Какой простор! Книга первая: Золотой шлях

День прошел, быстро наступили сумерки. Холод усиливался. В небе ни тучки, но ни одной звезды не видно сквозь густой пороховой дым. В семь часов бойцы Иванова, голыми руками разметав несколько рядов колючей проволоки, захватили две линии укреплений и докатились до рва перед Турецким валом.

Иванов отыскал сына, послал его с донесением в штаб дивизии в Чаплинку. Три километра полз мальчик, пока не добрался до небольшой лощины, где стояли артиллерийские кони. Он взял верховую лошадь и, вскочив в седло, во весь дух поскакал в горящее село. Там находился штаб.

В каменной школе у стола с телефонными аппаратами сидел молчаливый Фрунзе в кожаной тужурке.

— Что такое? — спросил он подростка и поднял похудевшее за одну ночь лицо.

Лука передал поручение отца, подчеркнуто лихо взял под козырек, повернулся на стоптанных каблуках.

— Постой! Сколько лет тебе? — спросил Фрунзе. Едва уловимая улыбка пробежала по его плотным губам.

— Пятнадцать и две недели. Но когда мне было десять, я уже был взрослый.

— Маловато. А вот Грязнову двадцать один.

Лука знал: Грязнов командовал дивизией, переброшенной на Южный фронт из Сибири. В этой дивизии было свыше пяти тысяч коммунистов, рабочих уральских заводов.

— Ложись спать, — посоветовал Фрунзе, кивнув головой на койку, — у меня на завтра поручение для тебя есть.

Долго не думая, Лука лег. Комдив Лифшиц накинул на него офицерскую шинель, подбросил в печку зеленых щепок, от двуколки, разбитой снарядом.

По ступенькам загремели тяжелые сапоги, в сенях о ведро ударила шашка, звякнула щеколда, и в комнату, едва переводя дыхание, ввалился ординарец. Выпалил:

— Шестая рота четыреста пятьдесят шестого полка, сплошь из коммунистов, ворвалась через рогатки на вал… Другие полки снова идут в атаку!

Спокойное лицо Фрунзе оживилось. Ординарец поскакал на своем заморенном коне назад, и в это время вошел другой ординарец. Зажимая ладонью раненое плечо, он заявил, что броневики белых отбросили от вала роту отчаянных смельчаков.

Фрунзе опустил голову, закусил губу. Но это длилось одно мгновение, и никто, кроме Лукашки, не спускавшего влюбленных глаз с командующего, не мог заметить перемены в его лице. Фрунзе, словно торопя время, подошел к мерно тикающим ходикам, подтянул медную гирю.

Зазвонил телефон. Лифшиц снял трубку, стал передавать вслух то, что ему говорили:

— Белые перешли в контратаку и ворвались на Перекоп. Четыреста пятьдесят шестой полк, неся невосполнимые потери, цепляясь за каждый выступ, медленно пятится назад.

Фрунзе внимательно посмотрел на карту.

— Передайте командиру первого ударного полка мой приказ: немедленно атаковать противника.

Со всех сторон подлетали на конях засыпанные землей ординарцы и адъютанты, и все, как сговорившись, твердили одно: о ярости атакующих и непоколебимой стойкости белых.

— Прикажите подать мне лошадь, — сказал Фрунзе своему адъютанту. — Я должен видеть собственными глазами.

Пока командующий надевал шинель и пристегивал шашку, штабные молчали. Лука порывался удержать Фрунзе, сказать, что он рискует собой. Но мальчик осилил себя и молча, тоскующим взглядом проводил до двери коренастую фигуру главнокомандующего.

Не успел заглохнуть на мерзлой земле топот копыт, как по телефону сообщили: командир первого ударного полка, находясь левее шляха, перешел в атаку с целью помочь четыреста пятьдесят шестому полку и вместо с ним отбросил белых на вал.

— Вал, вал, — чтобы не заснуть от усталости, бормотал начальник дивизии Арон Лифшиц.

— Вал, вал! Пленные иностранцы показывают, что в разработке планов оборонительных сооружений Перекопского перешейка и этого чертова вала принимали участие английские адмиралы Сеймур, Гон, Перси, Мак-Малейшей, французские генералы Кейз, Манжен. А фортификационными работами на Перекопе руководил генерал Фок. Не забывайте, что Врангель тоже инженер.

Это говорил начальник дивизионной разведки, прохаживаясь по гулкому классу.

С отъездом Фрунзе штаб дивизии потерял для Луки всю свою привлекательность. Он вышел и стал бродить по зданию. В учительской стояли шкафы, набитые книгами. Лука стал рыться в них. Здесь были учебники по алгебре, физике и геометрии. До самого утра Лука с куском мела в руке решал на школьной доске задачи. Он так увлекся, что забыл все на свете.

Начальник разведки, зайдя поутру в комнату, проверил задачи, решенные Лукой. Сказал:

— На учение потянуло, это хорошо! Пока ты здесь воюешь, сверстники твои уже ходят в школу, тебе придется их догонять. А то, гляди, отстанешь года на два и будешь сидеть в классе переростком.

XLII

К утру 1 ноября по всему фронту наступило затишье — красные не возобновляли безуспешных атак, врангелевцы не стреляли. Над полем недавнего боя носились черные вороны.

Поле сражения было ужасно, и этот ужас подчеркивала красота восходившего над Сивашом солнца.

Стараясь не глядеть на степь, сплошь покрытую изувеченными и убитыми, Лукашка смотрел в небо. Там, над Турецким валом, над Чонгаром и еще дальше — над Юшуньскими укреплениями, стайкой белоснежных голубей кружились прокламации, сброшенные с нашего аэроплана. Часть прокламаций занесло на сторону красных, и одна из них белой трепещущей бабочкой опустилась к ногам Лукашки. Мальчик поднял ее, прочитал:

«Солдаты и офицеры Перекопского гарнизона!

Посмотрите вокруг себя и к себе в тыл: разве вы не видите, что ваша цель войны — «спасение и возрождение России» — превращается в закабаление ее «союзниками» и капиталистами!

…Ведь вы же в большинстве пролетарии, крестьяне, рабочие — не заинтересованы в бойне, хотите вновь жить спокойной жизнью. Если это так… предлагаю вам, солдаты и рядовое офицерство, немедленно составить революционный комитет и приступить к сдаче Перекопа… О принятии этих решений немедленно довести до моего сведения поднятием красного флага и высылкой парламентеров, которым идти безбоязненно».

Прокламация была подписана Фрунзе. Лука вспомнил, как еще до революции в Чарусе отец писал и печатал прокламации, а он, мальчишка, вооружившись банкой клейстера из ржаной муки, расклеивал их ночью на заборах и стенах домов.

Мальчик уже тогда знал, что прокламации — сильное оружие партии.

В четыре часа дня, наблюдая за Турецким валом в бинокль, Фрунзе на одном из участков фронта увидел парламентера с условленным флагом.

Надо было навстречу ему отправить своего парламентера, у которого хватило бы мужества пройти по открытому, ничем не защищенному полю к Турецкому валу, все подступы к которому врангелевцы держали под огневой завесой.