Нулевое пространство-времязамыкается на нуле.Я в нем заперт навеки с теми,кто возрос на земной золе.И, мечтая прослыть героем,рвался в небо и в никуда,и прозрачные замки строилна экваторе изо льда.Но слепой сединою сыплетнуль-пространство из облакови в песчаной зыбучей зыбидремлет родина дураков.Жить живьем нелегко,но всё же,словно буквы одной строки,мы же светлые, мы же Божьи!Даже если и дураки.
«Опять собираюсь в дом…»
Опять
собираюсь в дом,в котором меня не ждут,который идёт на слом,где души и песни жгут.Я там собираю дымпотушенных сигаретда призрачные следылетящих сквозь ночь карет.И лёгкий – через века —кокетливо-томный взгляд.И только к строке строкаНе строится…ну, никак.
«Не пели…»
Не пели.Не пили большеДрузья мои “за упокой”!Я жил нелюдим и брошенуже неживой судьбой.Зачем же по мёртвым плакать,тем более голосить?Опять под ногами слякотьу тех,кто остался жить.А мне, может быть, не плохов загробном моём миру:стихов подбираю крохи,как пряники на пиру.Пусть жизнь ваша будет сладкой,пусть лето,пусть снегопад.За вами следит украдкоймой грустно-веселый взгляд.
БЕССМЫСЛЕННЫЙ ПОДВИГ ЯСОНА
Платино-оранжевая шкуранекогда игривого барана —глюк почище пьянок Эпикураи семи чудес Мазандарана.Рана умирающей Эллады,надо ли грустить о шкуре этой?Но кому-то счастья всё же надо,и, конечно, вечного рассвета.Раздобыли доблести в Колхиде(не без женской хитрости понятно),мол, теперь в Элладе все увидяткто им счастье привезёт обратно.Но не заструились мёдом реки,клячам не прибавилось аллюраи беспечные – как, впрочем, все мы – грекипропили сиятельную шкуру.Игры у разбитого остоваволнами исхлёстанного “Арго”.Да, он жил до Рождества Христоваи не знает кисти Леонардо.
«Я сегодня грущу по причине…»
Я сегодня грущу по причине,что не держат тебя тормоза.– Я подарок любому мужчине, —ты сказала, потупив глаза.Бьются тёмные волны о камень,бьются в небе клочки облаков.С кем ты:с жертвами? со стрелками?В лёгком клёкоте чёрных курков.Ты ничуть не подвластна кручине,соболиные брови вразлёт.Ты подарок любому мужчине,как “Титанику” айсберга лед.
«Мой образ мрачного шута…»
Мой образ мрачного шута:тщета стремлений и желанийи горький скарб воспоминаний,души и тела нищета.Проста обыденная мысль:Жить безсеребренником глупо.Но кто там, кто словами скупопронзает взмыленную высь?Но кто там, кто на край небес,как на кон, свой талант поставил,кто плакать девочку заставилот счастья в облаке чудес?Кто у святого алтаряпознал свет разума и веры?Но день и снег сегодня серый…но никого…Ошибся я.
«Нет у меня ни друзей, ни врагов…»
Нет у меня ни друзей, ни врагов.А заводить – это надо ли?Шорохом лёгких девичьих шаговнебо расколото надвое.Шёпотом мудрых седеющих липсклеило время столетия.Чудится
мне то ли смех, то ли всхлип.Дождик, по-старчески сетуя,сеется нудно на крыши домов —льёт из раскола небесного,не превращаясь ни в лёд, ни в вино,ни в отраженье чудесногошёпота мудрых седеющих лип.Как отозваться хотелось мнена не расслышанный смех или всхлип!Жаль, не хватило ни смелости,ни обаятельных нежных стиховв вешних соцветиях радуги.Нет у меня ни друзей, ни врагов.Да и не знаю: а надо ли?
«Пронзительная проза. Но в стихах…»
Пронзительная проза. Но в стихах.Стихи еще пронзительней. Но в прозе.Цветет нарцисс, мечтающий о розе,а роза прозябает в лопухах.Не в прозе ли покоится душа?Восстав из пепла, скоро станешь прахоми в будущее верится со страхом,и душит полночь.Мерно.Не спеша.Пороша хороша для ноября:прикрыть больную слякотную землю.Но трудно промороженному стеблюдрожать и верить, что взойдет заря.Не говоря своим, чужим – любымо чистой прозе стихотворной строчкии о стихах, что в прозу вкрались ночью,я – всплеск огня и я – тягучий дым.
«Как прежде, бегу и тону…»
Как прежде, бегу и тонув сумятице призрачных дел.Я встретил тебя потому,что встретиться очень хотел.Я встретил тебя потому,что небо смотрело на нассквозь неощутимую тьмумильонами ангельских глаз.Не встреча, а так, пасторальпрозрачного небытия:зачем тебе циник и враль,зачем мне стандартность твоя?В сумятице призрачных делбегу, догоняю, лечу.Я радости дать не сумел,Печали твоей – не хочу.
«Я замкнут в замкнутом пространстве…»
Я замкнут в замкнутом пространствеосенним солнечным лучом,ловлю себя на окаянстве,но не жалею ни о чём.Плечом раздвинув ночь пустую,себя пытаюсь обмануть.Опять вокруг зима лютует,засыпав снегом торный путь.Заснуть бы тихо, безучастно,сказав печальное “Прости…”Пусть будут счастлива и счастливте, кто встречались на пути.Но снова в замкнутом пространствето взрыв, то вихрь, то круговерть.И жизнь прекрасна в окаянстве,когда за ней маячит смерть.
«Отщебетали в парках птицы…»
Отщебетали в парках птицы,но город требует поэм.И по столице след искритсяпахучих белых хризантем —тотем не для богатых нищихи не для нищих богачей.И в подворотнях ветер ищетмерцанье трепетных свечей.Ключей от рая не отыщешь.Но почему же там и тутв часовню старого кладбищамолиться странники идут?Падут снежинки на дорогунеразрешённых мной проблем.Но след людей, идущих к Богу,в благоуханье хризантем.
«Пыльный дух отгоревшего дня…»
Пыльный дух отгоревшего дняи полынное слово: прости!..С языком золотого огняты меня отпусти, отпусти.Отпусти ты меня на простор,где осколки луны в небесахначинают пустой разговоро грядущих несбыточных снах.Отпусти, я прошу, отпусти!Ждёт меня мой не пройденный путь.И полынное слово “прости”позабудь, как меня, позабудь.По разбитой гуляю луне —я опять у судьбы не в чести.Что ж ты снова приходишь во сне?Отпусти ты меня, отпусти.