Камень
Шрифт:
– Это почему это?
– Раньше каждый из народов имел свой мир, где царили только его законы, и никто туда не мог сунуться. Ну, кроме, разве что, людей - не было у них своего безопасного мира-то, все к кому-то прибиться норовили. Но это скорее исключение, да и людишек, кроме их колдунов да самых сильных владык, никто и в расчет не брал. Чем они другим народам мог-ли помешать жить? Вот и не обращал никто из Старых рас на них внимания.
У нас, гномов, всегда были наши пещеры. Считай, что неприступные, да к тому же кроме нас в них толком никто и воевать не мог. Воевали, правда, мы и наверху. И с орками, и с ушастыми, и всегда могли отступить к себе. И нас в наших пещерах было не достать. А на людишек и не смотрели - куда им против нас воевать-то было? У эльфов же каждая их Пуща - это чистая магия Леса. Любого, кроме эльфа ушастого, погубит, закрутит, уронит в про-пасть. Сама себя лечит, сама себя кормит. И людей ушастые вовсе как зверушек восприни-мали. Хотя нет, о зверушках они заботились, а людей убивали только. Ради развлечения.
И тут воссияло, и вы эльфам мир перевернули с ног на голову! Ведь кто мог предста-вить, что люди эльфову пущу сожгут в отместку за казнь послов. Ну, подумаешь, высоко-родные пошутили - с живых людишек кожу спустили. А людишки им за это возьми и спали пущу. Вместе с ними самими. И все почувствовали себя уязвимыми. Кстати, от этого нерв-ничают и могут дел натворить. И после каждого наезда, каждой войны - земли, богатства и людей у вас все больше. И ведь что смешно - князья ваши от жадности лопаются, и не люби-те вы их сами. И нос власти натянуть любому Пришлому самое милое в его жизни дело! Та-кое чувство, что вы и власть ваша - два разных, очень даже враждебных народа. Но, стоит из-за алчности князей на вас кому напасть... Не завидую я им, короче. Но зато потом вы мирные, вас все обидеть норовили и по щам, как ты говоришь, получили. Я так думаю, когда окрестные бароны, или там эльфы, или еще кто, про ваше миролюбие слышат, так вздраги-вают и боятся в коленях. Потому, что знают - кому-то после этого не быть. И не вам. Все ваши правила жизни можно в одну фразу сложить: "Я же говорил, что не брал? Значит - не отдам!" Что, не так? Все верно?
– Ну, примерно, - вынужден был подтвердить Воронов.
– Ага. Примерно, - громогласно заржал гном.
– Примерно это у жеребца примерно до земли, а тут все точно! Но я вас вовсе не виню, а очень даже одобряю. И вообще даже не я, а все гномы. Что и видно из того, где мы. С тобой в подземелье, а не против тебя - на улице. Я к чему это - правильно все вы делаете! Нельзя тому, кто вот-вот приберет весь мир к рукам, или может прибрать, попадать хоть в какую-то зависимость от других, слушать их бубнеж, как правильно жить и петь всяким там мэллорнам, и что как это распрекрасно, когда мужики в задницу любятся. Тьфу, прости меня Прародитель... Мы, гномы, миром не правили, не пра-вим, и не будем править. Нас под землю все тянет, а остальных - наверх. Но даже нас эти хитрозадые кролики ушастые пытаются учить как жить. И все у них с тройным дном, и ино-гда интриги по сто лет длятся. Присмотришься - вроде при деде твоем все началось, ан - чтоб тебя сгубить и, например, лощинку, где выход наш из пещер, себе прибрать, а нас за-ставить не изделие, а сырье продавать. Даром почти. Или пошлиной такой обложить... И не денешься никуда - все пути у них были под приглядом! А тут вы. Нам вы не помеха, мы - вам, а значит, можем с вами дружить. И торговать. А с другими так не выйдет у вас.
– Ну вот, видишь. Сам все и сказал. Те же эльфы и вам мешают, торговлю портят, маршруты блокируют. Не вижу поводов для расстройства.
