Как приручить Обскура

Нет, дело было не в том, что он проследил за Криденсом. Вина была не в этом.

Всю свою жизнь он старался жить легко, ни о чём не заботясь. Большого смысла в такой жизни не было, но так жили все. Одним бесконечным днём, в котором ничего не менялось. Рождались дети, приятели и друзья собирались на свадьбы и похороны, но в сущности ни у кого ничто не менялось. Это был тихий, замкнутый мир, остановившийся, как муха, застывшая в капле янтарной смолы. Муха, конечно, мёртвая, но какая разница, если она выглядит, как живая, а янтарь играет медовым отблеском, тёплый и гладкий.

Появление Грейвза взорвало этот мирок. Грейвз был живым, деятельным, острым. Он был прямолинейным, в отличие от сонных и вежливых англичан. Он говорил, что думает, и не стеснялся резких выражений. Американец. Человек из другого мира. Он делал что-то значительное и верил всем сердцем в то, что он делает. В его жизни была цель, был смысл. И хотя ему, очевидно, очень часто приходилось нелегко, и его жизнь, по большей части, состояла из трудностей и опасностей, а не из светских приёмов, танцев и посещений театра, он казался… счастливым. Да. Счастливым.

Талиесину впервые в жизни хотелось чего-то большего, чем бесконечные обсуждения политики и сплетни о чужой личной жизни. В его окружении многие занимали посты в Министерстве Магии, многие пытались что-то делать — но никто не собирался менять заведённый порядок вещей. Все изменения заключались лишь в том, чтобы адаптировать существующий порядок под себя. Тут повесить бантик, здесь завязать узелок, открыть окно, закрыть окно, поменять цветовую гамму собственного кабинета. Никто не пытался всё это просто… взорвать. Фигурально — не так, как Гриндевальд.

Но появился Грейвз — и будто солнце заглянуло в тёмный и пыльный угол. Будто в унылый лягушачий хор чья-то рука запустила камень, и он шумно врезался в стоячую воду, взметнув брызги. Подняв волны, которые не утихали, а всё росли и росли, и готовы были захлестнуть берег.

— У вас хорошая память на лица, — хмуро сказал Грейвз.

«У меня хорошая память на вас», — подумал Талиесин.

Он видел мальчика лишь пару раз, мельком — но этого хватило, чтобы запомнить, с каким волнением Грейвз смотрел на него. Как Грейвз коснулся его руки. Как Грейвз говорил с ним, тихо, ласково.

Почему, Мерлин, что в этом мальчике за секрет?..

Он не соврал — он встретил мальчика совершенно случайно. На Диагон-аллее. Талиесин был не любитель проводить там время, но он надеялся узнать свежие сплетни, особенно те, что касались внезапного исчезновения Грейвза из Гленгори и пожара в его доме, о котором написал даже «Ежедневный пророк». Но никто ничего не слышал. В самом Гленгори, где Талиесин тоже успел побывать, тоже никто ничего не знал. Он побродил по улицам, пытаясь представить себе Грейвза в этом тихом провинциальном городке, запрятанном среди холмов. Ничего необычного, ничего примечательного — холмы, речка, мельница… Местные сплетники указали ему на сгоревшей дом, который почему-то никто не рвался восстанавливать. Рассказали, что Грейвз и его воспитанник жили тихо, ни с кем не общались, разве что иногда заглядывали на почту — отправить письмо или посылку в Америку. После пожара они бесследно исчезли.

Лишь несколько дней спустя Талиесин, бросив взгляд через окно кофейни на противоположную сторону улицы, заметил там знакомую фигуру. Высокий, сутулый, уродливо постриженый юноша. Мальчик Грейвза.

Он стоял у лавки со сладостями, держа подмышкой плоскую коробку из ателье мсье Ле Папийона, и разглядывал выставленные на витрине пирожные и многоярусные торты. Талиесин прикрылся газетой, чтобы понаблюдать за ним, но мальчик даже не покосился в его сторону. Он ничего не подозревал. Чуть склонив голову набок, он переводил взгляд с шоколадных кексов, облитых яркой глазурью и обсыпанных ореховой стружкой, на воздушные пирожные с белым сливочным кремом.

При первой встрече он показался почти отталкивающим. Присматриваясь, Талиесин видел, почему. В его ярком лице было что-то детское и невинное, но сквозь эти черты проступало другое — мрачное, тёмное. Он был как та двойственная картинка со старухой и девушкой: то казался скульптурным портретом какого-то молодого бога — то виделся уродливым, непропорциональным, изломанным. Что в нём завораживало Грейвза?.. Эта иллюзия красоты? Иллюзия уродства? Подростковая незрелость или ядовитая угрюмость?..

Талиесин всматривался в него, пытаясь понять — будто, если бы он разгадал этот ребус, он понял бы Грейвза лучше, чем кто-либо ещё. Но шкатулка Пандоры не поддавалась. Если смотреть поверхностно — для такого, как Грейвз, этот мальчик был слишком молодой и слишком невзрачный. Не могло же это и быть ответом. Молодость. Юность. Всё, что Талиесин знал о Грейвзе, просто кричало: нет, не так просто. Грейвз не такой. Он прямой, сильный, смелый, у него не может быть пошлой страстишки, вульгарного влечения сорокалетнего мужчины к послушному и зависимому юнцу. Здесь что-то большее. Если и страсть, то — другая.

Грейвз был полон загадок. Они манили, как мотылька — пламя свечи. Талиесин подозревал, что эти загадки того самого рода, что загадывал Сфинкс. Ошибёшься — и тебе просто откусят голову. Грейвз и откусит.

Как он назвал его?.. Артур, кажется. Королевское имя. Оно сидело на мальчике, как изящно пошитый костюм. Странно, но даже в имени чувствовалась рука Грейвза, хотя было маловероятно, что он имел отношение к…

Нет. Не может быть. Артур — сын Грейвза?.. Между ними не виделось ничего общего. Но это была бы как раз тайна такого рода, за которую убивают. Сын и любовник?.. Запретная страсть? Немыслимо.

Но где-то в глубине души Талиесин с ужасом и восторгом понимал, что запретная страсть вот такого масштаба очень хорошо подошла бы масштабу Грейвза. И это всё объясняло. Почему они вместе. Что их держит. Почему Грейвз его прячет. Чудовищно. И… поразительно.

Талиесин дрогнувшей рукой сложил газету. Теперь он просто обязан был проследить за мальчиком — что бы ему ни открылось, спокойно спать, не докопавшись до правды, он просто не сможет. Вероятно, узнав правду, он тем более не сможет спать, но, по крайней мере, он не будет изводить себя пустыми сомнениями.

О том, что за ним следят, Артур так и не догадался. Он вышел из кондитерской лавки с коробкой в руках, не оглядываясь, отправился к выходу с Диагон-аллеи. Талиесин, держась на значительном расстоянии позади, последовал за ним. Мальчик был явно один — значит, наверняка шёл к Грейвзу. Куда ещё он мог нести коробку пирожных и костюм от мсье Ле Папийона?

Он шел пешком, не торопясь, не скрываясь. Вертел головой, как турист, но не сбавлял шаг. Лишь дважды скрылся из глаз: сначала завернул в маггловский магазин канцелярских принадлежностей, потом — в галантерейный. Из центра города он явно направлялся к окраинам. Было довольно странно, что он не пользуется аппарацией, хотя Талиесин видел очертания палочки у него в кармане. Может быть, не умел? Но, судя по возрасту, уже должен уметь. Может, он сквиб?.. Ещё одна тайна?..