Камень королей
Шрифт:
— Я поведу, — отрезал Сони. — Дорогу короче, чем я, не знает никто.
Сех неуверенно взглянул на Калена, но тот указал на Сони. Мальчишка понурился. Он прекрасно понимал, что без протекции Тьера в гвардию его бы не приняли, и весь путь до Могареда старательно пытался доказать свою полезность. Каждый раз это выходило со скрипом либо не выходило совсем.
Сони выбрал нужную улицу и заскользил по ней к Сарагину, внимательно осматривая окрестности. Было приятно видеть, что в Могареде ничего не изменилось. Разве что по мелочам: в доме на углу Оловянной мастер выкладывал мозаикой над входом новое имя хозяина, а на пятачке, где раньше всегда выпрашивал милостыню лжехромой старик Тани, горбился незнакомый сопляк. Он обладал повадками профессионального нищего, которые приобретаются
— Что случилось?
Вздрогнув от оклика Калена, он понял, что остановился и думает, как выспросить у горбатого сопляка положение дел в городе и при этом не выдать себя. Но проблемы могаредских воров его больше не касаются. Он вырвался из порочного круга.
— Все в порядке. Прикидывал, не срезать ли путь, — быстро ответил Сони и зашагал прочь.
Дорогу он все-таки сократил — по переулку, такому узкому, что между домами чуть не застряли заплечные мешки. Скоро впереди повеяло Сарагином — тяжелой вонью Рыбного квартала с его требухой под ногами и пьяными бездельниками-матросами. Сюда долетали и удушливые запахи красилен, располагающихся ниже по течению реки. Речные купцы, обитающие на соответствующей улице, не гордились таким соседством, но далеко забраться от своих пристаней и складов они тоже не могли, вот и приходилось терпеть «нежные ароматы». С другой стороны, улица Речных Купцов служила воротами в ту чистую, роскошную часть города, где селились состоятельные лорды и куда переезжали, разбогатев, те же торговцы.
Еще через пару поворотов о близости нужной улицы поведали и крики, которые для Сони звучали, как соловьиные трели для иной леди. Складские рабочие, носильщики, моряки и купцы выясняли отношения из-за неизбежных ошибок, недостач и всего остального, что сопутствует торговому ремеслу. Носящиеся сехены с мешками сбивали друг друга и вообще все, что попадалось под ноги, неизменно вызывая на себя ругань прохожих. Потасовки в разных концах улицы практически не прекращались. А какой вор не любит суматохи, во время которой никто не заметит пропажи кошелька?
По воплям Сони и вышел к гильдии Речных Купцов, вокруг которой гвалт не прекращался никогда и не стихнет, наверное, даже когда Небеса смешаются с Бездной. Шутка ли — столько добра каждый день доставлялось по реке и столько всего нужно было пересчитать, проверить, оценить и оттащить в склады, а потом рассчитаться или, наоборот, потребовать деньги назад за невыполненные обязательства. Толкотня здесь стояла не хуже, чем у северных, самых многолюдных ворот Могареда. Жить неподалеку от здания гильдии стал бы только купец, чтобы денно и нощно следить за товарами, либо человек, который любит следить за новостями, потому что благодаря морякам и странствующим торговцам здесь пересекались слухи со всего света.
Отсчитав три дома от гильдии, Сони окинул взглядом невысокое, но крепкое строение. Возле него никто не докуривал нервно трубку, и вывески не сообщали о том, что здесь, только здесь вы можете купить какую-нибудь заморскую безделушку, которую нигде больше не найдете и которая вряд ли когда-нибудь понадобится. Выложенная по всему фасаду мозаика приглушенных цветов выглядела неброско — и при этом представительно. Альезан не был купцом, но цену себе знал хорошо.
— Не похоже, чтобы Тветт был из тех людей, которые примут в гостях пятерых оборванцев, — Виньес кивнул на их одежду, которая запылилась и обтрепалась за время путешествия из Остеварда. — Кто он?
— Парламентер, — ответил Кален. — И тот, кто будет нам отдавать приказы.
— Кто-кто? — переспросил Сех.
— Переговорщик, — перевел Виньес.
— Нам придется участвовать в переговорах? — Сех, оттеснив Дьерда, пробился к командиру. — Нам что, придется кого-то у…
Звонкая оплеуха оборвала его прежде, чем он успел закончить. Сех, прикусив губу, схватился за краснеющее ухо — рука у Калена была тяжелая.
— Помни свое место.
