Как приручить Обскура

— Даже если предположить, что он захочет учиться, — недоверчиво улыбнулся Скамандер, — вряд ли Криденсу будет приятно видеть… ваше лицо.

— Отведите меня к нему — и проверим, — сказал Грейвз, с трудом подавляя гнев.

— И как часто вы планируете… его навещать?..

— Навещать?.. — с недоумением повторил Грейвз. — Я собираюсь забрать его с собой.

— У вас не получится, — в улыбке Скамандера мелькнула снисходительность. — Он не хочет покидать чемодан.

— Я заберу его в любом случае, хочет он этого или нет, — сказал Грейвз.

— Вы не можете решать за него!.. — возмутился Ньютон. — Он имеет право быть свободным!

— И много у него свободы в вашем чемодане?.. — с сарказмом спросил Грейвз.

— Я отпущу его, только если он сам пойдёт с вами, — твёрдо сказал Скамандер. — Если же нет — вам придётся сначала перешагнуть через меня.

— Ньютон, — вздохнул Грейвз, который уже до чёртиков устал от этого разговора. — Если бы ради того, чтобы Криденс никогда не попал к Гриндевальду, мне было нужно покончить с собой — я бы сделал это, не раздумывая. А ваша жизнь для меня куда менее ценна, чем моя собственная. Я перешагну и через вас, и через любую из ваших тварей, если придётся. А теперь дайте мне поговорить с Криденсом, — резко приказал он. — Я — его единственный шанс выжить.

«Волосы отросли», — подумал Грейвз. — «Вытянулся. А сутулится так же, как раньше».

Криденс сидел прямо на зелёной траве, скрестив ноги. Солнечные лучи скатывались бликами с гладких чёрных волос, грели ему щёки. На них пробивался жесткий тёмный пушок, лежал тенью над верхней губой. Криденс был одет с чужого плеча — цветной джемпер, ношеная рубашка, синие брюки. Ньют одолжил, не иначе.

Огороженный с трёх сторон полотняным тентом, на котором колыхался цветущий луг, Криденс сидел на траве и держал в руках змейку с синими перьями. По траве волнами бежал ветер. Цветы качали головками, роняли на колени Криденсу жёлтую пыльцу. Грейвз мимолётно пожалел, что не разбирается в ботанике — так бы хоть знал, что за цветы он терпеть не может, эти белые, жёлтые, фиолетовые. Змейка вилась у Криденса между пальцев, обнимала запястье текучим хвостом, как браслетом. Чирикала, когда Криденс почёсывал ей крылья согнутым пальцем, топорщила их, подставляясь под ласку. Разевая маленький жёлтый клюв, скрипуче кряхтела. Криденс тянулся к ней лицом, щекотал змейку под клювом, гладил по иззелена-синим перьям.

И улыбался.

Он улыбался.

У него это всегда выходило робко и криво. Грейвз видел: не улыбка, а судорога по губам: уголки рта дёргаются то вверх, то вниз, ведь Криденс не знает, можно ли ему улыбаться, не получит ли он твёрдой ладонью по губам за недозволенную радость?..

Змейка, сунувшись ему прямо в лицо, клюнула его в щёку — и Криденс опять улыбнулся. Тихо, не разжимая губ.

«Я так скучал, мой мальчик», — подумал Грейвз. — «Я страшно скучал».

Он стоял на пороге хлипкого деревянного сарайчика, смотрел на цветущий луг, на синюю змейку.

— Я предупрежу его, — шепотом сказал Ньютон.

— Да, — отозвался Грейвз.

Скамандер выскользнул в широко распахнутую дверь, остановился у края тента, хлопающего от ветра.

— Криденс.

Тот поднял голову, посмотрел на Скамандера снизу вверх. Грейвз затаил дыхание.

— Один человек хочет поговорить с тобой, — мягко сказал Ньютон, подходя ближе.

Криденс с явным замешательством на лице молча смотрел на него. Он ждал продолжения, но Ньютон не давал никаких указаний, и замешательство начало сменяться тревогой.

