Как приручить Обскура

День суда был назначен на двадцатое января, и в этот день всё полетело к чёртовой матери.

Бывших авроров не бывает

День суда над Геллертом Гриндевальдом был морозным и ясным, как стеклянный шарик. На горизонте замерла фиолетовая дымка, автомобили и вентиляционные решётки исходили паром, будто испускали дух. Круглое яркое солнце переползало с крыши на крышу, цепляясь за холодное небо.

Персиваль Грейвз стоял на ступенях Вулворт Билдинг и курил самокрутку в коричневой папиросной бумаге, не снимая перчаток. Мороз покусывал за щёки, они даже слегка порозовели, и это было приятно.

Неприятно было, что в последние несколько дней у Грейвза разыгралась паранойя. Всё время казалось, что он упускал что-то совершенно очевидное. Вот только что?.. И где?..

Служебное расследование, затеянное Серафиной, забуксовало и увязло. Никто не мог доказать, что Грейвз был в сговоре с Гриндевальдом. Не нашлось никаких доказательств, что Грейвз попал в плен по своей вине. Он просто вышел из дома — и исчез на четыре месяца.

Допросы Гриндевальда об их связи тоже ничего не давали, судя по слухам. Грейвз узнавал о ходе следствия только из газет, а там писали полную ерунду.

Гриндевальда охраняли днём и ночью. На допросах он вёл себя вызывающе, охотно болтал, многословно рассуждал о своих идеях свободного и открытого магического мира. Грейвз ловил себя на том, что, к мерлиновой бабушке, видит в его идеях зерно истины.

Закон Раппапорт медленно и верно убивал американское магическое сообщество. Он оставлял за бортом таких, как Криденс — всех тех детей со способностями, которые рождались у не-магов. Им не приходили письма из Ильверморни, они не учились владеть своей силой, манифестация магии случалась у них довольно поздно и часто вообще проходила незамеченной, а со временем их неразвитые способности и вовсе исчезали. Если бы их брали в школы по примеру Хогвартса, Шармбатона и Дурмштранга, магическое сообщество постоянно получало бы свежую кровь. Но, замкнутое само в себе, оно медленно вырождалось.

Просто чудо, что Криденс оказался единственным обскуром в Америке. Его сила была… фантастической. Если верить газетам. Родись он в Европе — директора школ глотки бы друг другу перегрызли, чтобы заполучить такой феномен. Но он родился в Америке, а тут над покоем не-магов тряслись, как над истеричной маразматической тётушкой: только бы не расстроилась, а то у тётушки нервы и чугунный утюг под рукой.

Грейвз сплюнул горькую крошку табака, попавшую в рот. Да, в Европе, с Ньютом, Криденсу будет лучше. Там найдётся толпа желающих обучить мальчика. Интересно, как быстро он начнёт делать успехи?.. В какой области у него откроются таланты?.. Повезёт кому-то увидеть первый восторг в его глазах…

Криденс боялся магии. Боялся, но тянулся к ней. Грейвз рассказывал ему — скупо, сухо — прекрасно осознавая, что каждым словом нарушает проклятый закон. Не удержавшись, однажды достал из кармана брюк свою палочку и предложил ему взять — да, мать вашу, ну хоть не член дал в руки, хотя так и подмывало сказать «у меня есть ещё кое-что для тебя» и расстегнуть ширинку. Ему и так хватило головокружения на полдня от того, как Криденс взял палочку кончиками пальцев, будто она была раскалённой, и погладил чёрное лакированное дерево. После этого раскалённым стало кое-что кое у кого в брюках, так что Грейвз торопливо попрощался, вспомнив о крайне важных делах, и аппарировал нахрен подальше от Криденса, чтобы не наброситься на мальчишку прямо в подворотне. До сих пор при воспоминании о пальцах, неумело и робко погладивших рукоятку, Персиваля бросало в жар.

Он затянулся в последний раз, так глубоко, как мог, чтобы горячий дым обжёг губы. Облизнулся и выбросил окурок.