– А нет поводов, - заржал снова Гимли, - Мне то чего? Мы еще и гномьих врагов ра-зогнали, если до кучи брать. О том и говорю, что кроме нашего гномьего племени, вы для всех остальных беда. Их счастье, что мало вас пока. Вот только поэтому мы пока в подвале и отстреливаемся. А вот почему ваши самолеты не взлетят и не накрошат супостатов в мелкую расфигачку - я понять не могу!
– Не так все просто... Взлетку легко обстрелять, а самолет на взлете беспомощен. Ду-маю, в форте это понимают и что-то затеяли.
– Ну-ну... А только так скажу - без самолетов ваших наше дело печально!
И все же Гимли со здоровым гномьим упрямством верил в то, что уже скоро их осада завершится, и завершится победой. А вот потом нужно будет искать своих. Он надеялся на то, что остальные живы, хотя именно - надеялся, а не был уверен. Особенно его беспокоила судьба сопляка Дарри. Надо обязательно будет дождатся или отыскать всех своих, и живых, и, избави Прародитель, мертвых. Негоже их в безвестности оставлять. Род не поймет.
В эту самую минуту старейшина Рарри с Александром Волковым, тем самым шуст-рым Пришлым, про которого говорил Пружина, обсуждали придуманный этим самым При-шлым план по их эвакуации из форта в часности, и из Пограничного вообще. Все гномы, слава Истаре, были целы и невредимы. План был целиком завязан на взлет спешно ремонти-руемого сейчас в ангаре самолета. Да не просто самолета, летающего форта. В случае успеха это был бы переход в наступление на захватчиков. Потому что "Громовержец" должен был не просто прорвать блокаду, но и помножить на ноль огневое преимущество врага. И прорыв Волкова должен был помочь взлёту. Так что дело предстояло тяжелое и опасное.
– Все пойдем?
– спросил Орри-Кулак.
– Не все, - мотнул круглой башкой в шлеме Рарри.
– Ты пойдешь. Ты водила. По-можешь, случись чего, и тебе отчитаться надо за утраченную машину. И он пойдет.
Короткий толстый палец гнома уперся в кольчужное плечо Балина, которого При-шлый звал "Балин-с-салфеткой", потому что тот воевал в "Водаре" с заткнутой за воротник во время обеда салфеткой. Затем Рарри сказал, обращаясь к Пришлому:
– Он механик, так что польза будет. А мы вдвоём здесь останемся - наших дожи-даться, или искать. Тех, что в городе застряли. Нам в безвестности
их оставлять не годится. Род не поймёт.Вообще гномы спаслись и попали из "Водара Великого" в форт благодаря двум При-шлым, Волкову и его давнему знакомцу и в прошлом - сослуживцу по Первому драгунскому полку, старшему унтер-офицеру Николаю Полухину . Но сначала именно их появление спасло самого Николая и его жену. Полухин давным-давно, уже лет шесть, как окопался в Пограничном, и занимал не самый маленький пост в его гарнизоне. Точнее, в комендатуре Пограничной стражи. Правда, на бумажной работе, так как те самые шесть лет назад из-за раны, не поддавшейся даже целителям, он потерял левую кисть. Их с Волковым разведрота угодила в эльфийскую засаду во время боев в Левобережье. Но унтер всегда был умным му-жиком и не унывал. Он пустил тут корни, женился на маранийке. Кроме этого, Полухин об-завелся большим домом, стал хозяином лавки и завел торговлю. Дело насквозь полезное и с точки зрения гнома - правильное. Стоило бы поговорить с ним о будущем, о возможной тор-говле. Но это позже. Сейчас гораздо важнее, что он знает все ходы и выходы, и с ним надо посоветоваться, где и как искать родичей. Если не сделать все возможное - род не поймет!
Камень уже валился с ног. И не спал давно, и просто устал. Дарри не рассказал Вараз-зе ни о том, что случилось на стоянке, ни о столкновении с Созерцающим, ни о женщине-демоне. Он даже не рассказал обо всех своих изысканиях, находках и возможностях, от-крывшихся для него в рунах, изучении амулетов и магии. Гном уже засыпал на ходу, но тут вспомнил кое-что.
– Варазза, помнишь, ты мне рассказала, как тебя поймали туги?
– заметив, как она помрачнела, он добавил, - прости, что напомнил об этом. Ну, помнишь, ты сказала, что на тебя надели "Внутренний щит". А где он теперь?
