Камень в огород

Слезы бриллиантовой россыпью засверкали в синих глазах.

Баба Люба свернула огородные работы и позвала бабулю «на минуточку». Забегая вперед, скажу, что этой «минуточки» нам хватило, чтобы съездить в центр города, обшарить клумбу, вернуться домой и сделать вид, что мы никуда не отлучались.

После ливня на клумбе обильно заколосились всякие разные лютики.

Мы с Наташкой оглядывались, останавливались, осматривали задний план в зеркальце, в витринах магазинов, завязывали несуществующие шнурки – использовали все шпионские приемы, но «хвоста» не обнаружили.

Успокоенные, обошли клумбу, на которой был прописан символ нашего города. Место валуна пустовало, плешь и вмятина на земле напоминали о невосполнимой утрате.

Наташка присела и принялась прочесывать каждый сантиметр почвы.

Я с праздным видом шаталась вокруг клумбы. На самом деле меня не отпускала тревога и смутная вина перед жертвами (наши раскопки попахивали вандализмом), по этой причине я ежесекундно подгоняла Наташку:

– Чего ты возишься? Янтарную комнату ищешь? Давай скорей, пока толпа вокруг не собралась.

– Ну, комнату – не комнату, янтарную – не янтарную, а кое-что интересное я нашла! – Наташка поднялась. – Вот!

Она протянула ладошку, и я увидела геймерскую или байкерскую кожаную фенечку с тиснеными буквами «Stalker». Одна завязка была явно короче, очевидно, оборвалась во время…

Я подпрыгнула:

– Спрячь, сейчас же! Вдруг преступник пришел за своим браслетом и прямо сейчас за нами наблюдает?

Под преступником я подразумевала наших более удачливых конкурентов.

Наташка с уважением посмотрела на меня и сунула находку в сумочку. Вот о таком взгляде на себя я мечтала последние восемнадцать лет!

Всю обратную дорогу сестрица сосредоточенно молчала.

Жизнь меня научила относиться к Наташкиному молчанию с опаской.

– Что-то мне плохо, я пойду, лягу, – сообщила я, едва мы вошли в дом. Я всерьез опасалась, что на нервной почве моя простуда перейдет в серозный менингит.

– Тебе плохо? А нам?

– Кому это – нам?

– Горожанам! – запальчиво произнесла Наташка.

Я растерянно захлопала глазами:

– Каким еще горожанам?

– Я в шоке! У города крадут его гордость – памятный камень!

Наташкино лицемерие не знало границ. От возмущения я сделалась косноязычной:

– Ты же сама хотела его… того… этого

– Так то я, а то какие-то хмыри! Я хотела, чтобы камень украсил нашу горку, а они? Для этих людей ничего святого не существует!

Я ухмыльнулась.

Моя ухмылка Наташильде не понравилась, но она не стала отвлекаться.

Выложила на стол находку, вооружилась лупой в квадратной рамке с ручкой, через которую бабуля читала этикетки, набранные типографским бриллиантом, и погрузилась в исследование. Уж не знаю, что она хотела обнаружить на браслете…

…Кутаясь в плед, с несчастным видом я плюхнулась в кресло перед телевизором с твердой решимостью не позволить Наташке испортить мне лето и в целом жизнь.

Пощелкала пультом, между делом наткнулась на криминальные новости.

– В седьмой раз в нашем городе непатриотично настроенные граждане похищают памятный камень с площади Космонавтов. Камень был подарен городу известным советским скульптором, бла-бла-бла, – тарахтела ведущая. – Администрация города обращается к похитителям с просьбой вернуть похищенное. Городская прокуратура взяла дело под свой контроль. Наш корреспондент Эдуард Птичкин обратился за комментарием к прокурору города, Федору Ларину.

Тут в кадре появился тощий и сутулый Эдичка Птичкин, однокурсник Наташки. Эдик вел криминальную хронику на нашем ТВ и время от времени предлагал Наташке руку и сердце.

Я практически переключила канал, когда в гостиную влетела вездесущая Наташильда:

– Ну-ка, ну-ка, – заверещала сестрица, – верни-ка назад!

Подчиняясь бесконечным просьбам, желаньям и командам сестрицы, я выработала в себе почти суворовскую выносливость и безропотно исполнила ее желание.

Картинка на экране сменилась, теперь камера показывала осиротевшую клумбу у памятника и какого-то полицейского чина, толстопузого и неприятного, важно расхаживающего вокруг клумбы.

Этик подлетел к чину и сунул в зубы микрофон:

– Федор Валерианович, доколе?

Наташильда закатила глаза:

– Кто так формулирует вопрос?

У сестрицы были серьезные претензии к грамотности населения. Подозреваю, по этой причине она никак не могла выйти замуж. Внешность Наташильды не вяжется с ее железобетонным характером и вводит в заблуждение претендентов на руку и сердце. Однако женихи кидаются врассыпную, как только сестрица начинает объяснять, что надо говорить «звонИт» и «красИвее», что глагола «лОжить» в русском языке не существует, а в слове «почтамт» нет буквы «п».

– Безусловно, необходимо пресечь, так сказать, полОжить предел беспределу, – разразился блестящей тирадой интервьюер Птичкина. – И мы очень рассчитываем на помощь наших сознательных граждан. Всех, кто может пролить свет на похищение, не побоюсь этого слова, символа нашего города…

– Символа, – прыснула я.

Наташильда тут же на меня шикнула.

– Милости просим в прокуратуру или в полицию, – завершил гостеприимный прокурор.

– А кто будет надзирать над делом? – в своей манере поинтересовался Эдик.

– Младший советник юстиции майор Коршунов, – ответил толстопузый.

Далее на экране повисла заставка с двумя номерами телефонов редакции криминальной хроники и номером городской оперативно-дежурной службы.

– Н-да, содержательно, ничего не скажешь…, – не удержалась Наташка. Сестрица наморщила лоб. – Коршунов, Коршунов… Интересно… Ну-ка, поищи в интернете, кто такой.

Я для сестры – курсы повышения квалификации. Наташка боится до сентября растерять командно-управленческие навыки и тренирует их на мне.

– Я спать хочу, – заныла я.

Как раз вовремя – в гостиную заглянула бабушка.

– Отстань от Нюси! – вступилась за меня она.

Под прикрытием прародительницы я покинула сестрицу и закрылась в своей комнате.

Но Наташке удалось разворошить мое любопытство, и я включила ноутбук и отправилась в путешествие по мировой паутине.

В открытом доступе я нашла списочный состав нашей городской прокуратуры, в котором значился некто Коршунов Артур Борисович, судя по фото – суровый мужчина, гроза преступного элемента.