— Я должен поговорить с ним?.. — спросил Криденс.

— Если ты хочешь, — мягко сказал тот.

— Сейчас?..

— Если тебе удобно, то можно сейчас.

Криденс смотрел на него, не отрываясь. Он пытался найти настоящий ответ в выражении лица Ньютона, понять, что же делать, но Скамандер только молчал и мягко ему улыбался. А вот Криденс перестал улыбаться. Яркие губы поджались, глаза тревожно раскрылись.

— Я… должен поговорить с ним?.. — с усилием повторил он. — Сейчас?..

— Он здесь, — тихо сказал Ньют и качнул головой назад.

Криденс перевёл взгляд, встретился глазами с Грейвзом.

Вскочил, как подброшенный, неловко шарахнулся в сторону, сжав в кулаке змейку. Та запищала, захлопала крыльями, стремительно уменьшаясь в размере. Утекла из пальцев, скользнула по рукаву на шею. Криденс ссутулился, безвольно опустил руки вдоль тела, скукожился. Ветер волной пробежал по головкам цветов, и Криденс качнулся с ними.

— Всё хорошо, — Скамандер протянул к нему руку, заговорил ему мягче. — Не бойся, Криденс. Я с тобой. Всё хорошо. Это не Гриндевальд. Это мистер Грейвз. Ты его знаешь?..

Тот закивал, не поднимая головы, отступил на шаг от Скамандера, поднял плечи. Что бы там Ньютон себе ни думал, а успокаивать Криденса он не умел.

Грейвз шагнул вперёд, вышел на залитый солнцем луг. Трава пахла сладко, до одури. Весь этот клевер и маки, ромашки и васильки как будто сплелись стебельками и листьями, идти через них было всё равно что брести по колено в воде. Они пачкали Грейвзу брюки пыльцой и зелёным соком. Криденс стоял на месте, втянув голову в плечи, дёргал пальцами, будто хотел сжать их в кулак, но не мог. Грейвз встал, не дойдя до него нескольких шагов.

— Он вас боится, — негромко сказал Скамандер. — Видите?.. Криденс, — позвал он. — Криденс, всё хорошо. Я рядом. Тебя никто не обидит.

Тот качнулся из стороны в сторону, уставившись на свои ботинки. Разлепил губы, вдохнул. Сгорбился ещё сильнее.

Он выглядел не просто напуганным. Он выглядел… потерявшимся.

Грейвзу это было знакомо.

Он никогда не испытывал этого сам, но насмотрелся со стороны. На войне. Вчера ты был молодым и весёлым парнем, а сегодня тебе нахлобучили каску на голову, дали в руки винтовку — и ты бежишь в плотном дыму, не понимая, куда, и стреляешь, не понимая, в кого. Такие же, как ты, молодые, весёлые, ловят грудью шальную пулю, падают рядом с тобой и умирают.

Если им повезло.

Если не повезло — они ловят осколок. Гранату. Ядро. Они падают и кричат. Те, с кем ты пил для храбрости перед атакой, плачут, как дети, понимая, что умирают, и умирают от собственного крика, захлёбываясь кровью.

Грейвз видел тех, кто от страха терял себя. Им не помогала ни мягкость, ни уговоры, ни доброе слово. Им было нужно другое. Что-то простое, понятное и надёжное.

Чаще всего их приводила в чувство крепкая оплеуха и короткий приказ. Встал! Взял! Побежал!

Кинул!

Упал!

Ждать! Целься!

Если нет опоры в себе — нужен тот, кто ею станет. Тот, кто знает, что делать. Тот, кто прикажет.

Криденс боялся не Грейвза.

Ответственность за себя непомерна для того, кому слишком больно и слишком страшно. Свобода тяжела для того, кто к ней не привык. Такая свобода пугает, как и всё неизведанное.

А Криденс её никогда и не пробовал. Он жил в страхе и носил страх внутри. Потому его так и шатает — он ищет, чем заслонится. Ищет, кто скажет ему, что делать, даст понятные правила.