года совместного проживания вступаешь в брак. Рожаешь 2,1 ребенка. Записываешь их в хоккейный клуб.

Если на этой стадии игры вы еще не накопили ста очков, можно заработать их другими способами. Назовем их «правыми хобби». Покупаете себе дорогую тачку или лодку, получаете разрешение на охоту, заводите любовницу (или любовника), отовариваетесь на фешенебельной улице П.С.Хоофтстраат, нанимаете частного инструктора по бикрам-йоге или придумываете что-нибудь сами — во всяком случае, говорите об этом часто и громко.

Поздравляем, вы достигли самого высокого уровня гоойской [38] кастовой системы! Сделайте перерыв, оглянитесь вокруг и осторожно приступите к кризису среднего возраста, в котором все построенное вами разлетится к чертям собачьим.

38

Гоой (Gooi) — регион в центре Голландии, где живут богачи и знаменитости.

Я стараюсь не скрывать того, что не искал тех путей, которыми следовали мои родители. Социальное спокойствие давало мне лишь повод для скандалов. Я всегда стремился немного подмочить свою репутацию, хотя бы ради того, чтобы проверить реакцию предков.

Только теперь я понимаю, что терзало их всю жизнь. Я впервые чувствую стыд, и это не так уж приятно. Мне кажется, что в моих легких затаилась неугомонная, прожорливая крыса. Я хочу укротить свой стыд, но знаю, что это невозможно. С набором очком произошел сбой.

60

К счастью, моя исповедь действует на меня благотворно. Вот уж не ожидал, что стану с благодарностью изливать душу доктору-неумейке. Но это идет мне на пользу. Мой монолог идет мне на пользу. Выражая эмоции, можно остудить то перегревшееся место, где они подавляются. Доктор знает свое дело, и, когда я хватаюсь за дверную ручку, он трижды хлопает меня по плечу. Не слишком ловкий жест, но он не таит в себе злого умысла.

Тащась обратно в слесарную мастерскую и разглядывая носки своих ботинок, я наталкиваюсь на кого-то в коридоре. С такой силой, что мне не удается удержаться на ногах, и, отскочив от стены, я заваливаюсь на пол.