Кален говорил ровно, но Сех торопливо вернулся за спины других мужчин, где ему и положено было находиться. Он изображал
слугу, а место слуг — позади их хозяев, и они ни в коем случае не могут так отпихивать старших. Не то чтобы мальчишка был совсем уж бестолковым или ему (королевскому гвардейцу!) было зазорно играть роль слуги. Отнюдь нет, он старательно выполнял все, что ему приказывали. Но иногда он как будто забывал о том, что их окружает, о секретности их заданий и роли, которую каждое мгновение они должны играть. Заметь кто-нибудь, что четверо кинамцев ведут себя с сехеном на равных — и от любопытных отбоя не будет. А внимание им привлекать нельзя.— За мной, — скомандовал Кален, направляясь к дому Тветта.
Их пропустили, как только Кален назвал имя человека, который якобы прислал к господину Альезану новых работников. В дверях они столкнулись с высоким сехеном. Он так замялся, что Сони уже решил, будто это растерявшийся слуга. Однако мужчина поправил шарф с прятавшимся под ним красным родимым пятном и торопливо выскочил из здания, удостоившись низкого поклона от слуги Альезана.
Пока они ждали в прихожей, Сони оглядел помещение. Хозяин был не слишком состоятелен или обладал достаточным умом для того, чтобы скрыть свидетельства своего богатства и не раздражать им гостей. Травы, освежающие воздух внутри дома, не торчали пучками под потолком, а были аккуратно разложены по ящичкам с арджасским орнаментом. На стене висел меч с простой рукоятью, без позолоты и драгоценных камней, но знаменитой каснарской выделки, намекая при этом на северокинамский обычай. И нигде ни единого повторяющегося герба, ни единой вещи, рассказывающей о настоящих привязанностях лорда. Альезан очень хотел показаться умеренным и разносторонним. Попросту — лижущим всем зад одновременно. Наверное, не такое уж плохое качество для переговорщика.
— Господин просит вас пройти к нему, — объявил слуга.
Он проводил их на второй этаж, в кабинет Альезана, и с поклоном ушел, плотно затворив за собой двери.
Комната была просторной и уютной, чему способствовал мягкий полусумрак. Его создавали многослойные ажурные занавеси на окнах, необходимые скорее не для красоты, а для того, чтобы с улицы нельзя было рассмотреть, что творится внутри. Пробивающиеся через них лучи света были как будто намеренно направлены на Альезана, подчеркивая его верховенство.
Он был истинным переговорщиком — с добродушной улыбкой и глазами убийцы. В другое время этот моложавый мужчина в облегающем костюме из дорогого сукна наверняка производил на собеседников приятнейшее впечатление, но сейчас перед ним были не те люди, с которыми надо заискивать. Весь его облик — покручиваемое в пальцах перо, отсутствие радушия на лице — сообщал о спешке и легком раздражении.
— Вы задержались на день. Были проблемы? — спросил Альезан, воздержавшись от приветствий.
— Не у нас, господин Альезан, — так же четко, без предисловий, ответил Кален. — У корабля, на котором мы плыли.
— Лорд Тьер рассказывал что-нибудь о задании?
— Нет. Ввести нас в курс дела должны были вы.
Альезан кивнул и протянул лейтенанту лист бумаги.
— Здесь подтверждение, что я назначен ведущим переговоров с сехенскими вождями и координатором ваших действий. Вы должны подчиняться мне, как вашему непосредственному руководителю.
Кален, удостоверившись в подлинности печати, произнес:
— Да, господин Альезан. Какие будут указания?
— В первую очередь, вы не должны будете никому докладывать, в чем состояло ваше задание. Никаким вышестоящим чинам, вплоть до королевы. Позже я подготовлю для вас историю, которая и станет официальным изложением событий. Единственный человек, которому вы будете обязаны доложить об истинном положении вещей, это лорд Тьер.
Лорд требовал от них обмануть собственного командира, то есть фактически совершить предательство. Кален, однако, кивнул. Он уже предупреждал Сони и Сеха, что о некоторых вещах правительнице лучше не знать. И, судя по королевской печати, Невеньен была не против этого. Чего она хочет этим добиться, Сони не представлял. Пытается очистить свою совесть, убеждая себя, что все было совсем иначе?
Альезан тем временем окунул перо в чернильницу, написал что-то и протянул бумагу Калену.
— Иметь с дела с сехенами очень сложно, все переигрывается буквально каждый час, но мы добились взаимопонимания по некоторым пунктам.