– Здесь. Я унесла оттуда все, что связано с магией - ошейники с жезлами, "Внутрен-ний щит", и там было еще несколько амулетов, один защитный и несколько связных. Но я не смогу их активировать.
Дарри испытал разочарование. Можно было бы и самому поковыряться в амулетах, но...Он вспомнил про обгоревший стул, про "свежих друэгаров", и подумал, что со сли-пающимися глазами он тут может наворотить таких дел... И, плюнув на все, стянул кольчу-гу, снял ремень, обвешанный оружием, сапоги, и улегся на руины диванчика. Через секунду он уже храпел, громко и раскатисто, как могут только гномы, и даже не заметил, как армирка заботливо укрыла его лоскутным одеялом, а потом, подумав, скользнула к нему под бочок и, не взирая на трубный храп, тоже заснула. Потому что, как он не сказал ей всего о своей ночи, так и она ему не сказала, что не сомкнула глаз до самого его возвращения, болезненно вслу-шиваясь в рокот пулеметных очередей и трескотню винтовок. Несколько раз из подвала вы-биралась Наталья, смотрела на них... Один раз, вспомнив сестру, разрыдалась и убежала вниз - поплакать. Больше ничего в их жизни в этот день не произошло.
А утром они проснулись от того, что исполнилась мечта Дарри - взлетел самолет. Точнее, сам взлет они проспали, невзирая на бешеную канонаду, ему предшествовавшую. Форт гвоздил из всего, чего мог - винтовок, пулеметов, обычных и крупнокалиберных. Ва-разза проснулась только тогда, когда забухали гаубицы, и начала расталкивать Дарри. Из по-греба выскочила с перепуганным лицом Наталья. Дарри мычал и просыпаться отказывался. Но когда, ревя моторами, взлетел самолет, он подскочил на постели, очумело хлопая глаза-ми, и, шлепая босыми ногами, подскочил к двери, распахнул ее и уставился в небо. На ры-ночной площади творился если не кромешный ад, то его генеральная репетиция. Вся пло-щадь была заставлена грузовиками, как мнимых купцов, так и купцов настоящих, крестьян-скими телегами, завалена кучами разнообразного добра, явно награбленного в Пограничном, повсюду метались бандиты и сипаи, пытавшиеся из винтовок подстрелить самолет. Повалив забор, на площадь, чуть не задавив нескольких мародеров, выскочил броневик "Гладиатор" и, сбавив ход, поехал в объезд всей этой мятущейся толпы по большому кругу. Дарри было плевать на это. Зачарованно он смотрел вслед самолету, закладывавшему глубокий вираж. "Громовержец", - восторженно, почти молитвенно прошептал он. Дарри видел самолеты только на картинках, бредил ими и знал их все. А у самолета на наклоненном борту засвер-кали-заплясали сразу четыре огонька, прокинувшие сверкающие трассы куда-то за рынок. И через пару секунд там рвануло, громко и внушительно. Медленно и величественно, в клубах черного дыма, в воздух взлетел сарай, разваливаясь на куски. Судя по всему, накрыло мино-метную батарею и штабель боеприпасов при ней. Давешний броневичок добавил жару, хле-станув по толпе из своей спарки. Дарри опомнился, представив, что сейчас будет. Захлопнув дверь, он заложил ее брусом, крикнул растерявшимся женщинам: "В погреб, бегом!" и, сгре-бая в охапку все свое барахлишко, кинулся за ними. Едва они спустились, как сумасшедшим дятлом по стене простучала очередь. Стекло, героически пережившее все эти дни на своем месте в маленьком подслеповатом окошке, с жалобным звоном разлетелось вдребезги. Они сидели на кровати в каморке Натальи, и он успокаивал обеих женщин. Пару раз кто-то дер-гал дверь, пули продолжали стучать в стены сруба. Выходить сейчас было бы безумием. На-конец, выждав полчаса, Дарри, строго шикнув дамам, чтобы не вздумали лезть за ним, и на-тянул сапоги. Это только конченый балбес будет сжимать пальцы ног в кулачки и бегать под обстрелом по битому стеклу босиком.