Ночь.Над водой разливаетсятяжкий гудок, будто стон.Всё, словно сон, забывается,всё превращается в сон.Видел на свете не мало я —в ликах старинных иконесть чистота небывалая.Всё превращается в сон.Мыслил коснуться ладонямисчастья, что долго искал.Но за бегами-погонямитолько себя потерял.Но за слезами незваннымитихий приходит покой,нежно прикрытый туманами,словно Господней рукой.Звёзды на волнах качаются.Пасха. Малиновый звон.Всё, словно сон, забывается,всё
превращается в сон.
«Снова Пасха. И снова снег…»
Снова Пасха. И снова снег.Но, как – будто сто лет назад,слышал я твой жемчужный смех,видел я твой алмазный взгляд.Снег на улице,смех в душе.Нет, скорее наоборот.Ночь-красавица в паранджеизменяет планет полёт.Ни назад пути, ни вперёд.Святый Боже, оборони!Топит снега водоворотжизни призрачные огни.Обмани меня – обними,чтобы чёрный растаял снег.Не молчи, молю! Позвони,если я ещё человек…
РОМАНС
Оставь меня, не надо сожалений.Оставь меня, не надо томных взглядов.Твоя любовь – лишь несколько мгновенийсверкала искрой в танце снегопада.А надо ли жалеть и возвращатьсяк раздавленным словам и жалким нотам?Но так хотелось просто улыбаться,но так хотелось лёгкого полёта.Оставь меня, я не хочу печальныхтвоих речей об истине глубокой.И не тревожь касанием случайным:я и с тобой останусь одиноким.За окнами опять танцует вьюгаи чьи-то искры в танце улетают.Как жаль – мы не увидели друг друга,зима любви пришла, что б не растаять.
«Боль мою не измерить словами…»
Боль мою не измерить словами.Разливаются вспышки кометнад поваленными тополями.Званных много да избранных нет.Оборванец, скажи мне, родимый,для чего ты родился на светбесприютный, с душою ранимой?Званных много да избранных нет.Обозначить чужие пороки —легче лёгкого, вот в чём секрет.Божий Сын тоже был одинокий…званных много да избранных нет.И, когда ты пройдёшь спозаранкупо тропинке не пройденных лет,не разглядывай жизни изнанку.Званных много да избранных нет.
«Исчезают хрустальные замки…»
Исчезают хрустальные замки.По расхристанному календарюхлопья снега, скуля, как подранки,улетают в больную зарю.Говорю.Говорим.Разговорывместо жизни и вместо любви,словно снег,что окажется скорокаплей влаги.Подснежник сорви,закуси его нежную зеленьда смотри на восток, там, где снег,будто егерем, мартом подстрелени где вьюга закончила бег —берег сна, нескончаемый берегне дождавшихся жён и невест.А на стыке Европ и Америклюпус люпуса всё-таки съест.Так в подранков впиваются волкии по насту, просевшему стон.Лишь на замки хрустальных осколкикапли сна, словно слёзы с икон.
«По острогрудым ветхим крышам…»
По острогрудым ветхим крышамплывут Москвы печальной запахи.Не дай вам Бог остаться лишнимна многолюдном вечном празднике.И не понять, и не услышатьстихи, оброненные
мальчиком.И только запахи по крышамда кот, свернувшийся калачиком.И вековечный зов:любимый!..И крик безмолвия:любимая!..Проходит день невозвратимый,проходит жизнь невозвратимая.По стенам пляшет лунный зайчик,реальность, связывая с небылью.Но слышу снова:был ли мальчик?быть может, мальчика и не было?
«Кружится зима снежная…»
Кружится зима снежная.Неженка моя нежная,ты ответь-скажи, где ж ониласковые дни в пламенивзгляда твоего нежногои совсем чуть-чуть грешного?Обожать тебя, неженка,и в твоих руках нежиться —это ли не суть, главноев суетной мирской гавани?Только ты скажи, нежная,можно я тебя бережнопронесу сквозь вьюг множествона руках своих.Можно ли?
«На небе месяц, словно шрам…»
На небе месяц, словно шрам,тоскливый вой собак.Кто разбросал по лунным снампоэтов и бродяг?Кто руки тянет через ночьк звезде, которой нетна небосклоне. И невмочь,сливаясь с эхом лет,мне ждать и верить, что заря —знамение небес.И стать листком календаряв ночь сказок и чудес.Не знать с кончиной декабря,что новый век грядёт,что вьюга лист календаряслучайно оборвёт.
«По задворкам нахальная вьюга…»
По задворкам нахальная вьюгапродолжает собакой шнырять.Люди ищут в потёмках друг другадля того чтобы вновь потерять.Не могу быть сложнее и проще,не хочу воду в ступе толочь.А по мартовской Марьиной Рощеза деревьями прячется ночьне мрачна, не страшна – неоглядна.Я по ней не блуждал никогда.Ты – мой свет.Ты – моя Ариадна.Невечерняя в небе звезда.Но в ночи водопадовы струимогут вдребезги камень разбить.Возврати мне мои поцелуи,чтобы смог я тебя разлюбить.
СОН
– А что там, на улице: март или ночь?– Не знаю, не пробовал. Может быть, вьюга?И ветер шарахнулся прочь от испуга,и жизнь, как собака, уносится прочь.– Точь-в-точь полотно богомаза Петрарки…– Да он же поэт. Ты о чем говоришь?..Он в песнях своих воспевает Парижи пишет роман без единой ремарки.– Ремарк. Это тоже поэт или где?– Ремарк – это нашей Чукотки столица,тебе не мешало бы опохмелиться,а то все твердишь об ударном труде.И шастает женщина.Женщина-львица.По темной аллее, по горькой душе.Ей фугу сложил футболист Беранже…И в марше Шопена мне все это снится.
«Нет ничего необычного…»
Нет ничего необычногов том, что печален свет,в том, что пустым привычкамв мире названья нет.В том, что перечеркнулосетью слепых дождейсудорожные скулыверящих в быт людей.Верящих в невозможноесчастье житейских драм.Как же, порою, сложнолюди приходят в храм.Слушаю ночь тревожную,верю прожитым дням.Как же, порою, сложновоцерковляться нам.