Канал имени Москвы

— Ну вот, мне пора, — сказал Хардов. Покачнулся в сторону выхода, но не сделал и шага. Потом он понял, что стоит тут, не в силах уйти, и смотрит на Фёдора. И ещё, что действительно пора.

— Мне бы так хотелось увидеть, каким ты вернёшься, — прошептал Хардов. — Но больше всего мне хотелось бы тебя обнять. — Он всё-таки сделал этот шаг к выходу и совсем уж тихо, одними губами добавил: — Я ведь давно простил тебя. Простил тебе Лию. Давно простил.

5

— Ты ослушалась меня? — Хардов смотрел на Рыжую Анну.

Отпираться было бесполезно, и та прямо сказала:

— Да.

— Почему?

Анна плотно сжала губы. Хардов молчал. Она подняла руку. Раскрыла пятерню тыльной стороной к себе. Покачала в воздухе, то ли сосредотачиваясь, то ли предлагая более уравновешенный ритм разговора.

— Послушай, дело не только в том, что я пожалела её… — начала было Анна.

— Ты ведь знаешь, насколько это опасно. Я даже команду снял с лодки, пока здесь стоим.

Анна снова сжала губы. Подняла указательный палец:

— Если ты дашь мне возможность объясниться…

— Рыжая! — Хардов взглянул на неё осуждающе. — Очень много всего поставлено на карту.

— Знаю, — сказала она. — Только послушай… Мне кажется, девочка влюблена в него.

— О чём ты, Анна? — Хардов усмехнулся.

— Ты что, ослеп? — Рыжая Анна вдруг тряхнула волосами и заговорила с напором: — А если это… Ты ведь понимаешь, о чём я?!

Хардов словно бы взялся руками за голову.

— Невероятно! — изумлённо протянул он. — Как такое вообще…

— Хардов, прекрати! Она любит его. А если это и есть то, чего мы не учли?

Анна пристально взглянула ему в лицо. И наткнувшись на эту восхитившую её много лет назад доверчивую смущённость, почти детскую беспомощность в глазах, поняла, что он думает о том же самом. Она слишком хорошо его знала, чтобы спутать: редкие моменты, когда Хардов был не до конца убеждён в своей правоте, и тогда он отключал голос рассудка и позволял руководить собой то ли интуиции, то ли этому парадоксальным образом всё ещё не исчезнувшему ребёнку.

— Кажется… влюблена… — пробурчал он.

— Не придирайся к словам. — Анна улыбнулась. — Не хочу, чтобы ты сердился на меня.

Хардов вздохнул.

— Не в этом дело, — покачал головой. — Это немыслимо, но… Наверное, я знал, что ты так поступишь. Кто-то из нас двоих должен был решиться. Дай Бог, чтобы это не стало ошибкой.

Анна серьёзно кивнула.

— Ты зайдёшь к нему перед… — Она оборвала себя на полуслове. Посмотрела куда-то в сторону.

— Я уже заходил, — быстро сказал Хардов. — Снимайтесь с якоря немедленно, как только мы с Евой окажемся за земляным валом. И ещё: Трофим хорохорится, но он даже не представляет, насколько на самом деле напуган, поэтому может быть очень опасен. Ты знаешь, что делать, и всё же будь осторожней. Ну вот, вроде бы всё.

Анна подняла на него глаза.

— Не хочу, чтобы ты сердился, — сказала она. — Хочу, чтобы поцеловал.

И Хардов, словно ждал этого, тут же привлёк её к себе. Анна выдохнула, вдруг смущённая внезапным напором. И поймала себя на мысли, что впервые за последние годы это не она целует мужчину. Затем ослабла, закрывая глаза, и все мысли покинули её. Поцелуй вышел долгим, страстным и нежным. Но в конце его Анна всё же ощутила привкус горечи. И когда их губы разомкнулись, её недавние слова всплыли сами собой:

— Хардов, не смей…

Она перевела дух. Затем крепко прижала его к себе. Смотрела прямо в глаза. С любовью, но и с яростным требованием:

— Не смей прощаться со мной!

6

Они покинули линию застав ещё до восхода солнца. Рыжей Анне удалось устроить на причалах некоторое оживление, привлекшее внимание любопытных глаз. И о намерении Хардова спуститься в Икшу прознали только гиды, расчищавшие путь, по которому обычно уходил дозор. Через несколько минут Хардов и Ева по накладным мосткам пересекли обводной канал с внешней стороны укреплений и скрылись в густой листве. В покинутую людьми Икшу вернулись растения, чахлые деревца разрослись, пробив мощёные мостовые, правда, некоторые из них оказались не столь безобидны, как их привычные собратья.

Гидам были хорошо известны те, что вошли в странный симбиоз с сиренами, — и кровососущие кустарники, оплетающие силками привлечённую жертву, чтоб вонзить в неё острые шипы, были в их числе, — но в тумане всё быстро менялось, поэтому Хардов предпочёл оставаться начеку. Ева шла молча, не задавая вопросов. Она действительно сильно изменилась. Но Хардов чувствовал что-то ещё. Она была влюблена. Здесь, в этом хищном гиблом месте, помимо них двоих ему предстояло оберегать частичку любви. Это могло быть опасно, но и могло сослужить им хорошую службу. Как карта ляжет… Порой мечтательное выражение лица девушки сменялось тревожной задумчивостью, и Хардова впервые посетила мутноватая мысль, что, возможно, теперь Ева знает о Фёдоре побольше него.

А потом они вышли на край улицы Победы, чёрным меридианом пересекавшей разрушенный город, и когда Хардов увидел, что их ждёт там, все другие мысли покинули его.

7

Приближался восход. Дозорные гиды стояли на редуте обороны и хмуро смотрели на открывшийся город, в котором по их оценке больше не осталось людей.

А потом ветер принёс со стороны Икши звук, который ни с чем невозможно было спутать. Гиды переглянулись; словно тень легла на их лица.

— Давно этих тварей не было слышно, — в сердцах обронил старший дозорный.

8

Когда до Трофима дошла весточка, что лодка Хардова уходит, нижние ворота шлюзовой камеры уже закрылись.

— Немедленно прекратить шлюзование! — орал Трофим в телефонную трубку. Аппарат был очень древним, тяжёлым, с отколотым пластиком, на металлической табличке выбит год выпуска «1984», но всё ещё исправно работал.

— Уже поздно, — сухо возразил ему диспетчер. — Сегментный затвор верхней головы опущен. В камеру пошла вода из бьёфа.

— Так, мать твою, подними его!

— Но… Боюсь, вы не понимаете, это вода Тёмных шлюзов.

— И что?!

Диспетчер помолчал. Произнёс негромко:

— Остановить шлюзование теперь не в моей власти.

— А я боюсь, что это приказ водной полиции! Просто нажми, мать твою, кнопку или что там у тебя…

— Бесполезно. Теперь процесс от меня не зависит. — В голосе диспетчера сквозило нечто иррациональное, так, наверное, пытаются урезонить человека, чтобы он не шумел на кладбище.

— Вы здесь совсем сдурели? — возмутился Трофим. — Ты мне ещё про демонов машин расскажи.