Чтобы зал суда вместил всех зрителей и участников процесса, его увеличили раза в три. Огромное вытянутое помещение с двумя колоннадами теперь легко могло бы вместить дирижабль. Ряды деревянных кресел, заполненные публикой, поднимались вверх, будто в опере. Над длинной трибуной членов Верховного суда колыхался от движения воздуха громадный флаг с эмблемой МАКУСА. Публики было столько, что даже несмотря на пространственную магию все желающие не могли вместиться в зал.

Грейвз привычно пробежался по стенам чарами обнаружения заклятий, забыв, что теперь это не его дело. Оглядел расставленных по залу авроров и испытал, выражаясь самым вежливым образом, крайнее замешательство. Подошёл к плечистому аврору выше себя ростом, который стоял за рядом колонн у стены. Оглядел пустой проход, качнулся на каблуках.

— Привет, Редж. Извини за вопрос — что ты тут делаешь?..

— Охраняю периметр, сэр, — мрачно ответил аврор.

— Вот здесь?.. Ты же за колоннами зала не видишь!

— Приказ мистера Нокса, сэр, — пробурчал тот и пожал плечами, мол, сам всё понимаю, но мы люди подневольные.

Грейвз покачал головой, зло усмехнулся. Нокс Валентайн в своё время был кусачим соперником — такой же амбициозный, как Грейвз, почти такой же богатый и в целом довольно сообразительный. Драка с ним за пост главы Аврората вышла знатной — Грейвз до сих пор вспоминал её с улыбкой.

Серафина тогда занималась внешней политикой и дрессировала европейских послов. Ей было далеко до президентского кресла, но они оба уже понимали, что скоро она туда сядет, и когда это случится, Грейвз будет ей нужен. Они сумели подвинуть Нокса, только когда объединили усилия, использовав все доступные средства, включая грязные. Нокс достойно сражался, но компромат, найденный Грейвзом, выбил его из гонки.

Он был хорошим политиком и очень толковым бизнесменом. Вот только директором отдела магической безопасности он был — никаким.

Грейвз за локоть потянул аврора за собой:

— Сдвинься ближе к трибунам, пусть тебя будет видно. Если что-то случится, ты не потратишь лишнюю секунду на то, чтобы шагнуть из-за колонны.

Редж послушно передвинулся ближе к судейской трибуне. Судя по всему, он сам считал, что так будет разумнее.

— А кто накладывал чары защиты?.. — спросил Грейвз.

— Кирстен, — ответил Редж.

— Кирстен!.. — изумился Грейвз. — Да она вчера из Ильверморни выпустилась!.. Почему не Джеймас, он же хорош в защитной магии?

— Мистер Нокс считает, что авроры должны исполнять приказы, а не рассуждать, — буркнул Редж и виновато добавил: — Сэр.

«Это теперь не твои проблемы», — напомнил себе Грейвз. — «Но они легко станут твоими, если что-то случится и выяснится, что ты вмешался».

Поздновато, конечно, было об этом думать, но оставить зал суда в таком вопиющем беспорядке Грейвз не мог. Он отыскал Джеймаса, которого зачем-то поставили на верхнюю галерею, и велел ему поправить защитные чары. По-своему перетасовал авроров, испытывая какой-то отчаянный азарт от грубого влезания не в своё дело. Его приказам подчинились далеко не все: часть парней в охране он никогда раньше не видел, и они не сдвинулись с места, даже когда он объяснил, где и почему им надо стоять.

Он сделал, что мог, и его совесть была чиста.

В процессе над Гриндевальдом он был свидетелем, а не жертвой — он отказался выдвигать против него обвинения, хотя список мог бы получиться довольно большим: похищение (Кодекс МАКУСА, том 19, глава 57, параграф 1201), незаконное лишение свободы (том 19, глава 38, параграф 806), пытки (глава 113, параграф 2340А), нарушение неприкосновенности частной жизни (глава 88, параграф 1801) и ещё с десяток других. Но едва он представил, как ему придётся перед зеваками, журналистами, судьями, перед людьми, которые знали его, слышали о нём, работали с ним — рассказывать, через что ему пришлось пройти — он понял, что скорее сдохнет, но на новое унижение не подпишется. Хватит с него одного Гриндевальда с вопросами.